До войны в Княжеводцах было 260 дворов и 1020 жителей. Во время оккупации некоторые ушли в партизаны, кто-то входил в Скидельскую подпольную антифашистскую группу. Население поддерживало связь с партизанами. Женщины пекли для них хлеб, стирали белье. Фашисты узнали об этом, начали проводить частые облавы, обыски. Чтобы знать, кто проживает в доме, заставили всех сфотографироваться и прикрепить снимки на входных дверях. Во время обыска по этим фотографиям сверяли, все ли находятся на месте.
Большая беда пришла сюда ранним июльским утром 1943-го. Была пятница. С утра многие собирались идти жать созревшие хлеба. Но в их мирные планы вмешались оккупанты. Накануне ночью они окружили деревню, предупредили, чтобы никто не выходил из дома. Потом всех согнали в одно место и разместили в трех сараях. Выводили по десять человек к заранее вырытым ямам и расстреливали из пулеметов и автоматов. Не жалели ни старого, ни малого. В яму падали и раненые. Чтобы окончательно их добить, туда бросали гранаты. Очевидцы говорили, что после расстрела в этом месте земля шевелилась еще почти целую неделю. Все нажитое сельчанами имущество забирали, а дома поджигали. Кто спрятался в хате или хлеве, сгорели заживо.
Избежать страшной участи удалось немногим. До сегодняшнего дня дожили только двое – Вера Бышкало и Григорий Жук. Они теперь проживают в многострадальных Княжеводцах.
Мы пошли в соседнюю деревню Миклашевцы. Люди не хотели нас пускать. Говорили: из-за вас и нас расстреляют. Пошли в следующую. Там пробыли несколько дней. Помню, мама пошла еду искать, а мы с сестрой, которой был только год, попали в ров с водой. Начали тонуть. Но на наше счастье рядом оказался какой-то человек. Он вытащил нас из того рва.
Примерно за неделю до этих событий фашисты арестовали маминых братьев и еще несколько молодых мужчин. Всех отвезли в Скидель. После мучений их повезли топить. Один из братьев прыгнул в Неман. Он выплыл и пошел к своей девушке в Черлену. А там солтыс был нехороший, выдал его немцам. Маминого брата схватили, отвезли в лес и застрелили. Мама вместе с бабушкой ходили в лес, искали, где закопан труп, но так и не нашли то место.
Вера Бышкало добавляет, что, после того. как фашисты сожгли деревню и жестоко расправились с ее жителями, на пепелищах и в окрестностях еще некоторое время собирали трупы. Одну женщину нашли мертвой под печкой, в животе у нее торчали вилы.
Когда гитлеровцы уничтожали жителей Княжеводцев, Григорий Жук был девятилетним мальчишкой. В его памяти остались только отдельные эпизоды той ужасной трагедии. Помнит, что их хутор находился на окраине разбросанной деревни. Пока каратели дошли до них, семье удалось убежать. Прятались в лесу. Потом послали человека в разведку. Тот вернулся с печальной вестью: деревни нет, ее жителей также.
Мать Григория Викторовича расстреляли оккупанты в гродненской тюрьме за связь с партизанами. Отец после освобождения района от немецко-фашистских захватчиков пошел на фронт мстить врагу. Обратно не вернулся: в 1945-м семья получила похоронку. Детей растила бабушка. После войны Григорий Жук некоторое время работал в местном колхозе, потом на железной дороге. А в последние годы перед пенсией – на свиноводческом комплексе.
За послевоенное время Княжеводцы полностью так и не восстали из пепла. К оставшимся нетронутыми домам присоединились несколько новых. Сегодня постоянно тут проживают 17 человек. Почти все – пенсионеры. Вниманием они не обделены. По графику сюда приезжает автолавка. Ежемесячно у каждого в доме бывают члены смотровой комиссии, сформированной при Дубненском сельисполкоме. В состав такой комиссии обязательно входят врач, сотрудник управления по труду, занятости и соцзащите, представитель сельисполкома. Пожилые сельчане во время таких обходов высказывают свои просьбы и пожелания. К ним прислушиваются и при необходимости стараются помочь.
Печальную участь Княжеводцев разделили еще пять населенных пунктов Мостовщины: Бояры, Донцы, Задворье, Песчанка и Щара. Все эти деревни восстановлены в послевоенное время. Правда, только частично.
Фото автора