Это были рождественские яблоки из моего детства. Отец высадил на небольшом по нынешним меркам садовом участке много сортов яблонь и груш. Плоды вызревали на разный вкус — сладкие, с горчинкой, ароматные и сочные до самой весны. В углу сада скромно вела свою тихую жизнь невысокая яблоня, которую отец именовал пепинкой. Эти яблоки никогда не становились крупными, но вкус их выделялся какой-то особенной утонченностью. Они неплохо хранились, и к Новому году отец всегда доставал их с чердака, где плоды лежали, заботливо укутанные в солому. Даже в то небогатое послевоенное время у нас хватало игрушек, которыми обычно украшали елки. Висели они и на нашей. Однако на ней всегда находилось место и тем самым рдеющим утренним рассветом пепинкам. Мои двоюродные сестры, Валя и Аня, жившие у нас, красиво развешивали их на новогодней елке. Мне нравилось подойти к лесной красавице и аккуратно сорвать с ниточки мое любимое лакомство. Сестры ворчали, но терпели эти мои выходки.
Потом, когда после смерти отца в доме появился отчим, он, проводя работы в саду, первым делом вырубил мою яблоню, что надолго, если не навсегда, испортило наши отношения.
Как же быстро промчались эти годы! Но вот вкус и запах тех рождественских яблок из детства сохранились. Это сразу почувствовал, когда взял у старушки одно из них в руки.
Хозяйка стала хвалить свой товар, но я ее прервал.
— Не надо, хорошо знаю эти яблоки, — сказал я и поинтересовался, откуда она их привезла.
Старушка, видимо, слегка замерзла, стоя на одном месте, и, пританцовывая, рассказала, что она живет в Несвижском районе. Сын забрал ее сюда, в столицу, на зиму, и она с трудом уговорила его загрузить в машину и эти яблоки из деревенского сада.
— Что-то не слишком весело идет ваша торговля, — сказал я. — Да и просите вы за свой товар сущие копейки.
— Так у них, — и старушка кивнула в сторону соседей, — вон какие яблоки и груши. Красавицы, крупные. А мне куда свои девать? Пропадут ведь, потому и продаю за копейки. Но эта кучка, на которую вы положили глаз, получше будет, потому уж, не обессудьте, — продам дороже.
Я рассмеялся и протянул женщине пакет. Домой шел довольный. До Нового года они, конечно, не долежат. Как их на елку повесишь? Не поймут внуки… Я просто съел эти яблоки из детства, не забыв мысленно еще раз поблагодарить старушку за то, что подарила мне такое воспоминание.
В тот же день, но уже после обеда, остановился на другом конце микрорайона, где торговал книгами мужчина-инвалид. Он разложил их на парапете и тоскливо поглядывал на прохожих. Я подошел поближе. Книги были старенькие, но в хорошем состоянии. «Отцы и дети», «Граф Монте-Кристо», «Мать»… Еще с десяток книг, на которых значились цены еще в тех, прежних деньгах.
— Ну а сейчас сколько за них просите? — спросил.
— Сколько не жалко, — грустно улыбнулся он.
Мужчина не был похож на человека, которому нужны деньги на выпивку. Мы пообщались и оба посетовали на то, что нынешнее поколение не жалует литературу, на которой мы с ним выросли. Просто, чтобы хоть как-то приободрить незнакомого инвалида, купил у него несколько книг. Отвезу их на дачу, может быть, в тихий час когда-либо захочется мне перечитать эти произведения.
Сам же подумал: вот те на, второй раз за день воспоминания из детства. Между старушкой, продававшей яблоки, и мужчиной, торговавшим книгами, есть нечто общее. Что? Долго не мог точно нащупать эту ниточку. Наконец на ум пришла мысль о том, что они оба не нищие. Есть у них и хлеб, и крыша над головой. Не разбогатеют, продав свой товар. Но похоже, что оба всю жизнь трудились и знают цену копейке. Потому и не могут смириться с тем, что пропадает даром добро. Ведь все в этом мире имеет свою цену. Да, разную. Но имеет. И еще. Могут устареть книги, может испортиться и вовсе пропасть такой товар, как яблоки. Но есть такое понятие, как бережливость. Два очень разных человека впитали это понятие с молоком матери, пронесли через всю жизнь. Как нам не утратить такое ощущение, живя в окружающем изобилии? Пусть относительном. Но ведь, не сохранив в себе чувство бережливости, можно в пух и прах рассеять все, что имеешь.
Никогда больше не видел я ни ту старушку из Несвижского района, ни мужчину-инвалида, продававшего старые книги. Скорее всего, и не увижу больше. Потому говорю им сегодня, в пору рождественских праздников, тихое спасибо за те две встречи в не самый погожий осенний день. Берегите себя!