Что жительница деревни Новодевятковичи Слонимского района Нина Федоровна Кулина помнит о сожжении в декабре 1942 года деревни Окуниново

Семь пуль для маленькой Нины

Когда 9-летнюю девочку уже хотели бросить в общую могилу, она внезапно открыла глаза

Слонимский район — один из наиболее пострадавших на Гродненщине в годы Великой Отечественной войны. За время немецко-фашистской оккупации сожжено заживо, расстреляно и замучено более 44 тысяч его жителей. Огнем уничтожен 31 населенный пункт.

В деревню Окуниново каратели нагрянули утром 25 декабря 1942 года. Вокруг установили пулеметы и начали ходить по домам. Всех выгоняли на улицу и заставляли идти в конец деревни к саду. Больных, немощных убивали на месте. Собрав сельчан, стали чинить расправу. Когда двух человек застрелили, остальные, поняв, что такая же участь ждет и их, бросились врассыпную. Но куда бы люди ни бежали, везде их встречал пулеметный огонь. 299 человек навсегда остались лежать в саду и болоте, 16 посчастливилось выжить.

Живой свидетель той трагедии — 88-летняя жительница агрогородка Новодевятковичи Слонимского района Нина Кулина. Семь ранений получила тогда 9-летняя девочка, но выжила. Отметки от фашистских пуль остались на ее теле навсегда, как и тревожащая память душевная боль.


— Мы жили на хуторе, — вспоминает Нина Федоровна. — У родителей было семеро детей. Близнецам — Жене и Володе — только по три недели. Двоюродный брат отца ушел в партизаны. Отец вечером, как раз на католические Коляды, повез на телеге в лес какие-то ящики. Мы его долго ждали, а потом оказалось, что полицейские его поймали и затем отпустили, но проследили, куда поедет. Только он зашел и сел за стол, подъехала машина. В ней четверо полицаев. Двое зашли в дом, двое остались во дворе. «Бандит, партизан!» — заломили отцу руки и выволокли на улицу. Потом один зашел в хату и сказал всем выходить. Одеваться, дескать, не надо, вас там согреют. Увидев в колыбели малышей, застрелил их.

Пригнали нас в село. Там уже были вооруженные люди и стояли пулеметы. Согнанных распределяли: кого расстреливать — в сторону болота, кого нет — на дорогу. Тут вижу, двое вывели моего отца и начали жестоко бить его прикладами по голове. Мы бросились к нему, нас отшвырнули в сторону. Потом начали отца душить. Неживого приставили к забору. Смотрите: партизан, бандит! После чего нас направили на дорожку, ведущую в болото, — и давай строчить. Куда бежала, не знаю. Пули прошлись по лицу, плечам, ногам. Дальше ничего не помню.

Утром следующего дня пришли мужчины, выкопали большую яму и начали собирать трупы односельчан, чтобы закопать. Когда девочку уже хотели бросить в общую могилу, она внезапно открыла глаза. Перед взрослыми мужиками встала дилемма: что делать? Кинуть живой в яму — не по-человечески, а если спрятать, то их самих могут расстрелять. Решили рискнуть. Занесли в пустой дом и оставили там. Позже вернулись.

Дядька Назарко сказал: «Отнесу тебя, детка, в деревню Пляшки. Там твои родственники, может, они тебя и приютят». Два километра он тащил на спине израненную и окровавленную девочку. Но родственница категорически отказалась ее принять. Нина Кулина не держит на нее обиды, понимает: в противном случае она рисковала не только собой, но и всей семьей.

Ксения Николайчик, правнучка ветерана войны Александра Николайчика, демонстрирует копию картины «Расстрел мирных жителей деревни Окуниново,1942 год».

Девочку принесли к Петру Калейнику, который жил один (все его родственники прятались в лесу), и посадили на крыльце. Он не сразу заметил незваную гостью. Увидев, не стал прогонять. Да и куда прогнал бы, если она не могла передвигаться. Занес в избу, прикрыл одеялом. А когда пришли полицейские выгонять на собрание, сказал, что это его больная тифом дочь. Раненую девочку позже передал в партизанский лагерь. Там немного подлечили и отправили в деревню Горбачи, где ее приютили чужие люди. Соорудили для Нины землянку, где она прожила до прихода Красной армии. Уже после войны врач из Слонима извлек из ее тела множество осколков.

Годы берут свое и все сложнее передвигаться, но Нина Федоровна обязательно бывает на мемориальном комплексе в Окунинове, где покоятся односельчане. Здесь на мемориальной плите высечены имена ее отца, матери, шестерых братьев и сестер.


В книге «Память. Слонимский район» есть воспоминания жителя Окуниново Ивана Рубца. Они дополняют рассказ Нины Кулиной. Иван Игнатьевич, когда все побежали, держал на руках двухлетнюю девочку. Пуля попала ему в руку, и ребенок выпал. Пробежав еще метров семь-восемь, Рубец упал в яму. Рядом легла девушка. Он предупредил ее, чтобы прикинулась мертвой, молчала и не шевелилась. С другой стороны упала еще одна. Подумал, что она мертвая, и не успел предупредить, какая им грозит опасность. Когда немцы добивали раненых, после удара сапогом в бок, она вскочила. Каратель выругался по-русски и выстрелил из пистолета ей прямо в лоб. Наступил на Рубца и пошел дальше.

Местный краевед Алла Кононович добавляет, что за день до трагедии в Окуниново наведывались фашисты. Увидев их, некоторые жители спрятались в лесу. Немцы предупредили: завтра все должны быть на месте, иначе погибнете. Мол, здесь будет операция против партизан, а мирных граждан на время эвакуируют подальше от боевых действий. И люди остались дома.

Краевед Алла Кононович.

Расправившись с местными жителями, гитлеровцы предали огню их дома. Всего сожгли 111 дворов. Оставшиеся в живых долго ютились в наспех сооруженных землянках. Некоторые ушли в партизаны.

Русский художник Евгений Носов, побывав в Окунинове, нарисовал картину «Расстрел мирных жителей деревни Окуниново». В первом ряду он изобразил реальных людей, жителей этого населенного пункта. Полотно он передал в дар местному сельхозпредприятию. А гродненская поэтесса Алена Руцкая, впечатленная увиденным, написала стихотворение, которое постоянно читают у братской могилы. Вот небольшой отрывок:

…Стаялі маці, дзеці і старыя,
Стаялі перад дуламі ў рад,
І смерць глядзела ў твары іх нямыя,
Калі руку ўзняў угору кат.
Якія ж вочы ўбачыць давялося
Таму звярузе, што руку ўзняў?
Там сэрца з жалю каменем зайшлося б,
А ён усмешку злую не хаваў.
Глядзелі з жахам поўным вачаняты,
За матак учапіўшыхся, дзяцей.
І з лютаю нянавісцю да катаў
Дарослых, паглядала шмат дзяцей.
Паветра скалыхнуўшы, грымнуў выстрал…
Як толькі апусцілася рука,
І 299 жыццяў
Глыбокая магіла абняла…

gil@sb.by

(Продолжение следует.)
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter