Это странный фильм. Странность в его кажущейся простоте. Молодой ветеринар Егор работает на станции в лесной глуши, где тренируют собак для охоты на диких животных. Он дружит с семьей начальника станции, у которого жена, дочь, внук. Молчаливый «Айболит» вопреки здравому медицинскому смыслу спасает собаку, которую почти до смерти загрызли более сильные сородичи. Он заботливо разминает лапы, носит ее у себя на шее, учит заново ходить, укладывает спать рядом с cобой.
В этой картине нет разделения на главное и второстепенное. Фон — такая же важная часть, как и то, что происходит с героями: тайные встречи с дочерью «станционного смотрителя», конфликт с начальником, намеки на нелегкое детство с матерью–алкоголичкой. На дальнем и среднем планах — прекрасный лес в разные поры, убогие жилища, привычные будни станции, где собак притравливают к лисам, протест «зеленых». Но это фильм не о людях и четвероногих. Это в большей степени молчаливое, неторопливое повествование о том, что невидимо, но чувствуемо, что не слышно, а звучит, что не проговаривается, а рвет на части. Потому как главный план «Сердца мира» — тот, что скрыт, спрятан глубоко внутри.
Каждый эпизод, действие, жест замешаны на особой смеси чувствительности, осязаемости, природности. Режиссерская установка была на то, чтобы «кадр был тактильным. Вещественным. С ощущением шерсти, мокрого собачьего носа». И лесной влажности, и запаха собачьей клетки, и вкуса жареных грибов, которые приготовил Егор для ужина, и его рвущаяся на части душа, когда он не смог поехать на похороны матери. Здесь все подчеркнуто реалистично, документально — и в то же время возникает ощущение метафизического действия, подобного сну. Мир «Сердца мира» спокоен и одновременно дышит тревогой, он предельно понятен и таит в себе некую загадку. То, как складываются у Егора отношения с разными людьми, животными, как пульсируют его эмоции — от упертого молчания до открытой агрессивности, как он настойчиво ищет выход к милосердию и прощению, — это и есть сердцевина тактильной плоти фильма.
Хрупкость взаимоотношений человека с человеком, человека с миром, природой, эта неуловимая или невесть откуда берущаяся зыбкость, сквозь которую, как сквозь пружинящую почву под ногами, надо во что бы то ни стало пробираться друг к другу. При этом постоянно чувствовать опасность провала и делать все, чтобы этого не произошло, помогая, прощая, всякий раз проявляя милосердие, — это и есть сердцевина того мира, который создала Наталья Мещанинова. А, может, и сердцевина самой жизни.
lpsm3163@mail.ru
