С медведем на льдине

Владимир Тышкевич прославился на всю страну весной 2004-го, оказавшись вместе с другими участниками научно-исследовательской экспедиции «Северный полюс-32» на терпящей бедствие станции. Тогда команду ученых с отколовшейся льдины сняли российские авиаторы. Казалось, что путь в Арктику белорусскому зоологу заказан. Но на днях пришло сообщение: Тышкевич снова дрейфовал на международной станции «Северный полюс-33», причем опять возвратился досрочно. Корреспондент «Р» первой встретила Тышкевича в Минске Владимир Тышкевич прославился на всю страну весной 2004-го, оказавшись вместе с другими участниками научно-исследовательской экспедиции «Северный полюс-32» на терпящей бедствие станции. Тогда команду ученых с отколовшейся льдины сняли российские авиаторы. Казалось, что путь в Арктику белорусскому зоологу заказан. Но на днях пришло сообщение: Тышкевич снова дрейфовал на международной станции «Северный полюс-33», причем опять возвратился досрочно. Корреспондент «Р» первой встретила Тышкевича в Минске — Не страшно было возвращаться на лед? – первое, о чем спрашиваю у Владимира. Вопрос ему не понравился. Похоже, движимый сума-сшедшим профессиональным интересом, об опасности он думал в последнюю очередь. Тышкевич изучает продуктивность экосистем в определенных условиях. Арктика стала его вторым домом. «Я завяз в ней, — скажет он мне чуть позже. – И как можно было опять не поехать? Где вы видели ученого, полностью удовлетворенного своими исследованиями?..» Тышкевич заболел севером в краткосрочных командировках в Арктике. Давно мечтал попасть на полюс вместе с профессионалами. Интересно, что научные экспедиции в Арктику начались в 1937 году на первой в мире дрейфующей станции «Северный полюс-1». С распадом Советского Союза исследования прекратились. Возобновились работы на дрейфующих станциях лишь в 2003 году. Тышкевич, выиграв конкурс Национальной академии наук Беларуси, как раз и стал одним из участников «СП-32». Экспедиция, в состав которой вошли океанолог, исследователи льда и другие ученые, должна была находиться на полюсе почти год, но вернулась на две недели раньше. — Что стало причиной? – переспрашивает Владимир. – У нас было мало опыта. Мы не знали, как действовать в сложившейся ситуации. Переосмыслили и отправились в «СП-33». Условия были те же: напрочь разбитый лед. Палатки периодически приходилось переставлять с одной льдины на другую. В первой своей экспедиции, вспоминает Тышкевич, больше приходилось заниматься вопросами жизнеобеспечения, чем наукой. Ведь сперва даже самолету негде было приземлиться. Ученых десантировали прямо на лед. имея лишь кайло, бензопилу и бульдозер, они сделали посадочную полосу. Трудились по пять-десять дней с часовыми перерывами на сон. Поначалу про науку пришлось забыть. Радовался тому, что видел пролетающую птицу или случайно находил след песца. Большую часть времени кайлил лед. Конечно, и в эту поездку приходилось брать в руки рабочие инструменты (был риск остаться без продуктов), но подобные моменты уже не отнимали столько времени. Хотя в 40-градусный мороз всегда необходимо быть начеку. — Жизнь на полярных дрейфующих станциях – это своеобразный космос, — говорит ученый. – Можно сказать, пребывание вне цивилизации. Только на льду все зависит не от техники, а от человека. Случайных людей там не бывает. Владимир тут же рассказывает про новую забаву богатых людей – экстремальный туризм. Люди платят огромные деньги, уверенные в том, что они без проблем в 40-градусный мороз преодолеют определенный участок на лыжах. Но, спустившись с самолета, не могут шага ступить и отправляются обратно. А ученые живут в Арктике годами… — Такому не научат ни в одном университете, — Тышкевич имеет в виду свои исследования. – Это надо видеть собственными глазами. В науке есть множество догм. Например: медведь на дрейфующем льду жить не может. Я же могу доказать обратное. С нами на «СП-32» целый год дрейфовал один и тот же медведь. Он прекрасно чувствовал себя и во время полярной ночи. Я ловил планктон, а он неподалеку охотился за нерпами. Мы вполне мирно сосуществовали. — Как же так? Ведь медведи представляют опасность для человека… — была удивлена я услышанным. — Конечно. Еще Нансен писал, что белый медведь – бич Арктики. Известный исследователь тех мест убил около пяти тысяч этих животных. Сейчас к ним другое отношение. Считаю, что квалифицированный специалист со всеми животными может спокойно жить бок о бок. Тышкевича на полном основании можно как раз назвать тем самым квалифицированным специалистом. В экспедиции он считался доктором по медведям. Придерживался твердого принципа: если зверь живет на станции, стрелять в него не надо. На его место могут прийти несколько молодых и менее опытных, которые не боятся человека. И не исключено, что кто-то из полярников попадет к ним на обед. Кстати, медведь, знакомый с Владимиром, при приближении ученого предпочитал уплывать. Это опытное животное воспринимало человека как угрозу. Ближе, чем на километр, к станции не подходило. Зато нерпы сообразили, что лучше жить поближе к человеку: сюда медведи не заходят. Был период, когда около домика Тышкевича поселилась самка с детенышами. Зоолог может часами рассказывать о медведях и нерпах. В его дневниках им отведено много страниц. Полюбились ученому и собаки, которые помогали передвигаться. Еще больше он знает про фитопланктон, зоопланктон и другие виды, о чем кстати, собирается написать научную статью. — Так почему же вы досрочно уехали? – интересуюсь у Тышкевича напоследок. — Сейчас ледовая обстановка такова, что исследования проводить очень трудно. Безопаснее находиться в районе лагеря. Моя же работа связана с походами на расстояние 20—30 километров. За это время может произойти все что угодно. В случае дрейфа я окажусь оторванным от станции. Рассматривать же животных в подзорную трубу не дело. Конечно, осталась некая неудовлетворенность. Жаль, что не дождался, когда в лед придут киты. Был близок к этому. Видел их из самолета. Но это не беда. Думаю, что это не последняя моя экспедиция в Арктику…