Редакторский призыв

Как-то мне довелось поучаствовать в торжествах по случаю юбилея одной из газет, появившейся на свет в самом начале 90-х годов. Гости произносили речи, вручали подарки, провозглашали тосты, желая юному изданию процветания и долголетия. Все выглядело так же, как обычно на подобных мероприятиях. И не совсем так. Я не сразу, но понял, чего не хватало на том празднике. У коллег еще не было прошлого. Не было хранителей традиций — ветеранов. Да и самих традиций тоже. Им нечего было вспоминать. Именинникам только и оставалось, что до потери пульса отплясывать на танцполе...А вот другая картинка из того же ряда — с одного из последних юбилеев «Белорусской нивы». Решив расшевелить засидевшуюся за столами публику, ведущий вечера объявил подвижную игру и предложил собравшимся разбиться на несколько групп. Принцип разделения был нехитрый — кто при каком редакторе пришел в газету. Но не сложилось: вместо двух-трех команд их оказалось на много больше. Обескуражен был не только приглашенный со стороны затейник. Даже для многих молодых коллег стало откровением, что в редакции работают журналисты целых шести «призывов» — начиная с 40-х годов прошлого века.

История газеты глазами старейших журналистов.

Как-то мне довелось поучаствовать в торжествах по случаю юбилея одной из газет, появившейся на свет в самом начале 90-х годов. Гости произносили речи, вручали подарки, провозглашали тосты, желая юному изданию процветания и долголетия. Все выглядело так же, как обычно на подобных мероприятиях. И не совсем так. Я не сразу, но понял, чего не хватало на том празднике. У коллег еще не было прошлого. Не было хранителей традиций — ветеранов. Да и самих традиций тоже. Им нечего было вспоминать. Именинникам только и оставалось, что до потери пульса отплясывать на танцполе...А вот другая картинка из того же ряда — с одного из последних юбилеев «Белорусской нивы». Решив расшевелить засидевшуюся за столами публику, ведущий вечера объявил подвижную игру и предложил собравшимся разбиться на несколько групп. Принцип разделения был нехитрый — кто при каком редакторе пришел в газету. Но не сложилось: вместо двух-трех команд их оказалось на много больше. Обескуражен был не только приглашенный со стороны затейник. Даже для многих молодых коллег стало откровением, что в редакции работают журналисты целых шести «призывов» — начиная с 40-х годов прошлого века.

Редакторские «зарубки»

В КАЖДОЙ газете, успевшей обзавестись историей, помимо привычного календаря, существует свое особое летоисчисление для, так сказать, внутреннего пользования. К нему прибегали всегда, когда дело касалось важных вех в жизни редакционного коллектива. Все они, что естественно, связывались с именами главных редакторов. Пример для наглядности: когда наша газета перебралась из здания политехникума, что во дворе нынешней Академии искусств, в новый Дом печати на Ленинском проспекте? Ответ: еще при Фесько. А когда переехала в Дом прессы на Б. Хмельницкого? Ответ: при Толкаче. И так далее в том же роде. Что уж тогда говорить о личных зарубках! Тут привязки еще очевиднее. Не буду ссылаться на коллег — своих хватает. В редакцию я пришел — при Матвееве. Квартиру получил — при Колосе. Заместителем редактора стал — при Толкаче. Редакторский «след» (так или иначе, как ни взглянуть) присутствует в биографиях всех сотрудников «сельчанки», как творческих, так и технических.

Пишу эти заметки, а в голове навязчиво вертится песенная строка из советского костюмного фильма. «Кавалергарда век недолог», так, кажется. С чего бы это? Кавалергарды тут явно ни при чем, значит, ключевые — последние слова. Действительно, редакторский век тоже бывает недолгим. Первому редактору первой крестьянской газеты «Белорусская деревня» Степану Булату судьба отмерила всего четыре месяца в этой должности. Едва закончилась посевная 1921 года, как его избрали секретарем ЦК КП(б)Б. А еще два месяца спустя он скончался после операции в Москве. Было Булату всего 27 лет, и он остался (думаю, навсегда) самым молодым редактором в истории нашей газеты. Его будущие наследники, и довоенные, и послевоенные, в этом возрасте находились еще только на дальних подступах к своим карьерным взлетам.

Все они, конечно же, превзошли редакторский стаж Булата. Мацко, первый ответственный редактор «Савецкага селяніна» (так называлась эта должность в 1945 году), возглавлял газету полтора года. А вот сменивший его Василий Фесько пришел всерьез и надолго. Он редактировал фактически три разных издания — белорусскоязычный «Савецкі селянін», двуязычную «Калгасную праўду» (два параллельных выпуска) и русскоязычную «Сельскую газету». Стараниями и хлопотами Фесько «сельчанка» из регионального агитационного листка, выходившего дважды в неделю, превратилась в ежедневную республиканскую газету, стала органом ЦК Компартии Белоруссии, Верховного Совета и Совета Министров БССР. Ни одна аграрная газета в Союзе, включая российскую «Сельскую жизнь», не имела такого высокого статуса. Говоря спортивным языком, он принял заштатный «клуб» второго дивизиона и вывел его в высшую лигу белорусской прессы. Заодно Василий Илларионович установил и рекорд редакторского долгожительства — 19 лет. Для сравнения: Владимир Матвеев пробыл на капитанском мостике 7 лет, Андрей Колос — 12, Леонид Толкач — 10, Михаил Шиманский — 2 года (но перед этим проработал в редакции 19 лет и прошел все должности, начиная со сменного секретаря), Евгений Семашко — 12 лет.

Чутье на газетного «волка»

СЧИТАЕТСЯ, что каждый редактор подбирает команду под себя. Фесько был реалистом и не строил иллюзий на этот счет. Сам прошедший войну и закончивший ее в звании майора, он отдавал предпочтение фронтовикам и партизанам, имевшим маломальский опыт газетной работы. Но мог пожалеть и взять на работу и недоучившегося юриста, и безработную учительницу, и оказавшегося не у дел газетчика, проштрафившегося в другом издании.

Процесс профессионального совершенствования, однако, пошел, хоть и со скрипом. В 50-е годы на заочном отделении журфака «одипломились» сначала Абрам Глезер и Виктор Хлиманов, а за ними Виктор Шимук, Александр Приходько, Геннадий Будай. Остальные «призывники» Фесько «университетов не кончали» и дорабатывали на практическом багаже. Но уже появлялись и совсем молодые — прямо с университетской скамьи — журналисты.

Решительный перелом в пользу «дипломного» образования случился при Матвееве. Сам выпускник журфака, он обладал удивительным чутьем, позволявшим ему в зеленом студенте-практиканте разглядеть будущего газетного «волка». Не чурался Владимир Васильевич и другого, еще менее затратного способа усиления своей «команды», высматривая «игроков» нужного газете амплуа в молодежных и региональных изданиях. А селекционером он был отменным. Матвеевский набор оказался сбалансированным и креативным, и почти все, кому посчастливилось попасть в него, пришлись ко двору и очень быстро выдвинулись на ведущие роли в газете. Это было мое поколение — чуть старше или немного моложе меня. Старше были Зоя Здановская, Степан Бородовский, Александр Градюшко. Моложе — Андрей Юдчиц, родившийся 22 июня 1941 года, Виктор Леганьков, Иосиф Калюта, Виктор Захарчук, Анатолий Козлович — дети военного лихолетья. И совсем еще молоденький, уже послевоенный — Иосиф Середич. Пока еще рядовые корреспонденты. За нами присматривают, учат жизни (да и профессии, хоть тут мы сами с усами) «старики» еще феськовского призыва. Это и есть команда моей журналистской молодости. И все мы — молодые, задиристые, фонтанирующие идеями и готовые дневать-ночевать в редакции, что частенько и случалось.

А может, это мои фантазии, романтический флер, который память услужливо набрасывает на давно ушедшие и, увы, невозвратные годы? Но вот свидетельство ветерана редакции, бывшего редактора журнала «Беларусь» Александра Шабалина, человека вполне рационального склада ума, который пришел в «СГ» при Фесько и защитил диплом при Матвееве. Вспоминая добрым словом «своих» редакторов, во многом бывших антиподами, он ставит в заслугу обоим то, что они «смогли сотворить под крышей газеты своеобразный питомник молодых надежд из числа вчерашних журфаковцев, людей дерзких, честолюбивых, самозабвенных». И далее: «Но личности личностями, а ведь иногда случается так, что соберется в одном, скажем, футбольном клубе одиннадцать звезд, а команды нет. Так вот, у нас была команда. Все делали общее дело, жили одной семьей, без различия возраста, стажа, национальности, образования, служебного положения». По-моему, попадание в самую точку.

Следующий призыв — уже колосовский. Учитель по образованию, человек опытный и рассудительный, с солидным стажем газетной работы, Андрей Колос благоразумно не стал менять уже сложившийся и выверенный алгоритм обновления коллектива. Как и сменивший его Леонид Толкач, ранее прошедший в «СГ» «стажировку» в качестве заместителя редактора. Ветераны-фронтовики постепенно покидали редакцию, сполна выслужив положенный срок. На их место приходили уже сплошь дипломированные журналисты — хорошо образованные, честолюбивые, амбициозные. И теперь уже мы, сами успевшие стать ветеранами, отдавали долг, помогая им быстрее стать на крыло. То была самая молодая команда из всех, что выступали под флагом «сельчанки». И, без преувеличения, самая «забивная».

Уверен, что только такой команде и было под силу поднять самый масштабный в истории белорусской журналистики уникальный проект под названием «Это наша с тобою земля, это наша с тобой биография», который стартовал при Колосе, а финишировал при Толкаче. Будучи ответственным секретарем, я все пять лет курировал его, сам подготовил несколько выпусков из районов, и до сих пор удивляюсь, как нам удалось довести до конца эту экспедицию длиной в пятилетку, с помощью ярких, точных, выразительных штрихов и мазков создать впечатляющую картину полнокровной жизни белорусского села, которое после десятилетий прозябания вышло наконец на устойчивый уровень развития. А еще — показать захватывающую перспективу. Участие в этом проекте стало отменной творческой школой, одинаково успешной и для молодых, и для маститых. «Игра» получилась на славу и была одобрена почти 150 тысячами читателей-болельщиков.

В бой шли одни «старики»

НИКОГДА не завидовал редакторам. Может, потому, что долго близко соприкасался с ними, а у трех был заместителем. У этих людей нелегкий хлеб и трудная, не всякому по плечу, доля. Китайцы желают своим недругам жизни в пору больших перемен. Леониду Толкачу досталось время не перемен, а катаклизмов. Я иногда думаю, что сам год его прихода на редакторство не сулил спокойной жизни. Джордж Оруэлл, автор гротескной антиутопии «1984», испортил этому году репутацию задолго до его наступления. Правда, на одной шестой земного шара мрачные пророчества англичанина об обществе тотального контроля не сбылись. Но альтернативой надуманным страшилкам стал вполне реальный и тоже тотальный раздрай. Перестройка недостроенного дома привела к перекройке политической карты мира, к демонтажу многих государственных и общественных институтов в бывшей великой стране, к разрухе в головах. Так стоит ли удивляться, что в какой-то момент наша аграрная газета стала бесхозной, никому не нужной и само ее существование оказалось под большим вопросом. В начале 90-х все чаще случались сбои в выходе номеров, порой задерживалась зарплата. Вот типичная картинка тех лет: мы весь день сбиваемся с ног, собираем номер, подгоняем технические службы, чтобы уложиться в график. А вечером, когда все сделано, в типографии нам говорят: для вашей газеты бумаги нет. Штат редакции таял, как шагреневая кожа. Лучшие перья, цвет и надежда газеты, уходили в новые издания. Мне кажется, не за длинным рублем (его и там не было), а от безысходности, из желания не затеряться, состояться, утвердиться.

«Под ружьем» у Толкача оставались только его заместители — Михаил Вырвич и Альберт Стряпчий да еще горстка журналистов не самого юного возраста. Это была своего рода критическая масса для функционирования газеты. Случись еще два-три ухода — и она попросту легла бы. Потери несли и корпус собкоров, и технические службы. Прибавка наблюдалась разве что в компьютерном отделении, которое тогда только-только начало создаваться. Журфак в этой критической ситуации «сельчанке» не помог. Ни «поздний» Толкач, ни принявший у него бразды правления Михаил Шиманский, ни Виктор Леганьков, больше года исполнявший обязанности редактора, так и не дождались молодого поколения из кузницы журналистских кадров. Ее выпускники шли куда угодно — в пресс-центры различных ведомств, в рекламные агентства, в более благополучные издания, но только не в крестьянскую газету. Фронт держали одни «старики» — доморощенные и возвратившиеся под родную крышу из длительных и не очень отлучек.

А корабль плывет!

ГОВОРЯТ, нет худа без добра. Кадровый голод заставлял, как никогда, ценить каждого умелого работника. Впрочем, это всегда было в традициях «сельчанки». Стаж в 30 и более лет у нас был обычным делом. На излете века планка заметно поднялась. В редакции действовал своеобразный неписаный мораторий: не увольнять сотрудников по возрасту. Что позволило установить новые, невероятные, «вечные» рекорды. На женской половине их записали на свой счет Инесса Николаевна Мицкевич — у журналистов и Регина Романовна Корницкая — среди технических сотрудников. Обе они отработали в «сельчанке» почти по 50 лет. Абсолютный же рекорд установил Александр Иванович Педик, который «прожил» в газете более полувека.

Еще говорят, лучше поздно, чем никогда. Подмога все же пришла. В 1997 году только вступивший в должность главного редактора Евгений Семашко подписал приказ о зачислении в штат выпускниц журфака. Сейчас вчерашние дебютантки сами уже учат журналистский подрост. А в редакции стало намного светлее — то ли от множества молодых лиц, то ли после недавнего большого ремонта. Наш 8-й этаж (была когда-то и одноименная рубрика в газете) просто преобразился. Красиво плывет корабль под именем «Белорусская нива» с новым капитаном (который, кстати, тоже родом из «сельчанки» 80—90-х годов) и новой командой, сильной не только молодостью, но и опытом старейших сотрудников, традициями и историей. Удачи всем и счастливого плаванья!

Альберт СТРЯПЧИЙ

Фото из личных архивов ветеранов редакции

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter