К юбилею поэта: Максим Танк мог написать стихотворение за десять минут

Мы знаем Максима Танка, 105–летие со дня рождения  которого отмечаем, как поэта из хрестоматии, удостоенного звания народного, Героя Социалистического Труда, автора многотомных сочинений. Но сегодня вспоминают иного поэта — дерзкого юношу из Западной Белоруссии, принимающего рукоплескания публики в виленских салонах, водящего за нос дефензиву, разговаривающего об искусстве в кафе и наблюдающего за облаками через решетку тюрьмы. Или о том Танке, у которого в коридоре всегда стояла котомка с сухарями и прочим необходимым на случай, если арестуют уже советские репрессивные органы. А за ним приезжали ночью и везли... играть в бильярд с Лаврентием Цанавой, возглавлявшим НКВД. Игра напоминала издевательский допрос. Мы с историком Виталием Скалабаном не однажды делали материалы о Максиме Танке... Например, о его неизвестных автографах — во время войны, в эвакуации, молодой поэт элегантно ухаживал за юной красавицей Марианной Модоровой и посвящал ей стихотворения. Давайте же, как составляют мозаику, набросаем портрет поэта из отдельных штрихов.

1. Юный поэт Евгений Скурко собирался взять себе псевдоним Буря. Затем подписывался А.Гранит. Первое стихотворение, напечатанное под псевдонимом Танк, начиналось так: «Заштрайкавалi гiганты–комiны».

2. Когда главный редактор журнала «Полымя» Максим Танк получил послание от заключенного Н–477 из лагеря Ольжерас Кемеровской области с переводом поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш», он не стал шарахаться от подозрительной посылки... И вскоре в лагерь на имя заключенного Петра Бителя пришло письмо из Союза писателей БССР. Танк стал хлопотать о публикации поэмы, переведенной репрессированным Бителем, в «Полымi», на что получил ответ: «Чалавек з такой заблытанай бiяграфiяй, што яго нельга друкаваць». Тем не менее в лагерь от Танка шли письма и посылки. А после освобождения Бителя Евгений Иванович помогал ему с изданием и вступлением в Союз писателей, который тогда возглавлял.

3. В воспоминаниях Янки Брыля есть эпизод:

«Вясной пяцьдзясят шостага года ў Будапешце, на дунайскiм востраве Святое Маргарыты нас, невялiкую групу мiнскiх турыстаў, здзiвiла тое, што ў гэтым цудоўным парку зусiм няма таго, што называецца «нагляднай агiтацыяй», — нi партрэтаў, нi лозунгаў...

— Во! — засмяяўся Максiм. — А ў нас? Iдзеш з дзяўчынай, хацеў бы пацалавацца, але ж няма дзе, — з–за кожнага куста цiкуе член палiтбюро!..»


4. Когда Максим Танк уже после освобождения Белоруссии по заданию Пономаренко отправлялся на 2–й Белорусский фронт, зашел в Вильно к другу, с которым сидел вместе на Лукишках. Поговорили. Условились завтра встретиться... А назавтра: «Прыходжу — жонка плача (а яна цяжарная была. Апошнiя днi ўжо хадзiла), кажа, забралi яго. У якiм жа святле я выглядаю? Учора быў, а следам за мной забралi чалавека. А хто? СМЕРШ, кажа, ваенныя, разведка наша. Дзе, што?.. Вулiца Зыгмантоўская. Пайшоў я да iх. Паказаў камандзiроўку, пацвердзiў, што еду на фронт (я быў тады яшчэ на ўлiку партызанскага штаба), i кажу: «Я не ведаю, чым гэты чалавек займаўся ў часе акупацыi, вам вiдней, але я з iм сядзеў у турме, даўно знаю яго. Ён быў прадстаўнiком турэмнага камiтэту».

Друга выпустили.


5. После войны Максим Танк жил в Минске на Белорусской улице возле трамвайной линии.

«Неяк гляджу: стаiць машына. Падыходжу блiжэй, а мне: «Проходите, проходите».

Оказывается, здесь было инсценированное место гибели великого еврейского артиста Михоэлса... Сейчас историки говорят, что Михоэлс был убит органами в другом месте, а его труп подкинули под колеса грузовика. И это — практически под окнами Максима Танка.


6. В советской Белоруссии Танк побывал еще до ее воссоединения с Западной... Но не слишком гостеприимный визит получился. В 1932–м в подполье Западной Белоруссии прокатилась волна арестов. Евгений Скурко знал, что его ищут, и решил на свой страх и риск перейти границу.

«Помню, выйшаў да нейкай вёсачкi i пытаюся ў жанчыны: дзе тут гранiчны пост? Яна здагадалася, што я з таго боку, спалохалася, рукой так махнула...

Я падышоў да кардона, гляджу — а там чырвонаармеец, пагранiчнiк мыецца. «А ты, парень, откуда?» Я гавару: з таго боку. «Ванька, неси винтовку».


Танка и еще нескольких перебежчиков отправили в Минск, в тюрьму. Так он побывал в знаменитой «Американке», внутренней тюрьме НКВД, которую прошли сотни белорусских поэтов. Даже после всех проверок подпольщику остаться не разрешили, поскольку был приказ Коминтерна: принимать в Советский Cоюз только тех работников подполья, которым угрожал полевой суд. Поэту суд еще не угрожал, и его перебросили назад.

Впрочем, сам Танк впоследствии говорил, что ему тогда сильно повезло. Если бы в 1932–м он остался в БССР, вряд ли пережил бы репрессии.


7. Поэт признавался, что есть стихотворения, которые он написал за десять минут. Например, «Памёр стары лiрнiк». Когда выходил сборник «На этапах», издатель заметил автору, что остается четыре или пять лишних страниц, нужно вырезать, жаль пустой бумаги... Но Танк за вечер все пробелы заполнил.

rubleuskaja@sb.by