Дочка нервничает: с 1 сентября ей предстоит идти в незнакомый коллектив. Действительно, серьезное испытание, я волнуюсь вместе с ней, но поделиться собственным опытом не могу:
— Нет, милая, все одиннадцать лет училась в одной. Не смогла бы поменять, даже если бы захотела.
В нашей деревне школа была одна, на автобусе в нее привозили детей из отдаленных сел. Я жила от нее минутах в десяти ходу — и это несомненный плюс. Минус, во всяком случае в глазах родителей, заключался в том, что по пути приходилось пересекать пять колей железной дороги. Естественно, в неположенном месте, ведь до «положенного» пришлось бы давать круг километра в полтора.
А вот племяннику перейти в другую школу пришлось. Потому что той, в которой учились мы с сестрой, не стало. То есть одноэтажное П-образное строение из темных бревен сохранилось, но детские голоса там не звучат уже года два.
Если в конце 1980-х в классах было более двадцати учеников, то сейчас столько набралось бы, наверное, во всей школе. Умом понимаю, что ничего с этим не поделать, молодежь стремится перебраться хотя бы в райцентр, а сердце тоскливо сжимается, когда прохожу по безлюдному двору мимо запущенных клумб, которыми так гордилась когда-то наша биологичка Антонина Петровна.
Клумбы и грядки… Уверена, они остались в памяти каждого выпускника нашей школы. Их безупречной точности линий и зеркальной гладкости под силу добиться не каждому архитектору или чертежнику. У Антонины Петровны был глаз-алмаз, теодолит, циркуль, линейка… Отклонение в сантиметр могло стоить положительной оценки по труду. Наука не прошла даром — минуло много лет, а я до сих пор размечаю грядки колышками с веревкой и бешусь от любой неровности.
Грустно от мысли, что даже вечером встречи с выпускниками не засветятся окна нашего спортзала, он же по совместительству актовый и выставочный зал, а также театральные подмостки. Незадолго до Нового года в центре устанавливали елку до потолка, а занятия по физкультуре заменяли репетициями новогодних танцев и хороводов. В нем проходили все школьные дискотеки, на которых зарождались первые чувства, а порой даже разбивались сердца.
На подоконниках кабинета биологии раньше буйствовали настоящие джунгли — каких только растений здесь не было! Впрочем, солнечный угловой класс с окнами на две стороны нравился не только цветам, но и животным, точнее, пресмыкающимся. Как-то во время урока у классной доски обнаружился уж, который приполз погреться в озерце солнечного света. Разумеется, все мы моментально с визгом взлетели на парты, чем вызвали неудовольствие учительницы. «Вы что, ненормальные? Ужа никогда не видели? Немедленно слезайте!» — ругалась она. Мы согласно кивали, но не слезали. Устные увещевания покинуть класс и не срывать урок уж игнорировал. Тогда Антонина Петровна принесла из подсобки швабру и ткнула ею негодное животное. Потревоженный уж внезапно скользнул вверх, к рукам учительницы. От неожиданности она взвизгнула и отшвырнула швабру. Ушибленный гад ползучий обиженно ретировался, а мы безудержно хохотали аж до звонка.
В хорошую погоду линейки проходили на заасфальтированном пятачке перед входом. Там мы, выпускники, должны были красиво продефилировать под музыку, перед тем как услышать последний звонок. Незадолго до эффектного выхода в школе пропало электричество, а стало быть, и музыка. Спасла ситуацию магнитола в папиной машине: авто подогнали поближе, открыли дверцы и сделали громче звук. Так мы и прошли: с букетами, алыми атласными лентами, под ритмы не то «Машины времени», не то «ДДТ». Зато на практике усвоили, что безвыходных положений не бывает.
Школу нашего детства уже не вернуть. Так случается, и это грустно, но незабываемой школьную жизнь делают люди — мы сами, одноклассники и учителя.
