— Роман Сергеевич, в июле у вас день рождения — 56 лет. Знаю, что год, прошедший с предыдущего праздника, был для вас насыщенным работой, но непростым с точки зрения состояния здоровья…
— Да, 55-летие свое я встретил в реанимации. Долетался, стало быть, дохулиганничал.
— Сердце подвело?
— С сердцем — да, был непорядок, но тут и давление дало о себе знать. Спасибо, чудные наши врачи поставили меня на ножки и, как говорится, вернули в строй. Теперь я уже более осмысленно выстраиваю графики работы. Раньше вообще не задумывался: какой бы перегруз ни был — ничего, все нормально, сделаем. А сейчас уже понимаю, что надо быть по отношению к себе внимательнее. Если какой-то проект заканчивается, обязательно нужно изыскивать хотя бы небольшие окошки для восстановления. Увы, усталость имеет особенность накапливаться. Снимаем ведь теперь кино не по восемь часов в день, как в советское время, а по двенадцать. Что, на мой взгляд, совершенно непродуктивно с учетом того, что и прежде мы отлично все успевали. Ну да ладно, Бог им судья.
Читайте также
— О чем вы? Даже смешно. Мои медные трубы оттрубили, и болезнь эта, едва начавшись, закончилась еще в далеком детстве, когда я 10-летним мальчишкой снимался в фильме «Совсем пропащий» — в роли сорванца Гекльберри Финна. Кстати, в этом году исполняется 45 лет с выхода картины на экран… Так вот, звездные понты спали с меня после одного щелчка. Часть съемок проходила летом в Литве, в Каунасе. Однажды вечером мы с Георгием Данелией сидели на скамейке в центре города. Он курил, размышляя о чем-то, а я мыльные пузыри пускал. Как-то очень уж демонстративно, стараясь привлечь к себе внимание прохожих. Я же чувствовал себя королем. Еще бы: снимаюсь в кино, в главной роли, у знаменитого режиссера, с такими суперартистами, как Евгений Леонов, Вахтанг Кикабидзе, Ирина Скобцева, Владимир Басов, меня возят на черной «Волге» с надписью «киносъемочная…». И вдруг Георгий Николаевич, человек, которого я считаю своим вторым учителем после отца, тихонько шепнул мне: «Рома, не выпендривайся. Не нужно играть на публику». Единственную фразу сказал, но ее хватило. Она не просто была мною услышана, но засела во мне навсегда. В дальнейшем я внимательно наблюдал за тем, кто как себя ведет, и мне не требовалось дополнительных разъяснений, чтобы отличить, что такое хорошо и что такое плохо, — это бросалось в глаза. Я видел достойнейшее поведение действительно великих артистов, но также бывал свидетелем и дурных примеров. Ужасно, когда актеры позволяют себе унижать людей других профессий, причем тех, кто зачастую не имеет ни малейшего отношения к тому, что вызвало возмущение. Зачем кричать на костюмера, когда надо идти к продюсерам и там рвать глотку?! Нет, «звезда» срывается на беззащитных, скидывает на них свою отрицаловку, а перед продюсерами лебезит, заискивает. Так что мерзости хватает…
Другое дело, я считаю, что уважение должно быть взаимным и спускать неуважение к себе не следует. Вот иногда, например, артиста вынуждают приезжать на съемки задолго до их начала. Но это бред. Актер на площадке — как атомный реактор. Он начал настраиваться и включаться в съемочный процесс с момента, как проснулся, и настройка эта продолжается пока он собирается на съемку, едет в машине… И приезжает человек готовый, «горяченький», а в итоге сидит без дела несколько часов, за которые в нем вырабатывается немало отрицательного материала, можно сказать, ядовитых отбросов. Никак не пойму, зачем доводить до этого…
Со вторым (после отца) учителем Георгием Данелией на съемках фильма «Совсем пропащий».
Памятные съемки в медвежьем углу— А какие-нибудь из недавних съемок радовали вас?
— Да, конечно. Например, я получил колоссальное удовольствие, снимаясь в фильме «Жили-были». С Федей Добронравовым и Ирой Розановой там играем. У Федора, кстати, это первый продюсерский опыт. А снимал картину чудесный режиссер Эдик Парри, которого мы слушались. Абсолютно несовременный и некоммерческий проект, но кино получилось замечательное — доброе, трогательное, смешное, смех сквозь слезы. Светлая история про умирающую деревушку, про судьбы четырех человек, в ней живущих, про дружбу и предательство. Мы все в картину влюбились.
Снимали в Ленинградской области. У меня в этой экспедиции сбылась мечта идиота: я мог оставаться со своей бородой, не бреясь, не клея гримерную. Чудо: костюм надел — и все! Жили в вагончиках, с Федей по соседству, буквально в километре от деревни Шондовичи. Это настоящий медвежий угол: представляете, там волки режут овец, даже медведи туда заходят — сам видел. Природа — первозданная, и поохотиться можно, и порыбачить. А я-то рыбак заядлый, вот уж душу отвел. Речка Оять чистейшая, рыба вкуснейшая — сказка! Я наловлю, с Федей вместе пожарим, всех угостим… А грибов там сколько — с ума сойдешь! Друзья к нам приезжали, и жена моя — на экскурсию по монастырям ездили, заодно и грибов насобирали столько, что еле вывезли. В общем, все тридцать три удовольствия.
— И в город, к цивилизации вас не тянуло?
— Что вы! За двадцать восемь дней съемок я ни разу никуда оттуда не выезжал. Уникальный был проект, до сих пор с тоской вспоминаю. Хотя снимали трудно — как говорится, Боженька много нам дал испытаний. Погода безобразничала нешуточно. Два раза затапливало нас — речушка эта от дождей вдруг та-а-ак вздыбилась! Думали, мост снесет и мы не сможем дальше снимать. Но нет, обошлось… А когда все закончилось и мы собрались на «шапочку» — так у кинематографистов называется завершающая посиделка съемочной группы, — я сказал: «Ребята, не пройдет недели, и мы все будем плакать от того, что этот прекрасный период закончился. Трудности забудутся, а вот это ощущение единения всей группы останется в памяти навсегда…» Так и вышло.
— А после этого проекта другие съемки были?
— Начиная с лета у меня сложился плотный съемочный график. Снялся во многих крупных проектах, да еще несколько пилотных съемок для сериалов завершил. Странно — почти все одновременно навалилось. А в первую часть года, наоборот, получился в работе огромный перерыв: все киношные проекты рассыпались, и я почти ничего не делал. Сидел и ку-ку — куковал. А жить-то на что? Хоть зубы на полку клади. Антрепризы-то все я из-за кинопроектов отменил и остался и без театра, и без кино. И все, телефон молчит. Что ж, так в нашей жизни и бывает — то густо, то пусто. Это в определенной степени испытание. А может, урок: жалуешься, что много работы, устал, ну так вот получи. И получил в полной мере — по носу… Другое дело, что я все-таки делаю отбор того материала, который предлагают. Не хочется лезть на экран или на сцену просто ради зарабатывания денег. Предпочитаю быть абсолютно уверенным в тех работах, которые делаю.
Ищи в сильном слабость…
— Вы переиграли огромное количество негодяев — будь то министр госбезопасности Абакумов в «В круге первом», или мерзкий дивизионный начальник НКВД из «Штрафбата», или же прокурор в «Гражданине начальнике» и мэр в «Левиафане»… Тем не менее каждого из них вам удается представить с оттенком человечности.
— Это правда, я не играю прямолинейно. Люблю делать моих героев разноплановыми — в этом есть ощущение жизни. По-моему, в любом, даже, извините, самом конченом ублюдке, можно найти хоть какие-то черты, за которые можно зацепиться. И нужно это делать. Абсолютно отрицательных персонажей не существует. В определенных ситуациях человек действительно будет негодяем, но в других поведет себя благородно. Так же и с положительными героями. Разве хороший человек не бывает порой неприятным? Вот он чудный во всех отношениях, но зануда такой, что убить хочется… Так что тут нельзя быть категоричным. Кстати, не я это изобрел. Все давно сформулировано основоположниками-классиками: в сильном ищи слабость, в слабом — силу…
Допустим, майор Харченко в «Штрафбате» — да, безусловный антигерой, жестокий, безжалостный. И противостоит всем, олицетворяя зло. Но ведь его таким вырастила система, он искренне верит в правоту своего дела и поставленные перед ним задачи выполняет профессионально. А профессионализм, целеустремленность — качества положительные. То же самое и Абакумов — человек без образования, возглавивший мощнейшую государственную структуру. Мы с режиссером (фильм «В круге первом» снимал Глеб Панфилов. — Прим. «ТН») очень много репетировали, каждую деталь характера вычленяли и думали, как она могла бы проявиться в разных обстоятельствах: чего этот всемогущий человек мог бояться, в каких случаях улыбался…
— И в «Левиафане» так же работали?
— Режиссер «Левиафана» Андрей Звягинцев — бесконечно талантливый человек. К слову, я был удивлен, что он решил воспользоваться моими услугами. Обычно Звягинцев снимает артистов замечательных, но не очень узнаваемых, скажем так, не медийных. Например, Костю Лавроненко до его появления в «Возвращении» никто особо не знал. А после этого фильма он стал одним из самых востребованных и популярных артистов в стране… Что же касается меня, то я ехал к Звягинцеву на первую встречу с тяжелым сердцем. Наигрался я уже всяких коррумпированных чиновников, и роль этого мэра мне казалась «одной из…». Но Андрей сумел найти важную для меня деталь в образе, я зацепился за нее и впоследствии получил огромное удовольствие от работы.
— Что же это за деталь?
— Опять сработал тот же принцип: в сильном ищи слабость. Персонаж мой при власти, при положении, однако он… боится. Живет в постоянном страхе: а вдруг кто-то подсиживает? Поэтому и пьет все время. И боязнь его доходит до паранойи: ему нужно постоянно у кого-то просить хоть какой-то поддержки, чтобы остаться таким, как есть, и продолжать чувствовать в себе силу. Вроде бы и есть она в нем, но он не знает, как ее применять. То есть в человеке существует некая двойственность. Вот что было нами найдено, и мы попали в точку.
— А уж какое у вас точное попадание получилось с персонажем из сериала «Солдаты», ставшим абсолютно народным. Интересно, вы своего замполита Колобкова сочинили или с кого-то срисовывали?
— Не с конкретного человека срисовывал, это собирательный образ. Много черт я взял из армейской жизни — манеру разговаривать, ходить, какие-то моменты быта. То есть наблюдения, которые у меня собрались за полтора года службы в Кубинке, в ракетно-космических войсках, не пропали даром. Что-то впиталось, отложилось в подсознании. Ко мне не раз зрители подходили со словами: «Ну вы прямо один в один — мой замполит, даже манера разговора та же». Что ж, отлично.
— Не утомил вас этот герой за столько лет?
— Еще как! На самом деле слишком долго это тянулось — шесть десятков серий, кажется, сняли. С каждым следующим блоком возникало все больше трудностей и проблем, сюжеты уже из пальца высасывались. Иногда приходилось даже отказываться играть, говорил: «Переписывайте!» Дело в том, что новые сценаристы стали ломать характер Колобкова. Я объяснял, что уже есть данность, создан образ, к которому зрители привыкли, и этот герой ни при каких обстоятельствах не может поступить так, как тут напридумано. Прямо взрывался: «Ну все, сюжет уже исчерпал себя! Утопите уже наконец его, застрелите, но не делайте его другим». Хорошо, что эта история закончилась. Теперь люди, общаясь со мной, реже вспоминают «Солдат». Чему я рад: не хотелось бы оставаться артистом одной роли.
— А в армии вы служили на каком этапе жизни?
— Еще не окончив ГИТИС, я начал играть в Театре имени Маяковского. А после получения диплома Андрей Александрович Гончаров взял меня в труппу, которую я впоследствии не покидал четверть века. Если не считать перерыва на армейскую службу — через год после зачисления я получил повестку из военкомата. Отслужил нормально, правда, из-за недисциплинированности демобилизовался только в звании ефрейтора — до сержанта не дослужился.
 Роман Мадянов — и рыбак заядлый, и грибник опытный |
 Роман Мадянов — и рыбак заядлый, и грибник опытный. |
— С личной жизнью к тому времени у вас уже все сложилось?
— До 30 лет я о семейной жизни и не думал. Содержать семью не на что было — не снимался, работал только в театре, получал копейки. Да и жить негде — я же из Подмосковья, вот и мотался туда из Москвы. Московской квартирой обязан Наташе Гундаревой, светлая ей память, — моей партнерше по многим спектаклям. В какой-то момент — а я тогда уже был заслуженным артистом — она вдруг со всей страстью взялась выбивать мне жилье. Ходила по инстанциям и доказывала, что негоже мне существовать как псу бездомному. И выхлопотала-таки, за что я ей безмерно благодарен. Мне посчастливилось последним получить от театра бесплатное жилье — двухкомнатную квартиру в Новогиреево.
С любимой женой Наталией, которая родила актеру чудесного сына, названного тоже Романом.— Что же особенного вы открыли в женщине, которую выбрали в жены? За какие качества Наташу цените?
— Вообще-то я по природе своей однолюб. А Наташа — мой ангел-хранитель и хранительница нашего домашнего очага. Она человек добрейшей души и при этом умница. Подтверждением чему служит тот факт, что на протяжении стольких лет ей хватает терпения общаться с таким монстром, как я.
— А вы дома бываете монстром?
— Ну конечно. Все-таки отрицательная энергия накапливается, и где же еще выплескивать ее, как не дома? А Наталия умеет все гасить, знает, как спустить клапаны, чтобы лишнее давление ушло и наступили бы покой и умиротворение. Она никогда не обостряет ситуацию, тонко чувствует момент напряжения и может ловко переключить внимание. Вот как-то так и живем. А главное, моя любимая жена родила мне чудного сына, которого я обожаю. И которому уже 25 лет.
— Его интересы в какой сфере проявляются?
— У Романа абсолютный слух, он окончил музыкальную школу по классу скрипки, потом увлекся гитарой, и увлечение музыкой было серьезным. И все-таки профессионально не стал этим заниматься. Окончил факультет телеоператоров, но пока, к сожалению, не слишком востребован. Как я понимаю, хочет работать в кино. Ну посмотрим, как пойдет дело. То, что я видел из снятого им, по-моему, интересно — хороший, грамотный взгляд, абсолютно свой, молодежный. Разумеется, я не могу быть абсолютно объективным по отношению к сыну, но что-то мне на самом деле нравится. И, кроме того, это помогает мне и других молодых людей понимать. Я стал иначе воспринимать их идеи, мне любопытно. Вот вижу на съемочной площадке юного, неопытного человека и думаю: «Что же ты можешь мне предложить? И можешь ли — чем ты наполнен?»
Вообще-то меня нынешние молодые поражают: едва придя на площадку, они уже все знают про кино — в камерах смыслят, по какой оси снимать, понимают, во всем разбираются. Умеют, правда, мало чего… Вот я, как артист, могу нафантазировать и сыграть что угодно, но порой устаю от того, что меня на съемках просто используют: дескать, Мадянов сам все вытянет по роли и сделает из бяки конфетку. Но это же отнимает огромное количество энергии. Вот я и хочу знать: чего же именно хочет в работе от меня этот мальчик-режиссер или оператор, есть ли у него свое собственное мнение, видение роли.
С женой Наталией и сыном Романом.
— А почему вы сына не направили по своим стопам? В актерском деле ведь наверняка смогли бы помочь ему пробиться.
— За свою 47-летнюю актерскую практику я точно понял одно: становиться артистом имеет смысл только в том случае, когда без этого человек жизни своей не мыслит. А если непреодолимого желания нет, нечего и пытаться — любая учеба будет бессмысленной. У Ромы такого желания не было, и я не считал нужным заставлять его и насильно втягивать в эту каторгу.
— А вы «каторжным» трудом с детских лет занялись без помощи родителей?
— Мама моя работала в библиотеке, а отец был режиссером — сначала на «Мосфильме» служил, потом на телевидении, параллельно создал несколько народных театров. Папа часто брал меня и моего старшего брата Вадима — Царство ему Небесное, в прошлом году он ушел из жизни (Вадим был кинематографистом — работал актером и режиссером. — Прим. «ТН») — на съемочную площадку. Там во время очередной нашей мальчишеской потасовки нас заметил ассистент режиссера и забрал в массовку картины «Перевод с английского». Следующим моим фильмом стал «Совсем пропащий», и в итоге до окончания школы в моем багаже было десять кинофильмов, в трех из которых я сыграл главные роли. И если раньше я мечтал стать егерем, то, получив на руки аттестат зрелости, уже не сомневался в том, что делом моей жизни может быть только профессия артиста. От которой до сих пор, вопреки всем сложностям, я продолжаю получать огромное удовольствие.
Роман МАДЯНОВ
Родился: 22 июля 1962 года в г. Дедовск (Московская обл.)
Семья: жена — Наталия Федоровна, художник по свету; сын — Роман (25 лет), кинооператор
Образование: окончил актерский факультет ГИТИСа
Карьера: актер театра и кино. 25 лет служил в театре им. Маяковского, в дальнейшем по контракту — в разных театрах. Снялся более чем в 160 фильмах и сериалах, среди которых: «Совсем пропащий», «Солдаты», «Охота на изюбря», «В круге первом», «Левиафан»
Татьяна ЗАЙЦЕВА, ТЕЛЕНЕДЕЛЯ
Фото Арсена МЕМЕТОВА
