С режиссером драмы любо–дорого беседовать по поводу и без. Есть такое занятие на актерском отделении — этюд на беспредметное действие. Это когда педагоги задают всего несколько ключевых слов, а студент должен с ходу включить свою фантазию и показать им предмет без единого слова. А лучше целую историю. Когда–то Леонид Ярмольник мастерски изображал цыпленка табака, помните?Так и в спектакле логику поведения персонажей, все мизансцены придумывает режиссер. Он видит действие, за которым стоит характер. Профессионал способен «слепить» настроение эпизода буквально из воздуха. Многие режиссеры во время репетиции «говорят» руками, например, Анатолий Эфрос. Иные ставят задачи актерам интонацией и мимикой, как Георгий Товстоногов...
Художественный руководитель Белорусского молодежного театра Модест Абрамов, кроме обозначенных приемов, еще умеет слушать собеседника и слышать актера. Завидное и редкое нынче качество. Впрочем, режиссер тоже не внакладе: в настоящий момент в «молодежке» сложился, как говорят театралы, кассовый актерский ансамбль.
Вспомнила, как в абрамовской постановке «Имел бы я златые горы» персонажи спектакля — домашние животные — по ходу действия должны разговаривать и петь. Артисты, надо признать, хорошо поют, чисто, а главное, оправданно по действию. Даже гармонь в стиле «унца–унца» звучит к месту. Скажете, мол, абсурд — животные петь не умеют. Извините, но я отталкиваюсь от известного: а если душа поет? Модест Абрамов не извиняется: соединять жизнь и искусство на сцене — его работа. Народный артист Республики Северная Осетия — Алания Модест Абрамов готов заниматься профессией 24 часа в сутки. Потому как ничего другого он делать так и не научился. Собственно, логически выстроить чужой сюжет и чтобы при этом мы, зрители, поверили лицедеям — разве этого мало?
1. Модест Модестович, когда начался спектакль «Имел бы я златые горы», я подумала, что схожу с ума: приверженец всего классического режиссер Абрамов вдруг поставил абсурдиста! Но увидела очень простую историю, сродни истории о Маленьком принце и Лисе. Диалог Маугли и Багиры — тоже в «эту кассу» попадает. О чем же ваша постановка?
— Кстати, эта пьеса Ладо так и называется «Очень простая история». Когда авторесса приезжала к нам в театр, то мы сразу же оговорили и новое название спектакля. Чтобы в этом не повторять своих коллег. У нас нет навязчивых и конкретных лозунгов на тему морали, как вы заметили. Мы хотели сказать о важном: творить добро при жизни наших близких.
2. Профессия режиссера появилась относительно недавно. Как же раньше в театре обходились без лидера?
— Действительно, профессию режиссера относительно недавно обозначил Константин Сергеевич Станиславский. До этого спектакли ставил самый талантливый артист из труппы. Он же и репетировал, и назначал на роли, и объяснял актерам свое видение пьесы. Я часто говорю студентам: режиссер — профессия дилетанта. Нужно знать все! Хотя бы по чуть–чуть.
3. Роберт де Ниро, Дастин Хофман, Мэрил Стрип... Уж они–то вряд ли занимались этюдами по системе Станиславского.
— О–о–о, как все запущено! Хочу напомнить вам один аргумент: англичане и представители школы русского театра — единственные, кто умеет играть произведения Шекспира и Чехова. Психологический театр постижим, но не всем подвластен. На всякий случай сообщу, Хофман учился в известной американской школе Ли Страсберга — поклонника и последователя системы Станиславского.
4. Но театр абсурда у нас как–то не приживается...
— Как посмотреть. Однажды французские коллеги затеяли спор: мол, вы, славяне, умеете из психологического театра выйти на абсурд. И в качестве примера привели Астрова (герой пьесы Чехова «Дядя Ваня». — Прим. автора), который в кульминационной сцене произносит: «А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело!» Представляете, Чехова в абсурдисты записали из–за этой фразы...
5. Астров говорит про жарищу в момент, когда уезжают Елена Андреевна и профессор?
— (Кивок.) Что ж здесь непонятного и абсурдного? Самый что ни на есть психологический театр Чехова, который мы понимаем абсолютно сердцем. Эта реплика возвращает его к полной безнадеге личного настоящего! И наглухо закрывает от посторонних то, что на самом деле творится в душе Астрова. И нам, и еще почему–то англичанам это состояние понятно, а вот другим — нет.
6. Режиссер должен обосновать реакцию персонажа. И вообще, режиссер — это?..
— На этот счет у меня тоже есть пример, если позволите. Одна удачная восточная притча: заходит человек на базар и видит — продается красивый попугай, который умеет делать все–все: читать, петь, говорить, считать. Стоит 2 тысячи, предположим, динаров. А рядом — клетка с другой такой же птицей, которая ничего не умеет делать, а стоит 5 тысяч! У продавца спрашивают: «Почему этот второй попугай, который ничего не умеет делать, так дорого ценится?» Он отвечают: «А этот попугай — учитель первого». Вот, собственно, и ответ.
7. Вам нравятся работы ваших молодых коллег, представителей так называемой новой волны: Серебренникова, Чусовой, Пинигина, Коршуноваса?
— Не существует никакой новой волны, так же как и старой! Есть хорошие и плохие спектакли. Мне нравится определение Петра Фоменко, который, посмотрев спектакль Кирилла Серебренникова, сказал: «Не очень много дырок».
8. Это похвала?
— Безусловно. Или вот пример. Очень талантливый актер однажды мне заявил: «Модест Модестович, если вам непонятно, то я объясню: постмодернизм — это...» А я — не понимаю категорий! Для меня есть одно определение: если ты доказателен в своем творчестве, то мне наплевать, как называется жанр, который кем–то однажды был обозначен. И с этим убеждением я живу.
9. Тяжело жить с такой установкой–то?
— По–всякому случалось. Историю про лошадку знаете? Когда к известному Репину приходили устраиваться на работу другие художники, которые мнили себя талантливыми и гениальными, мастер задавал им один вопрос: лошадку нарисовать можешь? Нет? Уходи. Ты должен уметь рисовать лошадку! И неважно, в каком направлении работаешь. Вот что я проповедую в профессии. Иначе в театре могут работать два–три человека.
10. Почему?
— Потому что за всю историю развития театрального искусства я назову два–три гениальных имени. Остальные — очень хорошие профессионалы, не более. Скажем, Георгий Александрович Товстоногов — блестящий режиссер! В его спектаклях выверено все до мельчайших подробностей. Например, в «Мещанах» даже скрип двери работал на общий спектакль. Умение перевести драматургический язык на сценический — главная цель нашей профессии. Режиссеры, по моему личному убеждению, подобны Богу.
11. Извините, не поняла...
— В том смысле, что режиссеры тоже создают новую реальность. И чем она убедительнее, тем талантливее произведение.
12. То есть однажды в реальности Шекспир уверовал, что можно разговаривать с тенью собственного отца?
— История о Гамлете была написана еще в скандинавских сказаниях. Потом французы о принце тоже пытались написать. Но почему–то только Шекспиру это удалось сделать.
13. Почему удалось только ему?
— Потому что он написал пьесу «про меня».
14. А что вредит, на ваш взгляд, театральному искусству?
— Приблизительность. Сейчас модно обозначать действия яркими эпизодами, а не проживать их. Например, мне часто предлагают: а вот давайте в этом месте начнем с танца. А зачем? В театре важен диалог. Мне посчастливилось увидеть великую Уланову и Сергеева в спектакле «Ромео и Джульетта». Он настолько «любил» героиню Улановой, настолько был точен в выражении чувств, что вставал с ней на один уровень. Хотя Уланова к тому времени была, как сейчас пишут, мегазвездой, дуэт смотрелся очень органично.
15. А что еще важно, чтобы спектакль состоялся?
— По этому поводу Смоктуновский как–то сказал, что на сцене самое главное — живые глаза партнера на спокойном лице.
16. Давайте поговорим о современных процессах в театральном искусстве. Например, о тенденциях театрального фестиваля «Панорама», который прошел недавно в Минске.
— Увы. Ни одной постановки мне не удалось посмотреть. Во–первых, меня и актеров никто не приглашал. А во–вторых, когда мы хотели купить билеты, их для нас уже не осталось. Просить контролеров, чтобы тебя пропустили, — не про меня. Считаю, что организаторы форума отнеслись к нам, ко всем служителям минских театров, крайне неуважительно.
17. Надеюсь, что они нас услышат и ситуация кардинально изменится в следующий раз. Критики в этот раз обсуждали стильную постановку литовца Оскара Коршуноваса «Мастер и Маргарита». Есть мнение?
— Литовский театр своеобразный. К счастью, я видел постановки Эймунтаса Някрошюса.
18. А как вам белорусский театр?
— Мне кажется, он очень близок к русскому. Школы похожи. И нам не надо ориентироваться на модные направления, которые осваивает нынче западноевропейский театр. Чехов никогда не будет Беккетом.
19. Вы сейчас выпустили новую постановку «Карьера Челестино» по пьесе «Зерно риса» итальянского драматурга Альдо Николаи. Этот реалистичный спектакль тоже обращен к трагедии маленького человека?
— Ну что вы! Все мы вышли из гоголевской шинели. Этот спектакль «про меня».
20. Какого года пьеса?
— Ой, старая. Ее опубликовали в 1961 году. Меня что–то не очень интересуют пьесы на потребу времени, с обязательным конфликтом — любовным треугольником.
21. Герой спектакля — неконфликтный синьор Челестино — неудачник и подкаблучник, его жизнь строится вопреки желаниям по специфическим итальянским законам. Звучит музыка Нино Рота...
— Человек сам делает свою судьбу. Если человек не захочет, то он никогда не будет подкаблучником. Ведь жизнь все время ставит нас перед выбором. И потом, я не ставил цели сделать именно итальянский спектакль. Герой интернационален, нам понятен. Челестино в конце пьесы, смирившись с обстоятельствами, говорит, что, может быть, его сыну удастся ловить рыбу. Собственно, здесь фраза «ловить рыбу» — аллегория, за которой и скрывается мечта.
22. Всегда ли чувство долга доминирует над выбором?
— Уверен в одном: предавая самого себя, ты рискуешь не вернуться к мечте. Однажды Тарковский спросил у молодого режиссера: над чем ты сейчас работаешь? Тот ответил, мол, сейчас снимаю фильм по заказу партии. А вот потом буду снимать «Анну Каренину». Тарковский сделал паузу и спросил: ты думаешь, оттуда возвращаются?
23. Зачем же тогда искусство, если мы приземляем сюжеты до уровня спектакля «про меня»?
— Если хотите, то и все разом в искусстве можно условно считать черным квадратом. И очень часто те, кого именуют представителями новой волны, начинают рисовать именно черный квадрат.
24. Хотите сказать, что, не научившись рисовать лошадку, иные мастера сразу пытаются разгадать магию черного квадрата?
— Да, но только не у всех получается, как у Малевича. Такой энергии, какой обладает его картина, нет ни у одного из новых авторов. Феномен, кстати, до сих пор необъясним.
25. Замечу, что у вашей теории появилось много противников. Они как раз таки утверждают, что мистическая легенда и некая энергетика вокруг «Черного квадрата» высосаны из пальца.
— Я уверен в одном: Малевич — художник и хорошо рисовал! Он нарисовал портрет отца, в котором выписал каждую черточку–морщинку на его лице...
26. Кто бы спорил! Однако сегодня новую картину «Черный квадрат» неизвестного художника вряд ли выставят в музеях. Вторично. И «невкусно». Что, на ваш субъективный взгляд, является первичным в искусстве?
— Первично в искусстве предлагаемое обстоятельство: здесь никогда не было меня. И даже когда ты ставишь спектакль по очень известному произведению, постановка–то будет другой. Только с твоим видением и пониманием проблемы.
27. Правда ли, что вы собираетесь поставить в Русском театре спектакль «Васса» по пьесе Горького?
— Да. Только это будет малоизвестный первый вариант пьесы.
28. А чем же он отличается от известного всем нам?
— Этот вариант имеет еще название «Мать». Чисто семейная история. В ней отсутствует революционная линия конфликта Вассы и Рашель.
29. То есть те одноименные фильмы, в которых в разное время играли Вера Пашенная и Инна Чурикова, будут кардинально отличаться от вашей версии?
— Не совсем. В постановке не будет революционных эмоций. Мне не очень–то хотелось бы рассказывать о несделанном спектакле. Скажу только, что Васса Железнова у Горького представлена в разных ипостасях. Приведу одну ее цитату: «Матери ни за что не бывает стыдно, когда она что–то делает ради детей. Что бы она ни сделала». А потом, обращаясь к иконе Матери Божьей, говорит: «Ты одна меня поймешь».
30. А кто будет играть Вассу в Русском?
— Ольга Клебанович.
31. Похоже, Ольга Михайловна — любимая ваша актриса. Вспомнила спектакль «Пять вечеров», который вы лет десять тому назад поставили тоже на нее.
— Мне как режиссеру нравится работать с талантливой актрисой. С Ольгой Клебанович у нас профессиональное взаимопонимание, если хотите, звериное чутье на образы.
32. Кстати, а вы не боитесь параллели: Васса — Чурикова — Клебанович? Известный драматург Алексей Дударев дал когда–то емкую оценку образу Тамары — героини пьесы Володина «Пять вечеров». Сказал, как пригвоздил. Мол, по сравнению с киношной ролью Гурченко героиня Клебанович выглядит «очень благополучной» в послевоенной Москве.
— Это его мнение и его вкус. Имеет право. Инна Чурикова — выдающаяся русская актриса! Первая актриса. И фильм Панфилова, безусловно, талантлив. Но в данном случае будет другая Васса Железнова. Новая. Неоднозначная. У нее руки все в кровище...
33. Ужас! Почему? Она ведь никого не убила...
— Потому что она толкает на убийство своего брата, она лишает наследства своих сыновей, подделывает завещание... Если я не ошибаюсь, то в 1970 году Анатолий Васильев поставил именно этот вариант пьесы.
34. На кого?
— На Любовь Никищихину. Вообще–то это одно из лучших произведений Максима Горького. Как считаете?
35. Мне больше нравится «Жизнь Клима Самгина». А кто сейчас из молодых репетирует в молодежном театре?
— Выпускник нашей академии искусств Евгений Ивкович ставит пьесу Роберта Тома «Восемь любящих женщин». А дальше — театр закрывается на капитальный ремонт.
36. Кстати, вы ощущаете, как и другие режиссеры, дефицит возрастных пьес с женскими партиями?
— Конечно, есть определенные трудности в выборе литературного материала. Но проблема в другом.
37. В чем?
— Выбор литературного материала невелик. Я ведь неспроста схватился за пьесу 1961 года Альдо Николаи. Мне прежде всего важна тема. А мелкотемье никого не интересует. Скажем, пьесу «Начало» Бориса Васильева я не могу поставить в своем театре.
38. Почему?
— События разворачиваются в начале Великой Отечественной войны. Сложно найти актеров, которые сыграют советский генералитет. Представляете, сколько разновозрастных мужских персонажей должны выйти на сцену одновременно?
39. А чьи пьесы нравятся и понятны вам?
— Люблю пьесы Вампилова, Володина. Кстати, последний говорил, что театр необходим для того, чтобы селить в человека надежду.
40. А вы знали, что известный драматург Володин родился в Минске?
— Конечно, я изучил биографии любимых драматургов.
41. Какому жанру вы отдаете предпочтение?
— Как известно, все жанры хороши, кроме скучного. Театр не должен поучать и воспитывать. Театр ставит вопросы, иногда отвечает на них, иногда оставляет открытыми. Нюансы создают спектакль.
42. У вас классическое театральное образование — ГИТИС им. А.В.Луначарского. Анатолия Эфроса вы считаете своим учителем. Чему особенному вы научились у профессионала с мировым именем?
— Мне здорово повезло в жизни, я наблюдал за репетициями гениального, на мой взгляд, режиссера. Анатолий Васильевич Эфрос запомнился даже своими неповторимыми движениями рук — они многозначны. Все, чему я хотел научиться в профессии, — взял от Эфроса. Он говорил: «Режиссер — это поэт, а поэт — человек, который не боится одиночества».
43. В вашем театре — аншлаги. Вы хорошо знаете своего зрителя?
— Надеюсь. В общих чертах могу обозначить: зритель молодежного театра — интеллигент. И это прекрасно!
44. Успех — величина определяющая?
— Нет. Один спектакль с успехом может поставить и дилетант, используя свой жизненный опыт, азарт, энергию. А поставить, как Пушкин написал 36 томов, может только профи.
45. Как вам выражение: художник должен быть голодным?
— В жизни — боже сохрани! Хотя все идет к тому. Знаете, сколько получает в театре ведущий актер? А молодежь, которая приходит из института, получает, даже страшно сказать, около 100 долларов. За участие в фильме в одном только эпизоде актеру платят около 200. И как мне удержать труппу? Если не отпущу актера на съемку, то его дети останутся голодными. А отпустить — значит менять репертуар. У очагового театра при таком положении дел я не вижу перспективы.
46. Разговор на эту тему заслуживает формата «круглого стола» с представителями всех причастных структур. Поговорим о хорошем: нужны ли в театре сказки для взрослых?
— Безусловно! Мой сын, когда был маленьким, спросил меня: «Папа, я когда–нибудь умру?» Я его обманул, сказал, что этого никогда не случится. Потому что помнил себя в детстве, когда мне сказали, что человек смертен и я в том числе, то я даже закричал от страха. И когда я разгадывал «Три сестры» Чехова, то думал: неужели героини идиотки? Почему сестры живут под девизом: в Москву, в Москву... А потом сообразил: не могут они младшей сестре сказать правду, что в Москву никогда не поедут.
47. Ваша мечта на сей момент.
— Чтобы были здоровы мои родные и, естественно, я сам. Тогда у меня многое получится.
48. Ваши любимые: музыка, время года, праздник.
— Джаз. Осень. Новый год.
49. Ситуация в жизни, когда бы вы сказали: «Не верю!»
— Не верю, что капитальный ремонт в нашем театре закончится вовремя. Обещали справиться за 15 месяцев.
50. И где Молодежный театр будет давать спектакли в этот период?
— Пока неизвестно.
