Вот, к примеру, Анна Северинец, сестра небезызвестного Павла. Да и сама она отнюдь не безызвестна — в среде школьных учителей, в кругах тех, кому претит интеллектуальный снобизм. И пишет она: «Мы должны думать про других. Чужие границы приемлемости бывают даже уродливыми, но каждый имеет право их иметь». Абсолютно справедливо, не находите?
В пример смолевичская учительница приводит знакомую мать, ребенок которой валялся по полу в ЦУМе, пока та невозмутимо болтала с подругой. Это такое воспитание: можно раскинуться под ногами прохожих, можно громко высказываться на уроке, не поднимая руки, можно (видимо, впоследствии) вывалить грудь в кафе — покормить уже своего ребенка. Да, можно, говорит Анна.
Но тут же добавляет, что и о прохожих нужно подумать, о своих соучениках не забыть, да и грудь бы платочком прикрыть неплохо. Во всяком случае, тех гимназистов из Смолевичей, которых учит она, она учит и этому.
«Я очень люблю детей, имеющих свои мысли, — продолжает Северинец, — и не боящихся их выражать». Надо полагать, и таких взрослых людей писательница тоже любит. Но вот детям, демонстративно валяющимся под ногами прохожих, не сочувствует литературовед. А тогда взрослым, напоказ нарушающим законы, на камеры выходящим постоять в людных местах, для фото держащим плакаты с их личным (вполне в этих — личных! — границах уважаемым) мнением — таким взрослым как? Им уже можно сочувствовать? А почему?
«Несложно, — уверена Анна, — приучить ребенка вести себя в людных местах». Ей виднее, она учительница. Но вот взрослых людей — у нас есть категория таких — приучить вести себя что в людных местах, что в интернете как-то не получается. Это мы все видим. Как паллиатив педагог вот что предлагает: «Это очень полезный навык — думать о других, о том, как тебе быть среди других, чьи границы принимать, а чьи — вежливо обходить, улыбаясь в усы».
К сожалению, это работает (если работает), только когда у тебя — усы, а они — дети. А вот когда у них тоже — усы, лысины, западные гранты и «знакомства в Брюсселе» — тогда как быть? Нет ответа у учительницы, не во всем виновата школа.
Все же, полагаю я, в постулате Северинец «несложно позволить каждому человеку высказаться, пока ты тянешь руку» есть определенная степень «профессиональной зашоренности». Скажите, Анна, а вот партизан и полицай — они оба имеют равное право высказаться о Хатыни, например? И вы, педагог, вместе со своими учениками будете их обоих внимательно слушать? Что-то мне подсказывает, что нет. Или я снова ошибаюсь, как и в начале этого текста?
Границы личной свободы заканчиваются там, где начинаются границы личных свобод других, так гласит максима. Но вот свобода по отношению к своей Родине, к своему государству, к его утвержденным символам, к его действующим законам — она отнюдь не простирается так далеко, как многим хочется. В том числе и в интернете, в том числе это касается многих-многих ваших знакомых, Анна. Кое-что из того, что вы называете «уродливой приемлемостью», другие называют «патриотизмом». Вернее, не называют — они-то молчат, в «патриотизме» их как раз «обвиняют». А кое-что, опять же из ваших «границ уродливой приемлемости», наказывается и уголовной статьей. Действующего законодательства. Нашей с вами страны. Родины.
Как с такими быть, Анна, — с виду и по паспорту взрослыми, но с мозгами невоспитанных детей? Вежливо их обходить, улыбаясь в усы, несложно. Потому что это — не решение. И второй, если позволите, вопрос: кто все-таки за таких отвечает — семья? Или школа?
mukovoz@sb.by
