Сигнал принят. Вооружившись диктофоном, фотоаппаратом, спешно отправилась в неблизкую командировку. Пока ехала к месту назначения, Николай позвонил и рассказал, что у сарая с погнившим картофелем началось движение, его спешно грузят и увозят в неизвестном направлении. И что это действо он попробует снять на видеорегистратор. Не поверить такому убедительному подтверждению было невозможно.
Николай встретил на перекрестке, ведущем к старому сараю. Подъехали поближе: закрыто на замок и – никого.
— Уже увезли, — поймав мой взгляд, пояснил он.
Я набрала номер директора КСУП, попросила приехать и открыть сарай. Станислав Пашковский не заставил себя ждать. Минут через пять его старенькая «Нива» затормозила рядом с автомобилем Николая. Некоторое время, покорпев над замерзшим замком, руководитель хозяйства настежь распахнул ворота.
Честно говоря, я оторопела. В огромном сарае аккуратными горками лежит зерно под урожай 2019 года. На каждой — табличка, где указан сорт. В ближнем углу пусто и немного сыро.
— Сарай стоит фактически на болоте, и здесь со двора подтекает. А весь картофель у нас в хранилище, я могу вам все наши сараи показать.
Вспомнив слова Николая о том, что мерзлый картофель пробовали скармливать скоту, поехали на ферму. Их в хозяйстве всего три. Эта – самая старая и неприглядная в здании советских времен с окнами, забитыми черной пленкой, выглядит довольно уныло. Как будто бы время остановилось здесь лет 30 назад. На ферме тусклые лампочки не дают нужного освещения, но, похоже, животных это не волнует: упитанные, спокойные, одни лежат прямо в навозе, другие жуют силос в ожидании дневной дойки… Запах обычный, как в сарае. Обратила внимание, что стены подбелены, навозоудалитель включен и органика медленно продвигается в сторону выхода.
— Органику вывозим на поля, — директор рассказывает о том, что хозяйство готовится к весенней посевной.
Смотрю в кормушки: нигде ни одной картошины не завалилось. Иду к дояркам. Ольга более 20 лет работает здесь, приехала из Казахстана, да так и осталась тут жить и трудиться. Рассказала, что у них на ферме трехразовая дойка, получают около 10 килограммов от коровы в день. Заработная плата — 500—600 рублей в месяц.
— Картофель коровам даете? — спрашиваю.
— Осенью давали, а сейчас он на хранении, поэтому едят один силос. Корма однообразные, может быть, поэтому и надои несколько упали, — пытается объяснить ситуацию доярка.
Одним словом, по поводу картофеля звонок Николая оказался эхом в пустом колодце. Я попросила показать, что удалось записать на видеорегистратор, но, как оказалось, никакой «движухи» на видео не зафиксировано. Трактор убирает талый снег на дороге у сарая, другой техники и в помине нет. Он объяснил, что именно в этом месте и обрывается съемка…
Как рассказал директор, «доброжелатель», позвонивший в корпункт, нигде не работает, а только и делает, что пишет жалобы. Самый частый гость в хозяйстве – один из одиозных информресурсов, ну вот теперь и «Сельскую газету» решил подключить к «решению проблемы».
— Мне работать некогда, потому что на каждую его жалобу к нам приезжает то милиция, то журналисты, — сокрушается Станислав Алексеевич.
Конечно, прикрываясь неравнодушием, жаловаться легче, чем работать на той же ферме. Или летом от рассвета до заката убирать хлеб на полях, когда температура воздуха выше 30 градусов… Директор говорит, что звал его на работу в хозяйство. Но мужчина отказался. Понятно, крестьянский хлеб зарабатывается непросто.
Подумала, и за какие деньги этот небезразличный к проблемам, но неработающий человек заправляет машину? И за что он, в конце концов, живет? И почему у нас больше верят тем, кто жалуется, чем тем, кто работает, чтобы обеспечивать экономическую безопасность нашей страны? Уверена, что самое страшное в жизни — равнодушие. Но может, хватит жаловаться и стонать, гордо называя себя неравнодушным общественным деятелем, выискивая негатив и недостатки, а сделать хоть что-то полезное, исправив хотя бы один из них.
vakulich@sb.by
