Разговор — короткий

— Что, и вас заминировали? — спрашивали прохожие, наблюдая в октябре эвакуацию журналистов из Дома прессы. — Ну, это детишки шалят...

— Выпороть бы их, сразу забудут, с какой стороны к телефону подходить.

Вы не находите, что к телефонным шалостям с тротиловым уклоном сложилось до странности снисходительное отношение? Я нахожу. И думаю, шлепок по попке тут ничего не решит.

Речь ведь не о балбесах школьного возраста, — подростковая составляющая телефонного терроризма, вопреки распространенному заблуждению, на самом деле невелика. Признаться, я сам был удивлен милицейской статистикой: в прошлом году только треть сообщений о готовящихся взрывах поступила от несовершеннолетних. В остальных случаях звонили вполне взрослые дяди, лихо «минировавшие» предприятия и жилые дома. О них и разговор.

Если из их числа отбросить явных душевнобольных, то останутся ущербные люди, у которых мозги отправлены отдыхать жаждой самоутверждения. Достаточно пробормотать в телефонную трубку о мощном взрывном устройстве, и все — можно сладко дрожать от сознания своего злодейского величия. Стою, понимаешь, на одной доске с бен Ладеном — тоже террорист. Хоть и телефонный. Для пущего удовольствия можно отправиться к «объекту» и мысленно потирать ручонки, наблюдая за всеобщей эвакуацией. Следить за суетой спасателей и саперов, тихо торжествуя: «Это все Я натворил!» Самооценка распухает, что твой флюс. И диктует повтор процедуры. Ведь минер–психопат ощущает, что находится на правильном пути: то самое общество, которое в упор не замечало эту неординарную личность, теперь активно помогает ей отыграть роль Великого и Ужасного. Я, к сожалению, имею в виду профессиональный цех, к которому принадлежу. Вспомнить то же ложное минирование Дома прессы. Настоящий бальзам на душу телефонного хулигана пролили все телеканалы, наглядно показав последствия его «подвига» в выпусках новостей. На следующий день он наверняка вприпрыжку бежал к газетному киоску, где его чаяния тоже оправдались, — вся республиканская пресса чуть ли не на первых полосах торжественно сообщила ему, что вчерашний спектакль одного актера не прошел незамеченным. Мощная утеха для больного самолюбия, не так ли?

Может, стоит реагировать на эти выходки с меньшей помпой, а деяния телефонного хулиганишки живописать уже после его поимки? За которой, к слову, дело не станет. К примеру, могилевчанина, угрожавшего взорвать полгорода на минувшие новогодние праздники, разоблачили мгновенно. Характеристика, составленная милицейскими спецами на основании одного лишь текста записки «террориста», почти один в один совпала с реальной личностью, что и позволило молниеносно задержать «подрывника».

Впрочем, любые старания сыщиков и чудеса фоноскопической экспертизы могут считаться пропавшими втуне, если ответственность за телефонные шалости по–прежнему будет детской — небольшой штраф или щадящие исправительные работы. Поэтому лучше... все–таки играть с «телефонным террористом» по его правилам. Но до конца. Оперативно реагировать на угрозу взрыва, немедленно эвакуировать людей, вызывать саперов и перетряхивать вверх дном кабинеты. Пусть звонивший видит, что к его словам отнеслись серьезно. Пусть считает себя Басаевым и бен Ладеном в одном флаконе. Но пусть знает, что и доигрывать роль предстоит нешуточно — слово «террорист» потеряет кавычки. Саперы без всяких кавычек приезжают, всамделишные. И деньги на отвлечение людских и технических ресурсов тоже тратятся не фальшивые. Поэтому раз уж записано в кодексе — до 5 лет лишения свободы, то никаких скидок на фантазийный характер теракта. Взялся за трубку — не говори, что шутил.

Предновогодний случай в Могилеве, думаю, превысил предел терпения, отпущенный телефонным болтунам. Отныне разговор с ними должен быть короче. Не из «кровожадности» говорю это. А из желания помочь нормальным людям защититься от злобных идиотов, возомнивших себя «террористами».