Тогда, в 1976-м город до последней минуты волновался: состоится – не состоится, разрешат – не разрешат.
– Из-за «Сотворения…» вызвали в отдел пропаганды ЦК КПСС: «Не рекомендуем брать эту тему. Бог, знаете ли… Дьявол… Не нужно все это». Очень они волновались, как бы чего не вышло, но мне было все равно – выгонят или оставят: решил делать то, что решил, уже ввязался, уже репетиции шли, уже Петров сделал для меня двухактную редакцию, – вспоминал много лет спустя Валентин Елизарьев.
Тогда он не был не то что народным СССР, но даже заслуженным. Заслуженного деятеля искусств БССР ему дали как раз после триумфа «Сотворения мира». Ему было всего 28, и он с упоением, с ожесточением работал.
На премьере присутствовал композитор Андрей Петров, который позднее вспоминал:
– В первый раз в моей жизни зал встал, когда я вышел на сцену после премьеры. Это было не только из-за моей музыки, это было из-за самого спектакля, из-за Валентина [Елизарьева], из-за Евгения [Лысика – автора сценографии].
Гениальная, на мой взгляд, постановка была создана всего за месяц. И не было в ней абсолютно ничего ни от смешных картинок Жана Эффеля, по которым Андрей Петров писал свой балет, ни от самой «Книги Бытия».
Вспомним, по Библии Ева, наущаемая змеем, съедает запретный плод и обрекает человечество на изгнание из рая.
У Елизарьева наоборот – Бог создает Еву, чтобы она спасла наивного Адама от козней дьявола. Но у нее ничего не получается, дьявол их морочит, разделяет, водит кругами в темноте, пытаясь разрушить их бессмертную любовь. И заканчивается это вселенской катастрофой, войной, смертью Адама, массовой гибелью людей в газовых камерах. Но Ева – Матерь Человеческая – воскрешает людей и возвращает их если не к Богу, то к духовности, радости и чистоте.
39 лет подряд этот невероятный спектакль собирал аншлаги, а в 2015 году вдруг исчез с афиш. О том, что «Сотворение мира» вернется в репертуар в обновленном виде, было объявлено на пресс-конференции по «Тоске» в феврале 2018 года.
И все это время я волновалась. Слишком уж сильны были воспоминания о первой версии спектакля. О божественной, трепетной Еве в исполнении Людмилы Бржозовской… впрочем, все тогдашние Евы – Нина Павлова, Людмила Синельникова и Ольга Лаппо – были замечательные, всех видела и помню. О невероятно красивом Адаме, каким был Юрий Троян. О Владимире Иванове в роли Бога – с тех пор он стал для меня богом балета. И, конечно же, Дьявол – незабываемый, уникальный танцовщик Виктор Саркисьян. Казалось, кто сможет с ними сравниться? Кто сможет их повторить? Ведь многие нынешние молодые артисты балета сформировались в отсутствие Валентина Николаевича Елизарьева, который долгие годы был отлучен от родного театра.
Но все тревоги оказались напрасны. Спектакль стал еще более выпуклым и ярким. Даже в прямом смысле слова, потому что многие задумки украинского художника Евгения Лысика (увы, скончавшегося в 1991 году) были воплощены в виде объемных фигур. Но и нарисованные по его эскизам задники – скорее Кищенко, чем Чюрлёнис, которым он, по рассказам очевидцев, вдохновлялся – вернулись в прежнем блистательном виде.
– Они те же, что и 40 лет назад, и при этом современны, – говорит белорусская писательница, автор книги «Саркис и Лаппочка» Галина Лохова. – Люблю их запах, люблю рассматривать позабытые детали. Эти декорации культовые, а молодые зрители об этом не догадываются.
Новыми красками засверкала замечательная музыка Андрея Петрова. В 1976 году она казалась минчанам слишком авангардной, а сейчас, после Стравинского и Кузнецова – в самый раз для современных ушей. Композитора давно нет на свете, но если бы он был в зале, то наверняка бы порадовался, как звучит его партитура в исполнении оркестра и детского хора Большого театра Беларуси.
За дирижерским пультом – обладатель медали Франциска Скорины Вячеслав Чернухо-Волич, с недавних пор работающий главным дирижером Одесского театра оперы и балета.
В 1976 году дирижером-постановщиком «Сотворения мира» был Владимир Мошенский – выдающийся музыкант, любимец Святослава Рихтера. С тех пор, как в 1989 году Владимир Анатольевич принял монашеский сан и в течение нескольких лет был директором Минского духовного училища, спектакль успел побывать в руках самых разных дирижеров. Чернухо-Волич, на мой взгляд, – один из лучших. Напомню, что именно он руководил музыкальной стороной восстановления «Ромео и Джульетты».
И, наконец, сама постановка и артисты. Валентин Елизарьев еще усилил, еще усложнил мужские партии, хотя, казалось, куда уж дальше!
– Даже просматривая видеозапись по кадрам, некоторые трюки повторить нельзя, не зная секрета их исполнения, – говорит в книге «Саркис и Лаппочка» народный артист БССР Виктор Саркисьян. – И хоть я делился приемами исполнения, эти трюки оказались слишком сложными, и танцовщики заменяли их более простыми и удобными.
Многие из них сейчас восстановлены – молодое поколение танцовщиков с ними справляется.
Мне не терпится увидеть в роли Дьявола невероятно пластичного танцовщика, лауреата многочисленных международных конкурсов Такатоши Мачияму, которому на репетициях маэстро Елизарьев говорил:
– Така! Меньше человеческой пластики! Ты же Дьявол!
Иван Савенков, обладатель медали Франциска Скорины, в этой роли определенно хорош.
Солиден, классичен и элегантен Бог в исполнении заслуженного артиста Республики Беларусь Антона Кравченко. Особенно в тех сценах, где его партнер – Адам (заслуженный артист Республики Беларусь Константин Героник).
– В первой части спектакля было много радости, юмора, который так редко встречается в балете, – вспоминает Виктор Саркисьян. – У Елизарьева рос маленький сын, его детская пластика, детская любознательность стали основой образа «новорожденного» Адама.
В новой редакции Валентин Елизарьев еще больше подчеркнул детскость, наивность Адама, который именно по наивности мечется между Богом и Дьяволом, а затем братается с врагом человечества. Константину Геронику явно близка юмористическая сторона роли, зал радостно аплодировал каждой его проделке. Но и в дуэтах с Евой он достиг настоящей высоты.
И все же главная героиня спектакля Елизарьева – Ева в исполнении народной артистки Беларуси Ирины Еромкиной. Она трепещет от радости рождения, проходит все круги рая и ада и поднимается в финале до вершин трагизма, сострадания и любви. Она и дева, и мать, и жена, и святая. Во втором акте пред нами не просто «Бег Времени» (как указано в программке), а все войны, все кошмары XX века. В кульминационный момент смертоносного боя Ева предстает скульптурой «Родина-мать зовет» – один из мощнейших образов, которые мне доводилось видеть в театре. И, наконец, финал – реквием – воскрешение и слабая, нежная надежда на то, что в XXI веке человечество будет мудрее.
Фото Виктора ДРАЧЕВА
