С вечностью на ты...

Почему истинные ценности уступили место мнимым.
Почему истинные ценности уступили место мнимым.

Я обидел своих студентов. Назвал их ленивыми и нелюбопытными. Хочу попросить у них прощения и объясниться. Я рассказывал им об авторском праве, мне задали вопрос, довольно специфический, о тонкостях в области права в музыке. Ответить я не мог и посоветовал обратиться к прекрасному юристу, жене композитора Евгения Глебова.

Студенты, на курсе были культурологи и музыканты, будущие продюсеры шоу-бизнеса, замялись, и я вдруг понял - имя Евгения Глебова им ничего не говорит. Вот тут и не сдержался, бросил им те самые слова, за которые мне сейчас стыдно. Я давал зарок никого не ругать. Не хочу ругать и этих ребят. Они не виноваты. Виноваты мы - люди взрослые, умудренные, знающие... Виноваты в том, что так редко, так мало, словно стесняясь, рассказываем о тех, кто составляет честь и славу нашей культуры.

Был такой случай - ко мне на передачу "В баре у Олега" должен был приехать один очень уважаемый мной человек. Я знал, что он по ночам записывает музыку, и терпеливо ждал. Мой гость опоздал ровно на 15 минут, но директор бара, в котором я снимал передачу, устроила мне жуткую головомойку: "Что это такое? У нас сегодня обедает сама Верка Сердючка. Мы не успеем сервировать стол!" Я растерялся и не нашел ничего лучшего, как прикинуться валенком и спросить: "А кто это?" Дальнейшую тираду директора приводить не хочется - она высказала все, что обо мне думает.

Директор была очень милой женщиной, у нас с ней все ладилось, но после этого случая я поменял бар, мне было обидно, обидно за моего известного гостя.

Я потом много размышлял над этим случаем и вот до чего додумался. Есть в белорусском национальном характере некий комплекс неполноценности - все-то нам кажется, что где-то там, далеко, настоящая музыка, настоящая живопись, настоящая поэзия. Но только не здесь. Здесь - все второсортное, как говорят, "второй свежести", не заслуживающее почтения. Это мнение, кстати, нам никто не навязывает, мы носим его в себе. От излишней скромности, робости, неуверенности что ли.

Однажды мой приятель, приехавший из России и прижившийся в Минске, бросил мне: "Какая к черту культура! Никакой культуры у вас не было..."

Спорить было бесполезно, да, честно говоря, утомился я от этих споров, доказывая очевидное. Но вот что важно... Всегда ли мы сами отдаем должное своим художникам, всегда ли говорим о своих артистах, писателях то, чего они заслуживают, восхищаемся ли ими, радуемся ли их успехам?

Политика, политика, политика...

Да что на ней, свет клином сошелся?!

Кто-нибудь вспомнил о тихо затухающем, скромнейшем российском актере Павле Кормунине, ставшем символом "белорусского характера" в кино, кто-нибудь помнит о знаменитом Викторе Тарасове (прости меня, Гена Овсяников, ты, наверное, единственный, кто помнит и навещает Виктора), может быть, толпы искусствоведов осаждают блестящего сценографа Чемодурова, который оформлял оперные и балетные спектакли по всему свету? Может быть, кто-нибудь возмутился, когда Белорусское телевидение со сладострастным мазохизмом выпустило на экран фильм о народном художнике Беларуси Анатолии Аникейчике, выливая при этом на автора замечательных памятников Янке Купале, прорыву в Ушачах, профессору скульптуры ушаты злопыхательских сплетен?

Бей своих, чужие уважать будут! Ох! Не будут...

Сегодня мы с недоумением говорим: "А где белорусское кино? Где белорусский театр, где живопись, скульптура, музыка?"

Искусство творят люди. Те, которые ходят рядом с нами. Наши современники. Наши соседи по дому, кварталу, улице, городу. Они скромные. Они не любят выпячивать себя. От обиды, от невнимания они скорее возьмут бутылку водки и, тихо скорбя, выпьют на кухне. Как-то я спросил одного знакомого: "Не помнишь ли, у кого был придворным живописцем Франсиско Гойя?". Знакомый долго тужился - так и не вспомнил...

Цари, короли, иные власть имущие приходят и уходят. В памяти людей остаются те, кто о них рассказывает, - хорошее ли, плохое ли, восхищаясь их деяниями или порицая, - но рассказывает...

Герострат хорошо понимал это - поджигая храм Деметры, не свинарник, не обывательский дом, а одно из чудес света, он надеялся остаться в памяти людской. Пусть мерзавцем, пусть святотатцем, но остаться. Он своего достиг...

Парадокс в том, что, желая остаться в вечности, короли, цари и прочие императоры (в том числе даже некоторые первые секретари ЦК) понимали, что калитку в вечность, в память поколений им могут открыть только те, кто с вечностью на ты, - поэты, художники, музыканты... Случалось, ненавидели, но тем не менее приближали, старались беречь, лелеять - ценили...

Знаменитая фраза Николая I, обращенная к Пушкину: "Я сам буду твоим цензором!" - при ближайшем рассмотрении была не так проста. Было в ней что-то еще - не только самодурство бурбона, было понимание, что Пушкин - это вечность, было желание въехать в эту вечность вместе с поэтом, хоть в последнем вагоне, хоть на подножке, хоть в качестве персонального цензора...

"Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно", - сказал поэт. И сегодня, размышляя над этой фразой Маяковского, я понимаю: это в самом деле чертовски нужно - зажигать звезды или, как сегодня говорят, "раскручивать". Почему, черт возьми, для того чтобы тебя признали, отдали должное тому, что ты делаешь или уже сделал, нужно или уехать, или умереть? Почему у гроба моего отца огромный, сильный, красивый Анатолий Аникейчик сказал

: - Ах! Если бы хоть десять процентов того, что мы говорим сейчас, сказали Паше при жизни - он прожил бы еще лет десять...

И разве не предрек он этими словами свою собственную судьбу?

Ах! Если бы понимали мы размер его таланта, если бы были добрее, внимательнее, если бы больше ценили, больше любили - не взорвалось бы его сердце...

Мы проходим мимо своих художников, своих артистов, своих поэтов... Мы убиваем их невниманием, отделываемся, словно откупаясь, некрологами и идем дальше. Куда идем?..

Когда я спрашивал у своих студентов о том, какое главное качество должно быть у продюсера, они, будущие продюсеры, называли все, что угодно, кроме одного - продюсер должен любить автора, должен стряхивать с него пылинки, должен говорить о нем задыхаясь, как замечательный еврейский папа говорит о своем сыне: "Вы знаете, мой сын такой талантливый! Это что-то..."

Мы должны...

Нет, не так! Мы ничего никому не должны - это необходимо нам самим: любить, ценить, знать тех своих современников, которым Господь дал волшебный дар быть на ты с вечностью!..
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter