Репортаж со свинками

Вы знаете, как пищит морская свинка? Если нет, то точно такой же звук можно услышать на железнодорожном переезде во время движения поезда. Раньше мне приходилось слышать два других подобных предупреждающих сигнала, а тут вдруг морская свинка. Интересно. Обратил я на это внимание потому, что недавно рассердил морскую свинку и ее пронзительный писк надолго запомнился. Чтобы как следует прислушаться и сравнить два совершенно разных по своей природе звука, я даже книгу отложил. Что за книга? «Москва—Петушки» Венедикта Ерофеева. В третий раз ее перечитываю и не перестаю удивляться возможностям человеческого воо-бражения. Еще вспоминаю слова лидера легендарной рок-группы «Дорз» Джима Моррисона о том, что «через систематическое расстройство психики можно познать неизведанное». Вот Ерофеев и познавал. Посредством беспробудного пьянства. Чтобы прочувствовать механизм творчества писателя, я воздержался от алкогольных экспериментов и пошел другим путем: решил проехать до искомых Петушков из Минска по возможности пригородным — дизельным и электрифицированным — железнодорожным транспортом.
Вы знаете, как пищит морская свинка? Если нет, то точно такой же звук можно услышать на железнодорожном переезде во время движения поезда. Раньше мне приходилось слышать два других подобных предупреждающих сигнала, а тут вдруг морская свинка. Интересно. Обратил я на это внимание потому, что недавно рассердил морскую свинку и ее пронзительный писк надолго запомнился. Чтобы как следует прислушаться и сравнить два совершенно разных по своей природе звука, я даже книгу отложил. Что за книга? «Москва—Петушки» Венедикта Ерофеева. В третий раз ее перечитываю и не перестаю удивляться возможностям человеческого воо-бражения. Еще вспоминаю слова лидера легендарной рок-группы «Дорз» Джима Моррисона о том, что «через систематическое расстройство психики можно познать неизведанное». Вот Ерофеев и познавал. Посредством беспробудного пьянства. Чтобы прочувствовать механизм творчества писателя, я воздержался от алкогольных экспериментов и пошел другим путем: решил проехать до искомых Петушков из Минска по возможности пригородным — дизельным и электрифицированным — железнодорожным транспортом. «Восточная станция» — оршанский люпин Чтобы наверняка сесть в электричку Минск—Орша, лучше всего это сделать на станции Минск-Восточный. А то ведь никогда толком не знаешь, откуда она отправляется. Хотя, как оказалось, и с Минском-Восточным у некоторых возникают трудности. В самом начале своего путешествия в поезде столичного метро невольно стал участником дискуссии по поводу того, как одной из пассажирок — щупленькой бабушке с авоськами — добраться до «восточной станции». Одни сочувствующие пассажиры направляли старушку на станцию метро «Восток», другие придерживались мнения, что ей непременно нужно на Восточный автовокзал, а кое-кто даже предложил отправить незадачливую бабулю на автобусную д/с «Восточная». Но когда та сказала, что едет в Колодищи, сразу все стало ясно, и я взял ее под свою опеку. Так мы со старушкой выехали из Минска, она — в Колодищи, я — в Петушки. Пожалуй, из всех четырех железнодорожных линий столицы оршанское направление самое нескучное. Чтобы скрасить досуг пассажиров, здесь не ограничиваются только предложением купить «Комсомолку»-«толстушку» или журнал для женщин «Лиза». Массовики-затейники всех мастей споют вам «Польку беларускую», «Катюшу» или плаксивый романс. Подобная «веселуха» мне встречалась только в электричке Симферополь—Севастополь: в заваленном дынями проходе вездесущие цыгане умудрялись даже танцевать. Налицо прогресс и в расширении ассортимента продаваемых товаров. Теперь ушлые торговцы в нагрузку к непромокаемым плащам и отверткам-индикаторам предлагают мягкую сварку, «склеивающую любую поврежденную поверхность», будь то ведро или унитаз. «Ерунда это все, — резюмировал проснувшийся от зазываний торговца дедушка. — Ничего она не клеит». Видно, купился в свое время на рекламу чудо-сварки. «Чырвонае знамя. Наступны прыпынак Барсукi»»,— раздался по вагону женский голос. На ветке Минск—Орша есть еще станция Бобр. Я там был несколько раз, даже с палаткой на берегу одноименной реки ночевал, но бобров так и не встретил. Только ондатру и норку видел. Вероятно, и барсуков в Барсуках уже нет — место леса теперь заняли садовые участки жодинцев, но нужно будет проверить. Откуда такой запах? Не по сезону сырой и гнилостный. Вошедший в Барсуках дедушка в зимнем драповом пальто, как призрак, перемещает- ся по вагону. По спине туда-сюда снуют красненькие с черными «глазками» жуки-могильщики. Да уж, аллегория. Бр-р-р-р. Где-то между Крупками и Толочином развеселила и удивила пьяная парочка. Проснулись друзья, а водки-то и нет! Кого-то вызвонили по мобильному телефону и следующую остановку ожидают в тамбуре. А на платформе тем временем стол уже накрыт: откупорена банка килек, разлита по стаканам «огненная вода». За полминуты стоянки электрички ребята успели «вдумчиво опохмелиться» (у Ерофеева) с отзывчивыми друзьями. Действительно, пить водку просто так — «в этом нет ничего, кроме томления духа и суеты», как писал Венечка. Наш электропоезд подъезжает к Орше. Об этом свидетельствует появление широкой сиреневой каймы вдоль железной дороги и полей — люпин цветет. Под Оршей его почему-то гораздо больше, чем в других местах Беларуси. Чуден Днепр и смоленский вокзал Из Орши на Смоленск пригородные поезда ходят два раза в день. Некоторые вагоны бывают напрочь забиты коробками и баулами «челноков». После впечатлений, оставленных оршанской электричкой, смоленский дизель кажется чересчур спокойным. Атмосфера в нем способствует глубоким раздумьям и проникновенному чтению. Если выпил, можно заняться «исследованием пьяной икоты в ее математическом аспекте», что делал Веня Ерофеев. Если трезв, продолжить читать «Москва—Петушки»: «Вы вступили по собственной прихоти в сферу фатального — смиритесь и будьте терпеливы»… Какой красивый в Смоленске вокзал! Я так залюбовался его классическими формами с высоты надрельсового перехода, что контролеры подумали, будто хочу без билета проскочить на платформу (такой строгий там контроль). Чтобы лишний раз не нервировать молодых людей с повязками, похожих на советских дружинников, перемещаюсь в привокзальную тополиную рощу, к берегу Днепра. Что за зрелище предстало передо мной всего метрах в трехстах от шума поездов! Тополиный «пухопад» в самом разгаре — вся роща стала похожа на декорацию к фильму о снежной королеве. Пробираясь среди свисающих с кустов хлопьев пуха, ощущаешь себя сказочным персонажем. Тропинка привела к Днепру. Над рекой собрались тучи и начал накрапывать дождь. Но чуден Днепр в любую погоду! После прошедших недавно ливней река частично затопила рощу, и рукава воды умывают прибрежные деревья. Между ними ютятся рыболовы и по старинке, бамбуковыми удочками и на хлеб, таскают плотву. «Обычно в это время Днепр раза в два уже и вмещается между двумя средними сваями моста», — прокомментировал ситуацию один из удильщиков. Удержаться от соблазна искупаться в воспетой великим Гоголем реке я не смог, чем вызвал недоумение смоленской рыболовной публики. Величественный вид на старинную крепость открывается с моста. Под грохот трамваев делаю несколько снимков и возвращаюсь на вокзал. Погода заметно испортилась, и в Москву хочется попасть как можно быстрее. Признаюсь, тут я немного «схалтурил»: добрался до первопрестольной не «пригородным» способом, а ночным поездом Смоленск—Москва. Уж очень не понравились сгустившиеся над Россией тучи. Да и ожидать поезда на Вязьму пришлось бы почти до 5 утра, а там еще неизвестно, когда будет электричка на Москву. Впрочем, и на пассажирском поезде ехать пришлось отнюдь не спокойно. Если увидите на вокзале толпы призывников, никогда не покупайте билет с местом возле туалета! Бесконечные перекуры новобранцев — прощание с «гражданкой» — сопровождались хлопаньем дверей и не дали спать пассажирам в конце вагона. Кремль есть. А был ли памятник? Москва встретила еще более нахмурившимся небом и толпами разношерстного народа. О Боже, откуда столько людей в полшестого?! Растерявшись, я первым делом направился искать Кремль, чтобы не получилось, как с героем Ерофеева: «Сколько раз я проходил по Москве, вдоль и поперек, в здравом уме и в бесчувствиях, сколько раз проходил — и ни разу не видел Кремля…» Красная площадь напоминала каменную пустыню. Нагрянувший циклон распугал туристов, лишь парочка китайцев пыталась выяснить у съежившихся от холода фотографов, лежит ли в мавзолее Ленин. Необитаемость Красной площади навевает тоску и хочется на Курский вокзал. «…И куда-нибудь да идти. Все равно куда. Если даже ты пойдешь налево — попадешь на Курский вокзал; если прямо — все равно на Курский вокзал. Поэтому иди направо, чтобы уж наверняка туда попасть». Но вместо пешего пути я избрал метро. Хотя все равно — в какую сторону ни поедешь, попадаешь на Курский вокзал. Объясняется все просто — станция «Курская» является пересадочной сразу на трех линиях Московского метро, в том числе и на основной — кольцевой. Из всех девяти столичных вокзалов Курский, пожалуй, самый «населенный» и запутанный. Не помогает даже предусмотрительно вывешенный для таких, как я, план. Поэтому путь мой к пригородным кассам горьковского направления был долог и тернист. Еще дольше искал я памятник Ерофееву на площади Курского вокзала, да так и не нашел. Ничего не подозревали о его существовании ни торговки семечками с украинским акцентом, ни обслуживающий персонал биотуалетов, ни носильщики в оранжевых безрукавках. Позже я узнал, что возле Курского вокзала макет памятника Ерофееву простоял… всего один день, и сейчас бронзовый писатель слушает трамвайный шум где-то в Перуновском переулке у площади Борьбы. Москва—Петушки Поразительно, но электричка на 8.16, на которой из «четвертого тупика» 36 лет назад отправился в свое долгое путешествие автобиографичный герой Ерофеева, существует до сих пор. Правда, идет она через Петушки до Владимира, поэтому я поехал на электричке Москва—Петушки на 10.23, с максимальным количеством остановок в пути следования. Увы, проехать на искомой электричке «зайцем» сейчас гораздо сложнее, чем в ерофеевские времена. Только после считывания штрих-кода на билете специальные турникеты, как в метро, пропускают вас на платформу. Хитрые «зайцы» садятся на следующих остановках, но все равно рискуют попасть в руки контролеров. Говорят, только на станции Петушки «зайцев» нынче ловят в три раза больше, чем в прошлом году. К слову, по дороге ни в ту, ни в обратную сторону никаких контролеров я не видал. «Знаменита» электричка Москва—Петушки и своими хулиганами. То кавказца в тамбуре зарежут, то настоящий тир в вагоне устроят, а стекла автоматической двери разбиваются с завидным постоянством. Жуть… Один из пассажиров в Интернете написал, что «свинарник по сравнению с поездом Москва—Петушки — это образец чистоты». Вот то, что я знал о сегодняшнем дне легендарной электрички до того, как проехал в ней сам. Нужно сказать, что подобных мне авантюристов, желающих прокатиться по злачному пути, находится немало. Еще в Минске в Интернете приходилось встречать объявления типа «Сбор в 8.00 на Курском вокзале. Наличие спиртного приветствуется». Студенты ездят с «экскурсиями», выпивохи-гурманы дегустируют ерофеевские коктейли, как-то умудряясь достать их уникальные составляющие типа шампуня «Садко — богатый гость» и «резоля для очистки волос от перхоти». Но настоящие ценители Ерофеева путешествуют в одиночку, как и его герой. Узнать их можно по тени глубокой меланхолии на лице. Они грустны, растеряны и «умирают от недостатка впечатлений». На самом деле электричка Москва—Петушки оказалось не такой уж и страшной, как ее рисовали в Интернете. В некотором роде даже забавной. Местные продавцы превзошли минско-оршанских. Сочетание предлагаемых товаров просто немыслимое — от социальной карты москвича и таблеток от комаров до пакетиков для стиральных машин и женских следков на вес (!). Из «поездного чтива» наибольшей популярностью, говорят, пользовалась брошюра по самогоноварению. Реализовать восемнадцать штук в одном вагоне — это был не предел. Никакие «Желтые газеты» и «Сканворды-чайнворды» не достигают такого объема продаж. Я ограничился расписанием движения электропоездов: «Дайте три — на сувениры». Непонятно, куда смотрят сборщики стеклянной тары? Ведь в электричке Москва—Петушки определенно можно как следует поживиться! Когда пиво заканчивается, его подносят торговки. «После Фрязево будут продавать, возьмем еще по бутылочке», — решили два парня справа. Но взяли раньше — после Электроуглей. У Ерофеича «Раньше поезда быстрее ходили», — считал Веня Ерофеев. То же самое подумал и я, так как добирался до Петушков дольше, чем если бы ехал в 1969-м. Районный центр Владимирской области обдал проливным дождем и пронизывающим ветром. Хотел было взять в вокзальном буфете чего-нибудь согревающего, но смутил плакат на дверях с надписью «Памятники на заказ» и фотографиями надгробий. Другие, выходя из буфета, кто с парящим бульоном, кто с бутылкой чего-либо покрепче, наверное, уже привыкли. Гостеприимнее вокзального буфета оказалась «Закусочная № 1 «Ерофеич». Любимого писателем хереса там не продавали, но зато был совиньон на разлив. Мои первые петушинские собеседники взяли пиво, а начать трапезу предпочли с купленной в аптеке… настойки боярышника. «Из столовой выгнали, поэтому мы сюда пришли», — пояснили соседи по столику. «Ну, за понимание!» После совиньона в воздухе завитал ерофеевский дух. Как будто вон там, у окна, сидел сам писатель, пил привезенную в чемоданчике кубанскую и ждал 11 часов, чтобы встретиться на перроне с той, к которой так стремился. В Музей петуха я не попал. Несмотря на то, что экспозиционная художественная выставка в Доме культуры является «постоянно-действующей» (именно в таком написании), в понедельник оказался выходной. Владимирский говор вахтерши дал понять, что мне придется довольствоваться рассматриванием свистулек, ваз, кувшинов и прочих изделий с мотивами петуха через окно с улицы. В конце моего путешествия вновь напомнили о себе морские свинки, дружно пищавшие на манер сигнала о проезжающей электричке. Но непомерно расплодившиеся в петушинском зоомагазине грызуны, как и завод стальных поршневых колец, оставили меня равнодушным. Холодно, мокро и как-то неуютно снова стало в Петушках. «Когда хмель уходит от сердца, являются страхи и шаткость сознания». Вот если бы были птички, не умолкающие ни днем ни ночью, и был жасмин, не отцветающий ни зимой ни летом, возможно, все стало бы по-другому. Но так бывает только в поэме Вени Ерофеева «Москва—Петушки».
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter