Румыния в проекте Инессы Плескачевской «Без железного занавеса». Часть 4

Румыния. Особый путь

(Окончание. Начало в № 24, 25, 27.)

Пока ректор Бухарестского университета Мирча Думитру радуется тому, что конкурс на «серьезные» дисциплины вроде математики и компьютерных наук велик, а один из богатейших людей страны Флорин Талпеш, вкладывающий много сил и средств в образование, надеется на то, что к 2035 году Румыния будет «в топе в том, что касается системы образования», журналист Кристиан Лупса, перечисляя проблемы, с которыми сталкивается страна, начинает именно с образования: «Система образования в беспорядке». И хотя ректор Думитру при нашем разговоре не присутствует, но и он легко соглашается с тем, что образование в его стране переживает не лучшие времена: «До 1990 года студентов в университетах было немного. Конечно, когда у тебя немного студентов, ты принимаешь лучших, тогда и стандарты будут очень высокими. Но сейчас образование стало почти для всех и каждого, кто заканчивает школу. И когда у тебя большие цифры, качество снижается. С другой стороны, наиболее конкурентоспособные студенты получили возможность учиться за границей, в лучших университетах Европы, или США, или Канады. Это хорошая ситуация для этих очень хороших студентов. Некоторые вернутся в Румынию и внесут свой вклад в улучшение ситуации здесь». Возвращаются, как показывает практика и статистика, далеко не все, но, например, Насти Владю, президент Союза двусторонних торговых палат Румынии, убеждает меня, что проблемы в этом нет: «Если им лучше оставаться там, пусть остаются, потому что Румынии нужна очень хорошая диаспора, чтобы развиваться на международном уровне. Мы верим, что не нужно заставлять их возвращаться. Нужно, чтобы они хорошо работали и были эффективными, — это цель, это хорошо для страны. Даже лучше, если они работают для своей страны из-за границы. Почему бы и нет?» Я поговорила с теми, кто вернулся. 

На ступеньках Бухарестского университета.

4. Выбор будущего

Кристина Хараламби родилась в революционном 1989 году, окончила Политехнический университет, приобретя самую популярную и, как было уверено поколение ее родителей, самую нужную профессию инженера. Причем она инженер в области ядерной энергетики: в Румынии еще при Чаушеску построили АЭС, а недалеко от Бухареста есть исследовательский ядерный центр. Но, признается Кристина, найти работу по специальности сложно, а потому «большинство моих однокурсников сменили сферу деятельности, как и я». Она изучала бизнес-администрирование во Франции, но вернулась назад, и это осознанное решение: «Мы с мужем решили остаться, потому что верим, что можем что-то изменить, чтобы улучшить жизнь в Румынии». Кристина уверена, что деньги далеко не главная причина отъезда для многих: 

«Здесь есть люди с деньгами. Молодежь уезжает из-за образа жизни, не только из-за денег. Я оптимист и верю, что будут изменения к лучшему, и поэтому не уезжаю». 

Она бросила престижную работу в представительстве «Рено», чтобы стать индивидуальным предпринимателем. Признается, что работа трудная, заработки небольшие (хочет верить, что это только пока) и что «иногда ты открываешь не то, что хочешь, а то, в отношении чего есть возможности». Говорит, что сейчас зарабатывает меньше, чем когда работала в «Рено», жалуется, что офис в ее голове не закрывается никогда (а раньше на работе она была четко с 9 до 18), что иногда приходится вставать по звонку среди ночи, оставлять плачущую дочку, которой всего год, и спешить на склад: фуры с товаром прибывают круглосуточно. Но пока ей это нравится: «Мне всегда хотелось делать что-то новое. Хочу в своей жизни сделать что-то большое и начала с этого. Я счастлива, потому что думаю, что двигаюсь вверх». Мы долго сидим и разговариваем о том, что мешает Румынии сегодня («Политическая нестабильность. Нам это не нравится, но мы привыкли»), а потом Кристина признается, что, если ее желания и возможности однажды совпадут, она хотела бы заниматься реставрацией старых домов: «Если бы у меня было много денег, я занималась бы этим, потому что это мне нравится. Но этот вид бизнеса труден, причем не только в Румынии — во всех странах». Это план-мечта на перспективу, и Кристина уверена: эта перспектива есть и у нее, и у Бухареста, и у всей Румынии. Да, страна с потенциалом, я помню. 


Журналист Кристиан Лупса изучал журналистику в Миссурийском университете (США), вернулся в Румынию и сейчас возглавляет ежеквартальный журнал DoR, который занимается нарративной журналистикой — такой, которая буквально залезает человеку под кожу, чтобы рассказать его историю так, чтобы вы почувствовали пульс страны, неровный, иногда нервный, бывает, сбивчивый, но только такой и дает реальную картину происходящего. Он проводит в Бухаресте ежегодную конференцию «Сила сторителлинга», которая за несколько лет стала крупнейшей в регионе и сейчас каждую осень собирает множество очень разных, но всегда очень интересных людей из многих стран мира. Как и Кристина Хараламби, Кристиан Лупса из тех молодых румын, которые верят в то, что могут изменить свою страну, а значит, и мир к лучшему: 

«Когда мы пишем о бедности, мы надеемся, что хотя бы часть людей поймет, что бедность — систематическая проблема, это не проблема характера». 

«Когда мы пишем о домашнем насилии, — продолжает Кристиан Лупса, — мы стараемся показать, что это не только отдельный мужчина или женщина, у которых проблема, но что это систематический вопрос о том, как мужчины и женщины в Румынии относятся друг к другу. Мы думаем, что рассказывать эти личные истории — более сильный способ тронуть людей. И отзывы говорят, что это правда. Но количество людей, готовых потреблять сложные истории, невелико, поэтому мы знаем, что у нас всегда будет маленькая аудитория, но надеемся, что она сможет что-то изменить». А ведь идеалисты действительно меняют мир к лучшему, думаю я и желаю Кристиану удачи. 

Многие мечтают о том времени, когда огромный потенциал, о котором в Румынии говорят все, реализуется.

Это молодое поколение румын куда более оптимисты, чем их родители: «Я все время рос с ощущением, что сейчас лучшее время, чем было тогда, когда родители были в моем возрасте, — говорит Кристиан. — У них не было выбора, который был у меня. Многие люди моего возраста испытывают разочарование от того, где мы сейчас находимся. Но я думаю, что, если мыслить реалистично, за последние 30 лет Румыния достигла большого прогресса и у меня есть возможности, которых не было у моих родителей, и выбор, которого не было у них. Я видел, как было трудно моей семье путешествовать за границу в 1990-х. И как сильно это изменилось в 2007 году, когда Румыния вступила в ЕС. Я один из тех людей, которые глубоко верят, что сейчас время лучше. Не идеальное, конечно, многое нужно изменить к лучшему, но мы живем в мире, где больше возможностей и меньше давления. Одной из причин, почему мои родители поженились, было то, что так мама выглядела лучше для людей из партийной организации в ее родном городе и она смогла поступить в университет. Мы вообще о таком не думаем». 

Антон Брейнер, преподающий русский язык в Бухарестском университете, говорит, что для того чтобы молодежь, как Кристина и Кристиан (с ними он не знаком, но общается с молодежью каждый день и знает настроения), возвращалась домой, она должна быть уверена, что здесь, в Румынии, у нее есть будущее: 

— Если ты молодой, не понятно, зачем оставаться в стране, где ты не видишь никакого будущего. Демографическая проблема (он имеет в виду трудовую миграцию. — И.П.), мне кажется, это только эффект, следствие того, что люди не могут себе представить, как они здесь будут жить через пять или десять лет. 

— Если бы я была нехорошим человеком, — провоцирую я Антона и делаю это сознательно (иногда такая провокация — часть журналистской профессии), — я бы спросила: за это ли боролись румыны 30 лет назад? 

— Очень сложный вопрос, но я бы ответил, что да. Потому что мне кажется, что разница между тем, что было до революции, и тем, что есть сейчас… До революции у нас был непогрешимый лидер, как Папа, — есть такая доктрина о непогрешимости Папы Римского. А у нас точно так же: Чаушеску, который не мог ни в чем ошибаться. Сейчас — да, у нас много политиков, которых мы выбираем, и, выбирая их, мы сами очень много ошибаемся. Но это уже наше право. Лучше иметь право ошибаться, чем не иметь его. Мне кажется, это значительный выигрыш. 

На улицах Бухареста.

Как все-таки жаль, что я не смогла пообщаться с политиками и узнать их точку зрения на то, что происходило в Румынии 30 лет назад, и на то, что происходит сейчас. Мои собеседники объясняли отказ политиков по-разному. Кто-то говорил, что они как огня боятся слова «революция», и если им показалось, что я хочу поговорить о событиях 30-летней давности, то они постараются такого разговора избежать. Кристиан Лупса поделился личным журналистским опытом: «Они и с румынскими журналистами особо не разговаривают. Они делают заявления, пишут в Facebook, их взгляды известны, но они пойдут только на тот телеканал, где им не бросят вызов. Жаль, что это произошло с вами, но у нас тоже часто бывают проблемы, чтобы уговорить людей поговорить». А вот мой пожелавший остаться анонимным собеседник причину отказа сформулировал иначе, неожиданно: «Это потому, что Румыния и румыны были глубоко травмированы отношениями с Советским Союзом. И они не способны увидеть разницу между вашей страной и этим опытом. Для них вы русские, Беларусь и Россия — одно и то же. Разговаривать с вами — почти то же самое, что разговаривать с русскими, а здесь это большое табу из-за травмы, которая существует. И также это нечто, что сильно политизировано. Оппозиция говорит про социал-демократическую партию: «О, они с русскими». Конечно, это чепуха. На самом деле они с американцами (смеется). Но это постоянная пропаганда». Я слушаю его и думаю: не по этой ли причине он и сам попросил не упоминать его имя в этой публикации — так, на всякий случай, чтобы репутацию не портить? Писатель Василе Ерну сказал то же самое: что для румынских политиков все, что «восточнее Прута, это Кремль», и они не будут говорить со мной, потому что побоятся, что после такого интервью их назовут «рукой Кремля», а скоро выборы — «ну, ты понимаешь». О да. 

И я понимаю, что, заканчивая проект, на самом деле возвращаюсь к его началу: к тому, что занавесы, железные или нет, продолжают существовать в головах долго после того, как их уже нет физически.

Проект завершен. Что дальше? 

Проект «Без железного занавеса» начался в ноябре 2014 года, когда Берлин, а вместе с ним вся Германия и Восточная Европа широко праздновали 25-летие падения Берлинской стены. Я была на торжественном собрании в Концертхаусе и видела, какими аплодисментами там встречали бывшего президента Польши Леха Валенсу, который, как он сам теперь говорит, «первым вырвал зубы русскому медведю», и бывшего премьер-министра сначала социалистической, а потом и демократической Венгрии Миклоша Немета, который в 1989 году открыл границу для беглецов из ГДР, позволив им беспрепятственно уходить на Запад. Я видела, как эти аплодисменты переросли в долго несмолкаемую овацию, когда в зал вошел Михаил Горбачев. Потому что, если бы не Горбачев, ничего бы этого — и падения Берлинской стены, ставшего символом перемен, — не было. Об этом говорили все мои собеседники во всех странах проекта «Без железного занавеса». А стран, которые я посетила в процессе работы над проектом, напомню, было шесть, вернее, семь: Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Словакия, Румыния и Чехословакия (Чехия и Словакия). Две — ГДР и Чехословакия — не выжили в эпоху перемен. Я хотела поговорить об этом с самим Михаилом Сергеевичем и несколько раз отправляла в его «Горбачев-Фонд» запросы с просьбой об интервью, но мне оттуда так и не ответили. Жаль, конечно. 

Берлин. 1989 г.
Когда я только задумывала проект «Без железного занавеса», мне хотелось рассказать об изменениях, которые произошли в бывших социалистических странах, через то, как изменились бренды, которыми эти страны были знамениты. Я тогда провела опрос среди читателей «СБ. Беларусь сегодня», и вы сказали, что Румынию помните по мебели, Болгарию — по помидорам и сигаретам, Венгрию — по кубику Рубика и токайским винам, Чехию — по пиву и богемскому стеклу, Польшу — по духам «Быть может», а ГДР — по сервизу «Мадонна» и фильмам про индейцев с Гойко Митичем, а брендов Словакии не знаете совсем. Потому что не было такой страны в социалистические времена. И я поехала выяснять, что же со всеми этими брендами стало (хотя и слова «бренд» тогда никто не слышал, но торговые марки уже существовали). Оказалось, что выжили немногие, а больше всего выживших — в Чехии.

Оказалось, что через исчезновение этих брендов многое можно узнать об истории изменений после 1989 года: как, спеша поскорее «в рынок», за копейки продавали заводы и фабрики, а в некоторых странах даже атомные электростанции, как тысячи людей оставались без работы, как вчерашние плюсы становились сегодняшними минусами, как вчерашнее плохое становилось сегодняшним хорошим, как вчерашние заключенные становились президентами и как трудно было перестроить свое сознание — даже труднее, чем найти новую работу. Многие так и не смогли и остались жить при социализме, хотя бы мысленно. Ностальгия по тем временам есть везде, но многие путают ее с грустью по ушедшей молодости.

Начиная этот проект, я думала, что завершу его за два года, но сейчас, когда вы читаете этот последний эпизод, проекту пошел шестой год. Он оказался намного сложнее, чем мне казалось в начале. За эти пять лет я провела множество интервью с самыми разными людьми: от последнего царя Болгарии Симеона II, последнего генерального секретаря ЦК СЕНГ Эгона Кренца и первого премьер-министра независимой Словакии Владимира Мечьяра до одного из богатейших людей Румынии и визионера Флорина Талпеша, всемирно известного польского кинорежиссера Кшиштофа Занусси и фронтмена венгерской группы «Омега», у которой когда-то «Скорпионс» были на подпевках, Яноша Кобора. Я встречалась с политиками — от коммунистов и левых до самых правых, я говорила со звездами, учителями и мелкими предпринимателями. И постепенно, постепенно у меня в голове складывалась картина их меняющегося мира. Одни проклинали социалистическое прошлое, другие плакали о его утрате. Люди, выросшие при социализме, печально качали головами: глупые мы, так много потеряли, так неразумно провели преобразования, можно ведь было по-другому. Люди, родившиеся около 1989 года, смотрят на мир совсем другими глазами, они не понимают, как можно ностальгировать по временам, когда нельзя было свободно передвигаться по миру. Эту открывшуюся свободу передвижения назвали главным достижением революций 1989 года во всех странах без исключения. Но мне кажется, что этого мало, и я продолжаю искать другие достижения. Они, конечно, есть, но вот так, чтобы безусловное и для всех, — только это. 

Когда я поставила точку в рассказе о Румынии, последней стране этого проекта, то поняла, что не сказала и половины того, о чем хотела рассказать, и того, о чем стоит поразмышлять. Я вошла в этот проект с одним видением ситуации и выхожу с другим. Не кардинально противоположным, но другим. Поэтому сегодняшняя публикация последняя в газете, но не последняя в принципе. Проект «Без железного занавеса» станет книгой. В которой интервью будут расширены до своих оригинальных размеров (газетные площади заставляют быть короче, говорить быстрее, срываясь в тезисы), в которой будет больше человеческих историй, а заметки, которые писались на полях блокнотов — только бы не забыть! — выйдут-таки на страницы. Для книги я уже сделала дополнительные интервью с бывшим президентом Польши Лехом Валенсой, с его бывшим соратником, основателем и главным редактором «Газеты Выборчей» Адамом Михником, отправила с десяток запросов и теперь жду, когда мне назначат дату, время и место проведения новых интервью. Пожелайте мне удачи. 

Книга выйдет в издательском доме «Звязда» (том самом, который издал мои «Исторические прогулки с Франциском Скориной», которые сначала тоже были газетным проектом), если все пойдет по плану, то осенью. Я надеюсь, вы будете ее ждать. 

plesk@sb.by

Автор и издательский дом «Беларусь сегодня» выражают благодарность за помощь в подготовке и организации интервью в Румынии послу Республики Беларусь Андрею Гринкевичу и советнику отделения посольства Республики Беларусь в Калининграде Сергею Молунову. 

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter