Какое развлечение молодежи вы считаете самым экстремальным? Роупджампинг — прыжки с веревкой с заброшенных зданий или мостов? Индустриальное диггерство — исследование колодцев и промышленных шахт? Возможно. Но такие хобби не носят массового характера. А вот зимняя рыбалка — увлечение повальное. Только зачастую ее впору сравнивать с белорусской рулеткой, в которую испытывают свою судьбу и млад, но в большей степени стар. Это грубая игра на тоненьком льду.
Чтобы оценить масштабы, предлагаю съездить ну, скажем, на Минское море. Или на Чижовское водохранилище. Только–только лед сковывает водную гладь, как она превращается в «музей ледяных фигур». Лунок и скрючившихся над ними рыбаков не счесть. И обморожения здесь — не самое худшее из возможных последствий. Грянули морозы — ага, решают, лед прочный. Так думали и двое удильщиков, провалившихся на днях под лед в деревне Озеры под Гродно. Оказалось, рыбачили они хоть и недалеко от берега, но возле зарослей кустарника и камыша. Лед там остается тонким и рыхлым даже в крепкий мороз. Знали ли об этом пострадавшие? Сейчас уже будут знать.
Впрочем, эта история — скорее казус. А как можно охарактеризовать многочисленные случаи, описанные на сайте Министерства по чрезвычайным ситуациям? Скажем, новость о троих жителях Браславского района, которые на Рождество решили половить рыбку на озере Заборно? Двое утонули, еще одного удалось спасти... Или о рыбаке из Мядельского района, у которого не клевало с берега, поэтому он решил рискнуть жизнью и пробраться на 120 метров вглубь? Прибывшие спасатели недоумевали: как смог? Лед еще недостаточно окреп. Оказывается, знал тропы. Пошел через заболоченный участок. Беспечность, надежда на наше авось, святая уверенность в собственных силах, «это может произойти с любым, но только не со мной», «я человек опытный» — оправданий я слышал массу. Но складывается ощущение, что, сколько бы пресса ни трубила о подобных трагедиях, воз и ныне там. Неужели способ «пока ледяной петух не клюнет» больше вразумляет?
Под тонкий лед, однако, проваливаются не только рыбаки. В Добруше мужчина и женщина решили сократить путь домой. Но пройти смогли только десять метров — оказались под водой. Вытянул их из полыньи рыбак. Случай в своем роде тоже показательный. Сколько раз с замиранием сердца наблюдал, как, пытаясь выиграть пять минут, прохожие спешат через Свислочь напрямик. Это же равносильно тому, что пытаться пересечь оживленную трассу вне пешеходного перехода! Что заставляет рисковать, когда до моста сотня–другая шагов? Впрочем, оговорюсь: я не веду речь о белорусской глубинке. О Пинщине и Петриковщине. О Витебщине и Миорщине. Там на свой страх и риск выходят на лед из–за отсутствия альтернативы. Кому–то в больницу, кому–то в школу или на работу. Да мало ли куда. Но... У причала застыли паромы (всего их в стране 19), в заречные деревни с «большой земли» из–за нерасчищенной дороги не могут добраться автобусы, а до ближайшей переправы ехать как минимум несколько десятков километров. Привычная картина для «межсезонья»: местные жители прокладывают через вроде бы замерзшие реки «тропы жизни» из деревянных кладок. Ступать по ним, говорят, нестрашно, но я бы не рискнул. А вдруг подведут? Переправы порой организовывают и дорожники: заливают дополнительные слои льда, проверяют несколько раз в день его толщину, расставляют фишки на границах тропинки.
Решить проблему могло бы строительство мостов. Но подобные проекты влетают в копеечку. А их реализация занимает не один год. Разговорился было с заместителем председателя одного из полесских райисполкомов. Тот сослался на широкую пойму реки Припять. Мол, мосты должны быть километровой длины, а то и больше. Наводить понтоны? Летом это мешает судоходству, зимой и весной их попросту снесет ледоходом...
Тем временем под лед продолжают уходить люди. Таковы особенности национальной зимней рыбалки. Таковы особенности национальной зимней миграции. Таковы особенности людской психологии. Но стоит ли «игра» — улов, удобство, сэкономленное время и т.д. — поминальных свеч?
