Среди писателей и их героев много удивительных врачей

Начнем, конечно, с компаньона Шерлока Холмса. До своего появления на Бейкер–стрит Ватсон служил хирургом в пятом Нортумберлендском стрелковом полку. Побывал в Индии, затем попал на войну в Афганистане. Был ранен в плечо, чудом избежал плена, в госпитале подхватил тиф... Короче, Шерлоку было несложно применить метод дедукции при встрече со столь много пережившим джентльменом. Ватсон — врач практикующий, несколько лет даже работал в Сан–Франциско. Женившись, купил практику в английском Паддингтоне. Самым трудным его пациентом, конечно, был Шерлок Холмс. В одном из рассказов Шерлок даже обманывает опытного Ватсона, имитируя симптомы экзотической болезни с помощью восковой пленки на губах и бредовых высказываний. Прототипом Ватсона принято считать самого Конан Дойля. Сэр Артур, однако, называл майора Альфреда Вуда, 40 лет бывшего его секретарем, и шотландского остеопата Уильяма Смита.

Персонаж романа Владимира Короткевича «Черный замок Ольшанский» — сосед главного героя, историка Антона Космича. Витовт Лыгановский — «лекар, да якога я, дзякуй богу, яшчэ нiколi не хадзiў i хадзiць не хачу i вам нiколi не раю, i няхай ён увогуле застанецца без працы i гладыёлусы разводзiць. Бо ён псiхiятр i, здаецца, працуе ў доме вар’ятаў». Описан Лыгановский колоритно: «Выключна складзены, з пародзiстым бронзавым аблiччам, нiбы сярэдневяковы кандацьер з медаля. Хвалiстая грыва срэбных валасоў, рот з цвёрдым прыкусам, шэрыя вочы глядзяць пiльна. Рэдка мне даводзiлася бачыць прыгажэйшы мужчынскi твар. I разумнейшы таксама». К Лыгановскому в качестве пациента Антону Космичу все же довелось попасть, когда начались приступы галлюцинаций... Вот только доктор оказывается главным злодеем, в действительности — князем Ольшанским. Князь изобрел уникальный наркотик, не дающий привыкания. Его и скармливал Космичу, чтобы помешать в расследовании тайн своего рода. Доктор, гений и гордец, погиб в тюремной камере, раздавив ампулу с ядом, спрятанную под корнем зуба.

Еще один известный врач–литератор — Антон Павлович Чехов. Вспомним его доктора Астрова из «Дяди Вани». «От утра до ночи все на ногах, покою не знаю, а ночью лежишь под одеялом и боишься, как бы к больному не потащили». Астров — подвижник, лечит людей, разводит сады. Однако рутина подкашивает и его. «Жизнь обывательская, жизнь презренная затянула нас; она своими гнилыми испарениями отравила нашу кровь, и мы стали такими же пошляками, как и все». Да еще безответная любовь к красивой хищнице Елене Андреевне... Все чаще Астров находит утешение в бутылке. «Знаете, когда идешь темной ночью по лесу, и если в это время вдали светит огонек, то не замечаешь ни утомления, ни потемок, ни колючих веток, которые бьют тебя по лицу... Я работаю — вам это известно, — как никто в уезде, судьба бьет меня, не переставая, порой страдаю я невыносимо, но у меня вдали нет огонька».

«Жил–был доктор. Он был добрый. Звали его Айболит. И была у него злая сестра, которую звали Варвара». На взрослый скептический взгляд, персонаж Чуковского —– человек крайне странный. Идеалист, закоренелый холостяк, аскет, неряшлив в быту.

«В комнате у него жили зайцы. В шкафу у него жила белка. На диване жил колючий еж. В сундуке жили белые мыши». Доктор уверен, что понимает звериный язык. Когда сестра Варвара напоминает, что денег нет даже на хлеб, заявляет: «Не нужно мне денег. Мне и без денег отлично. Звери накормят и меня, и тебя». Три дня доктор голодал, пока звери поняли, что останутся без благодетеля, если не поделятся молоком. Варвару в конце концов сбросили в море. Старый моряк Робинзон вытащил несчастную женщину... И что же братец? «Вези ее куда–нибудь подальше! Не хочу я, чтобы она жила в моем доме и била моих зверей!

И моряк Робинзон увез ее далеко–далеко, на необитаемый остров, где она не могла никого обижать».

Кстати, прототипом Айболита стал доктор из Вильно Цемах Шабад, также не бравший денег с бедных пациентов.

Нигилист Евгений Базаров из «Отцов и детей» Тургенева тоже практиковал как лекарь.

Длинное худое лицо с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, «большие зеленоватые глаза и висячие бакенбарды песочного цвета», лицо «оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум». Базаров погибает, когда, помогая отцу, сельскому врачу, заражается тифом. Однако нюанс: заражается не во время спасения больного, а когда пришла прихоть вскрыть труп. «Я давно в этом не упражнялся... Ну вот я и попросил уездного врача; ну и порезался». Тургенев намекает, что сгубила героя и любовь: Базаров, отрицавший нежные чувства, влюбился в светскую красавицу Одинцову. Как поначалу ни прятался за цинизмом: «Этакое богатое тело. Хоть сейчас в анатомический театр. Первый сорт». Персонаж не слишком приятный, но поражает силой духа и самоиронией. «А теперь вся задача гиганта — как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет... Все равно: вилять хвостом не стану».

Еще один известный доктор — герой романа Бориса Пастернака Юрий Андреевич Живаго. Уже в имени персонажа усматривают сложную символику. Тут и святой Георгий, и аллюзия на слова молитвы про «сына Бога живаго»... Юрий Андреевич — альтер эго Пастернака, который доверил ему озвучить свои стихи. Типичный интеллигент, попадающий в «кровавую колошматину и человекоубоину». Пытается сохранить человечность, вот и страдает. Любит жену, любит мятежную Лару, сожительствует с Мариной, дочерью дворника. Талантливый врач–диагност и большой поэт. Дорожит внутренней свободой, а внешне — как щепка на волнах. То у белых, то у красных, то с одной женщиной, то с другой... Гуманисты и созерцательные философы новой системе не нужны. Живаго умирает по пути в Боткинскую больницу, куда устроился работать врачом: сердечный приступ в трамвае. Свеча сгорела.

Персонаж романа Ивана Шамякина «Сердце на ладони» встречаем в первых же строках: «Доктар Яраш стаяў на даху веранды i свiстаў, залажыўшы пальцы ў рот. Свiстаў так, што здавалася, з дубоў пасыплецца лiсце. У блакiтнай безданi неба ўзнiмалася чарада чаграшоў». На доктора глядит жена–ревнивица: «Можа, тысячны раз яна палюбавалася яго асiлкавай постаццю, што ўся iмкнецца ў неба за галубамi, яго дужымi голымi рукамi, шырокiм i мужным тварам, валасамi каштанавага колеру...» Ярош — гениальный кардиохирург, ветеран войны, глубоко порядочный человек и в то же время несчастливый. Жена сходит с ума от необоснованной ревности, влюбленная в Яроша медсестра невольно разбивает сердце его сыну.

Благородный пират из романов Сабатини — бакалавр медицины, сын ирландского врача, поработав лекарем во флоте, решил практиковать на суше. В беду попал за то, что лечил повстанцев: Блада отправляют на каторгу. А после побега самое то стать пиратом. Ведь «Питер Блад — человек, не знавший, что такое трусость». И внешность подходящая: «Он был высок, худощав и смугл, как цыган. Из–под прямых черных бровей смотрели спокойные, но пронизывающие глаза, удивительно синие для такого смуглого лица. И этот взгляд, и правильной формы нос гармонировали с твердой, решительной складкой его губ».

Филипп Филиппович Преображенский из романа Булгакова, превративший дворнягу Шарика в кошмарного пролетария Шарикова, деньги зарабатывал не совсем благородно: омолаживал богатых клиентов: «Я вам, сударыня, вставлю яичники обезьяны». Внешность у него внушительная, в гневе багровеет, даже сереет и желтеет. Любит хорошо поесть: «Филипп Филиппович вошел в азарт, ястребиные ноздри его раздувались. Набравшись сил после сытного обеда, гремел он подобно древнему пророку, и голова его сверкала серебром». И вообще ни разу не аскет: «В спальне принимать пищу, — заговорил он придушенным голосом, — в смотровой — читать, в приемной — одеваться, оперировать — в комнате прислуги, а в столовой — осматривать? Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной. Может быть... Но я не Айседора Дункан!! — вдруг рявкнул он, и багровость его стала желтой. — Я буду обедать в столовой, а оперировать в операционной!» А вот каков он, когда занимается экспериментами: «Филипп же Филиппович стал положительно страшен. Сипение вырывалось из его носа, зубы открылись до десен», «Лицо у него при этом стало как у вдохновенного разбойника».

Булгаков о врачах писал часто, поскольку сам был представителем профессии. Но профессор Преображенский — воистину персонаж на века. «Седой же волшебник сидел и напевал: — «К берегам священным Нила...»

rubleuskaja@sb.by

Советская Белоруссия № 222 (25104). Пятница, 18 ноября 2016