Нужно ли приравнивать гражданские браки к официальным?

Сбоку припека

Имущественные споры при разводе — едва ли не главная причина популярности незарегистрированных семейных союзов. Стремясь оградить себя от судебных разбирательств, те, кто называет себя гражданскими супругами, тем не менее попадают в правовой капкан:  с точки зрения законодательства они не являются друг другу родней независимо от того, сколько лет прожили вместе и сколько вырастили детей. Принцип фиксации “брачных уз без брака” отрегулирован во многих странах Западной Европы, а не так давно предложение приравнять сожительство к официальному семейному союзу в случае, если мужчина и женщина на протяжении пяти лет ведут совместное хозяйство, прозвучало в российской Госдуме.

Фото kak-ge.ru

Минчанка Вера В. убедилась на собственном примере в том, что отсутствие штампа в паспорте превращает годы, прожитые бок о бок с любимым мужчиной, в пыль. Со своим так называемым гражданским супругом она начала жить вместе пятнадцать лет назад, когда обоим было уже за сорок. Даниил Павлович остался вдовцом, один поднимал двух дочерей. Вера за несколько лет до знакомства с ним потеряла в автомобильной катастрофе мужа и сына. Неудивительно, что к дочкам Даниила она прикипела всей душой, да и девочки тепло приняли вторую маму. Не обошлось, правда, без небольшого семейного скандала, когда влюбленные впервые заявили о своем желании расписаться. Старшая дочь Даниила Павловича Полина, которой тогда было 13 лет, восприняла это как покушение отца на память о покойной матери и закатила подростковую истерику. Однако уже спустя несколько месяцев отношения Веры с капризной падчерицей наладились. Но о свадьбе больше речь не заходила: зачем снова травмировать психику ребенка?

Все четверо жили большой дружной семьей. Полина с младшей сестрой Дашей называли сожительницу отца мамой. Гражданские супруги, сложив обе зарплаты, понемногу налаживали быт. Купили дачный домик недалеко от Минска и автомобиль (оформив все на главу семейства), обменяли две квартиры на одну площадью более ста квадратных метров, чтобы у каждой из девочек была своя комната.

А незадолго до пятьдесят седьмого дня рождения Даниила Павловича у него случился инсульт, от которого он уже не оправился. Тогда Вера впервые начала осознавать, что значит быть гражданской женой. Поначалу ее даже в реанимацию не хотели пускать, мотивируя это тем, что посещения тяжелобольного разрешены только близким родственникам. Хорошо еще, что Полина договорилась с врачами и Вера успела попрощаться со своим неофициальным мужем.

После похорон Даниила Павловича стало известно, что единственными наследницами всего имущества покойного признаны обе дочери, уже вышедшие к тому времени замуж. Дача, грядки, на которых Вера самозабвенно трудилась каждое лето, машина, которую водила она же, счет покойного в банке, который, к слову, регулярно пополнялся в том числе и с ее зарплаты, — все отходило Полине и Даше. Окончательно “добило” Веру известие о том, что даже огромная пятикомнатная квартира теперь принадлежит только ее названым дочкам. А все потому, что юридически неграмотной, воспитанной в патриархальной семье женщине даже в голову не приходило на протяжении пятнадцати лет гражданского брака с Даниилом задать вопрос, почему абсолютно все, чем они владели пополам и во что вкладывали душу, финансовые средства и здоровье, по закону принадлежало только ему?


— Я до сих пор не верю, что он это сделал специально, чтобы я осталась без крыши над головой, — плачет Вера. — Но как доказать, что половина денег, которые мы заплатили за квартиру, где я сейчас живу с девочками и их мужьями, — это деньги с продажи моего жилья, доставшегося мне после гибели мужа и сына? Всеми вопросами оформления сделки занимался Даниил, я и в глаза никаких документов не видела. Теперь выходит, что все эти годы я была сбоку припека. Сейчас надеюсь только на то, что Полина и Даша поведут себя по-человечески, ведь никаких прав на то, чтобы жить вместе с ними, ездить на дачу, вести там хозяйство, у меня, оказывается, нет...

Вопрос о том, что парам, живущим в незарегистрированном союзе более пяти лет, необходимо дать больше юридических прав, на Западе решили давно. В Норвегии, Швеции, Германии, Франции и Нидерландах такие отношения, к примеру, автоматически фиксируются, хотя и без штампа в паспорте. А если у гражданских супругов появляется ребенок, им достаточно прожить вместе не пять лет, а всего два года, чтобы в случае чего поделить совместно нажитое имущество поровну.

Российский сенатор от Владимирской области Антон Беляков внес в Госдуму предложение перенять западный опыт. Он уверен: никаких сложностей с доказательной базой существования пятилетнего совместного проживания возникнуть не должно. Даже если кто-то из гражданских супругов “открещивается” от своего партнера, есть соседи по подъезду, консьерж, арендодатель (в случае, если пара снимала квартиру). Есть фотографии совместных поездок, люди, с которыми они встречались в этих поездках. Есть чеки, квитанции из отелей, где мужчина и женщина проживали в одном номере. Любовь в мешке не утаишь.

Если Госдума примет закон “о браке без брака”, стороны при “разводе” смогут обратиться в суд, который и будет, по мнению Антона Белякова, признавать имущество нажитым во время совместного проживания и находящимся в равной долевой собственности.

Юрист Елена Кравина, специализирующаяся на бракоразводных процессах, мысленно примеряет опыт западноевропейских стран к нашим реалиям и настроена скептически:

— В Беларуси многие мужчины живут в незарегистрированных союзах, делают детей, затем расходятся. Снова сходятся, но уже с другими женщинами. Что, всех этих дам признавать официальными женами? Да, сегодня зачастую молодые и не очень люди ведут совместное хозяйство, однако не хотят оформлять свои отношения. В чем смысл переделывать под них существующее законодательство, Кодекс о браке и семье? Если мужчина не зовет женщину замуж, если записывает на себя квартиру, машину и дачу, совершенно не задумываясь о правах своей сожительницы, — это уже вопрос к ней, к ее выбору. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы осознавать все риски в подобной ситуации. Есть понятие “жена” и есть понятие “любовница”. У последней нет никаких юридических прав на имущество мужчины, с которым она проживает. Равно как и у мужчины нет никаких прав на имущество своей сожительницы. Кроме того, эти люди, если вдруг они станут фигурантами уголовного дела, не имеют права не свидетельствовать друг против друга. Сожительницу действительно могут не пускать в реанимацию к ее любимому человеку, потому что по закону она ему — никто. И чтобы в старости похоронить таких людей рядом, придется добиваться особого разрешения. В этом принципиальное различие между так называемым гражданским браком и официальным: первый не делает вас родственниками.

Социальные сети, в свою очередь, реагируют на предложение узаконить “брак без брака” потоком полушутливых высказываний молодежи срочно удалить из фотоальбомов снимки со своими бывшими возлюбленными — вдруг тем взбредет в голову в будущем предъявить их в качестве доказательства совместного проживания. Старшее поколение рассуждает более сдержанно: какой тогда вообще смысл расписываться в загсе, если “пятилетний блуд” приравняют к законному союзу?

У заместителя председателя Постоянной комиссии по здравоохранению, физической культуре, семейной и молодежной политике Вадима Девятовского к подобной идее тоже неоднозначное отношение:

— Я понимаю посыл российского сенатора: поддержать в правовом плане незарегистрированные союзы, добиться, чтобы у партнеров была так называемая финансовая подушка безопасности в случае, если гражданский брак распадется. Это логично, но такая логика неизбежно приведет к негативным последствиям: наш фундамент духовных ценностей пойдет трещинами. Считаю, что нам, наоборот, нужно популяризировать семью и официальное супружество, чтобы воспитывать в людях ответственность за свои поступки, умение самостоятельно принимать взвешенные, продуманные решения. Все-таки именно здоровая, нормальная семья — гарантия развития полноценного общества.

Тем временем представители Русской православной церкви после появления законопроекта сенатора Белякова захотели внимательно его изучить. Зампред синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Вахтанг Кипшидзе сообщил, что проблема с незарегистрированными семейными союзами действительно есть и варианты ее решения были бы весьма кстати, пишет сайт fontanka.ru. Однако, как следует из результатов опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения, опубликованных 2 февраля, 56% россиян разного пола и возраста не считают, что длительное, но неузаконенное совместное проживание дает право считать отношения супружескими. Появление в такой паре детей делает союз чуть более надежным в глазах общества, однако 48% по-прежнему отказываются признавать его брачным. При этом сами по себе отношения без штампа в паспорте особых нареканий не вызывают.

МНЕНИЕ

Михаил Дернаковский, психолог, врач-психотерапевт


— Проблема кризиса семейных ценностей сегодня остра как никогда во всем мире. Необходимы комплексные решения в этой сфере. Но не уверен, что легализация сожительства — грамотный подход и эффективный первый шаг. С одной стороны, он, конечно, облегчит ряд вопросов, связанных с регистрацией тех или иных отношений между мужчиной и женщиной, сделает все проще. А упрощать свою жизнь мы умеем. С другой — пренебрежение к ритуалам может привести к обесцениванию института семьи, увеличить количество измен, разводов и всякого рода злоупотреблений. Вопрос — что мы выиграем, расширив границы сформировавшихся веками устоев? Порой лучшее — враг хорошего. Сначала легализуем гражданские браки, потом — многоженство? Нам это надо?

konopelko@sb.by
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter