Немного об истинном смысле жизни

Сегодня, вспоминая многие из тех давних встреч, иногда от стыда краснею и злюсь. А ведь мне тогда везло, слышал очень интересные вещи — умные, по–настоящему важные, невероятные. Многим из тех, с кем тогда встречался, сегодня бы в ножки поклонился, но не судьба — время навсегда и безвозвратно ушло.

Попробую пересказать одну из тех давних встреч. Жаркий сентябрь. Браславщина. Мы сидим со стариком–столяром в его мастерской рядом с домом. Не всегда старики говорят мудрые вещи, но бывает. Хозяину той мастерской было за восемьдесят. Звали его, кажется, Казимир Иосифович, хотя, может быть, и наоборот. Пахло в тесной мастерской вкусно: стружками, опилками, лаком, олифой, воском и зеленым луком. Иосифович неторопливо и крупно резал хлеб, огурцы, потом сало... Я хотел расспросить его о войне, о смысле жизни, но от этих разговоров мой собеседник отмахивался и продолжал раскладывать крестьянские угощения на видавшем виды верстаке. Поставил миску с сырыми яйцами, блюдечко с крупной солью.

Я знал от местного краеведа, что и отец моего собеседника, и дед столярничали. Что они строили и украшали местные церкви да костелы, делали мебель. Платили им за работу золотом. Жили тогда хорошо, хотя работать приходилось много. Иосифович вспоминал о прошлом с удовольствием, называл местечки, города и деревни, где довелось поработать еще с отцом и старшим братом. Потом, после войны, когда церкви–костелы уже не строились, а те, что власть не закрыла, обеднели, стало не до больших заказов. Приходилось делать шкафы, стулья с резными спинками, сундуки, табуретки, столы, оконные рамы, филенчатые двери. Вообще все, что могло понадобиться в хозяйстве, как в деревенском доме, так и в местечковом, как для бедных хозяев, так и для зажиточных...

Теперь напротив меня сидел сухощавый старик с еще сильными руками в шрамах и темных пятнах. За ухом торчал огрызок химического карандаша. На правой руке на указательном и среднем пальцах недоставало по одной фаланге. Пилой по неосторожности отхватило, еще до войны. Вот в армию и не попал, а его старший брат погиб. Еще Иосифович любил ругаться. Даже рассказывая про алтари церковные и оклады резные.

Вот так мы и сидели в прохладной мастерской, закусывали, разговоры вели неторопливые. Передать свое мастерство Иосифовичу было некому — три дочки, а внуков и правнуков интересовали совсем не столярные дела.

— Вот ты, хлопец, спрашиваешь: что мне больше всего нравилось делать? А сам как думаешь?

Я пожал плечами, а он задумался. Он не торопил меня с ответом. Потом я что–то говорил об иконах, алтарях, он слушал и посмеивался. Дослушал мои рассуждения и сказал, что я не угадал. Поднял с пола дощечку, провел по ней ладонью и отложил в сторону. И дальше я услышал то, что почему–то запомнилось, хотя говорил он тихо, опустив голову, сняв кепку, уронив руки на колени.

— Делал я все на свете... И киоты резал, и алтари, и даже трибуны в клубы и исполкомы для начальников разных. Рамы, ложки вырезал, двери, дома строил, мебель разную мастерил. Как без всего этого? Все ведь надо людям... Даже гробы делал, а что, тоже надо, как без них...

Старик–столяр выпил, закусил, помолчал.

— Но больше всего любил я делать детские колыбельки, кроватки такие для самых маленьких. Когда просили сделать, то я даже от хороших денежных заказов отказывался... Ну ты ешь, хлопец, вот хлеб, сало возьми... Много я их сделал... Правда, теперь уже никто их не заказывает, покупными пользуются, у всех одинаковые... А в чем смысл жизни, так я и не знаю. Это тебе у священников надо спрашивать, а я простой столяр. Ешь давай, не сиди, как на поминках.

Сегодня я вспоминаю старого столяра и его слова про детскую кроватку и понимаю, что тогда я услышал, правда, не понял мысль очень важную. Услышал ответ на вопрос о смысле человеческой жизни. Объяснить толком те слова не могу, но знаю, а скорее, чувствую, что он верный.

ladzimir@tut.by

Советская Белоруссия № 10 (24892). Среда, 20 января 2016