Один день из жизни сиротыВозле Национального центра художественного творчества детей и молодежи — столпотворение. Только что закончился областной фестиваль самодеятельности «Вясёлкавы карагод». Мальчишки и девчонки прыгают в автобусы. У них море впечатлений и преогромное желание погулять по городу. Но времени нет: пора возвращаться в детский дом.
В синюю «Газель» с надписью на ветровом стекле «Старые Дороги» затаскивают коробки с реквизитом. Весело звенит «машинное» радио. Еще не отъехали, а дети набросились на еду и в салоне запахло колбасой. Я понимаю, что они просто проголодались, но холодный комок стыдливой жалости все равно подкатывает к горлу...
Водитель Николай Иваныч по–отечески оглядывает ребят:
— Все здесь?
Он включает первую скорость. Покатили.
Дети как дети — глазеют по сторонам, дивятся шикарным джипам, которые проносятся по минским улицам. Кто–то просит сделать погромче новостную программу — ведь в эфире прозвучало такое знакомое слово «усыновление». Но сюжет из Парламента уже закончился. Дети угомонились и уснули.
...Под Старыми Дорогами шоссе забирает то налево, то направо. У 14–летней Ирки Грибановой, моей героини, судьба такая же — извилистая. Три раза девочку брали в различные семьи, оформляли опекунство, а потом отдавали назад, в детдом. Сложный характер у Иры. Сиротский.
...Проезжаем мимо деревни Александровка. Федька, паренек лет девяти, то ли в шутку, то ли всерьез просит Николая Иваныча остановиться, чтобы к мамке на часик сбегать.
Но — не положено.
***
Ира Грибанова — из так называемых патронатных детей. Второй год в Стародорожском доме–интернате идет эксперимент по внедрению этой новой для нас формы устройства ребенка в семью. Иру «устроили» недавно — полгода не прошло. К новым «родителям» она ходит строго по договору, в котором детское счастье, будто график движения электричек, расписано по минутам: суббота, воскресенье, каникулы, праздники. Сегодня четверг, но в семью ее отпустили. У Иры отличное настроение.
...Старые Дороги — городок небольшой. За 20 минут можно пешком добраться из одного конца в другой. Мы сворачиваем на песчаную улицу. Вот и кирпичный домик с небольшим огородиком.
— Привет, дядя Ваня, — кричит Ирка куда–то в темноту.
Дяде Ване под 50. Он протягивает мне черную от машинного масла руку. Иру не обнимает — ему неловко. Вообще, непростой психологический аспект патроната и родителям, и детям перебороть сложно. Дети называют своих воспитателей (именно таков официальный статус патронатных родителей) дядями и тетями. Те их просто — по именам. Слова «мама», «папа», «дочка», в которых и теплота, и любовь, и нежность, произнести при «договорных» отношениях рискнет не каждый.
Дядя Ваня мечтает: «Вот починю свою «Волгу» и рванем в выходные на Любань, окуней ловить. Всех девчонок своих возьму...».
Чего–чего, а девчонок в семье Брилевичей в достатке. Три свои дочери, а Ира — четвертая. Настоящее бабье царство. Как только управиться со всеми?
— Слово это, патронат, я совсем недавно услышала, — рассказывает «мама» Елена Брилевич. — Год назад решили усыновить мальчика. Я себе поклялась еще в 89–м, когда умер сын, что воспитаю парня. Мы сами из Наровли, переселенцы. Я Чернобылю это пообещала... Пошли в детдом, но не нашли подходящего по возрасту. Возвращаюсь по комнатам назад, смотрю: Ира. Глядит на меня. Затравлено так. Молния, вспышка — не знаю, что это было. Решила взять ее к себе, но колебалась. Мне посоветовали: попробуйте патронат...
Поначалу — море слез. Непонимание. Сестры ревновали, Ира со своим ершистым характером их дичилась и сторонилась. А теперь она ждет выходных с нетерпением.
— Ирка у нас совсем своя, — заявляет самая младшая, 8–летняя Аня. — С ней весело...
...Они сидят за столом. Скромно ужинают. Пьют чай с пирогом, который пекли всей своей дружной семьей.
В детском доме как–то проводили анкетирование и оказалось, что большинство подростков против патроната. Категорически. А взрослые, наоборот, за.
Воспитатели объясняют: 13 — 14–летние заботы о себе очень стесняются. Хотя и мечтают о ней в глубине души.
— Ну, Ирка, сколько сегодня «троек» на
хватала? — спрашивает «мама» у «дочери».
— Физика — 4, биология — завал, диктант по русскому — на «шестерку»...
— Будем ругать!
Наказывать ее, конечно, не наказывают, только журят слегка. Учится девочка так себе: толковая, но подлениватся.
Брилевичи — люди простые. Он — электрослесарь, она — продавец. Денежной работы в маленьком городке не найти. Живут для детей. Вот недавно поскребли по сусекам и купили компьютер. Сейчас изучают его всей семьей.
Дядя Ваня откровенничает:
— У меня было семь братьев. Я всегда любил детей. Поэтому не спрашивайте, зачем мы взяли Ирку. Просто взяли. Так надо. Мне бы всех моих девчонок на ноги поставить... Тогда, можно сказать, не зря прожил.
— Хочешь, Ирка, с нами навсегда остаться, а не бродить туда–сюда?
— Да. Наверное...
Но есть момент: семь лет подряд девочка ездила на лето в Италию. В этом году снова собирается. Там Иру тоже ждут. Меж двух семей, как меж двух огней. Что выбрать — солнечное апеннинское побережье или стародорожские будни, где из развлечений — разве что дискотека да кружки в местном ДК? Сложно решиться...
Итальянцам Ира о своей белорусской семье не говорила. Боится, что будут ревновать. Хотя взять ее насовсем они не обещали. Остерегаются бумажной волокиты или не уверены в себе? Девочка не знает.
— Мы бы Ирку со временем удочерили, но принять решение она сама должна, — говорит Елена Брилевич.
***
Детдом заснул полчаса назад. Ни тебе криков, ни беготни. По жесткому распорядку (в семь — подъем, в десять — отбой) жить здесь привыкли.
В кабинете у директора Алины Семенковой горит свет. Как обычно, она засиживается на работе допоздна. И директор, и детдом живут сейчас одним — патронатным экспериментом.
Постукивая красными каблучками, год назад свежеиспеченный директор Семенкова прошлась по унылым интернатским коридорам. То, что и в детдоме руководитель должен быть толковым менеджером, сразу. Здание разваливалось на глазах, а для того, чтобы его спасти, одного сострадания и любви к детям было недостаточно. Деньги под эксперимент и реконструкцию корпуса нашлись — в областном, районном бюджетах, у итальянских спонсоров. Лед тронулся, вот–вот местные власти выделят новую сумму, на бассейн.
А планы у директора наполеоновские: «Хотим создать первое в стране детское учреждение патронатного типа. Наши социальные службы будут работать по всему району, выявлять неблагополучных детей, заниматься с родителями, обучать их воспитательным навыкам. Чтобы рано или поздно большинство детей определить в патронатные семьи. А для тех, кого все–таки не возьмут, создадим патронатные группы внутри интерната. Одна у нас уже есть...»
Эта группа — словно маленькая гостиница с пятью звездочками внутри большой, типично детдомовской, «казармы». Для детей отвели треть этажа. Живут в блоках по два человека: веселые обои, новенькие детские уголки, компьютеры с ЖК–мониторами. Есть даже собственная огромная кухня (пока, правда, в ней жарят лишь картошку и варят кофе. Питаться постоянно санстанция здесь запрещает. По нормам, которые были приняты пару десятков лет назад, в детском доме не должно быть даже розеток в спальных помещениях). Сами стирают в новенькой машине. Таких счастливчиков в группе — 10.
— Сначала дети разделись на два «лагеря», — вспоминает воспитатель Вадим Шалапа, который, по сути, для них — папа и даже живет в отдельной комнате рядом с остальными. — Общая группа завидовала «патронатным». Кричали: любимчики! Но мы объяснили — со временем сделаем весь детский дом таким. Зимой наши дети из патронатной группы отдыхали в лагере, и даже местные воспитатели заметили: нет в них такого привычного для всех детдомовского отчуждения, они — обычные.
Патронатная группа, по типу семейной, для наших интернатов — пока новинка. Коллеги из других детских домов уже по–доброму завидуют Семенковой. Она рассуждает: «Что за детство без светлых впечатлений? Неполноценное. Вот эти, такие важные для любого человека воспоминания, мы и пытаемся нашим воспитанникам дать. Всеми способами. Столько, сколько сможем...».
...Когда я спросил у Иры Грибановой, каково это, получать заботу и теплоту порционно, по договору, она ответила, не задумываясь: «Я знаю, что где–то меня ждут. И мне хорошо».
Говорят, счастье не чувствуется, когда его слишком много. Но если счастья — лишь капля, им начинаешь дорожить.
Компетентное мнение
Галина Руденкова, главный инспектор Министерства образования:
— Патронатный эксперимент, который проходит сейчас в Старых Дорогах, Бобруйске и Гомеле, рассчитан на три года. Поэтому подводить какие–то итоги, мне кажется, еще рано. Спешить нельзя, ведь речь идет о детских судьбах. Надеемся, что благодаря патронату мальчишек и девчонок в детских домах станет значительно меньше. Ведь эта форма очень демократична и взять ребенка к себе сможет даже тот, кто об этом никогда не помышлял, боялся ответственности, думал, что не справится... По сути, дети остаются под попечением детского дома, только меняют условия проживания — на семейные. Их новые «папа» или «мама» становятся сотрудниками детского дома, заключают трудовой договор, получают зарплату. Это, кстати, еще один аргумент, который может привлечь людей к патронату. Но не стоит думать, что стать таким внештатным воспитателем сможет каждый. Желающих будут тщательно проверять, специалисты проведут с ними не одно занятие. И только после этого подпишут договор. Пока идет эксперимент, ребенка можно брать в семью лишь на выходные, праздники, каникулы. Потом — и на большие сроки, вплоть до того момента, когда он подрастет и покинет детдом.
Фото автора.
