За свою пусть и не очень длинную пока журналистскую карьеру приходилось встречаться со многими людьми. Я пишу в основном о спорте и имел дело с разными собеседниками. Рассудительными и склонными к быстрым суждениям, флегматиками и холериками, признанными специалистами и дилетантами. Но вот с людьми неадекватными работа не сталкивала до той минуты, когда я решил проинтервьюировать на Рождественском турнире по хоккею представителя популярного французского издания «Экип» г–на Гольдштейна. Вот как это было. Коллега, пресс–секретарь Минспорта Владимир Нестерович, сказал, что среди гостей турнира есть человек из «Экип», который собирает материал для репортажа о белорусском хоккее. Меня, естественно, это заинтересовало, подошел, на английском языке представился, парижанин любезно согласился ответить на мои вопросы, и я включил диктофон. Задал г–ну Гольдштейну в общем–то дежурные вопросы о его впечатлениях, о турнире. Спросил также его мнение о перспективах предстоящего чемпионата мира в Минске. Француз охотно ответил на мои вопросы, поулыбались, пожали друг другу руки, и я отправился в поисках других собеседников — читателей ведь интересуют не только «голы, очки, секунды», но и мнения, комментарии всех, кто имеет отношение к турниру.
На следующий день в газете появился мой репортаж, в котором некоторое количество строк было посвящено и разговору с Гольдштейном, который я добросовестно «снял» со своего диктофона и перевел на русский. Обычная репортерская работа, которой приходится заниматься ежедневно.
Каково же было мое удивление, если хотите — шок, когда через неделю я прочитал в уважаемой газете «Прессбол» интервью того же Гольдштейна, в котором он среди прочего вдруг заявил, что ему, мол, многое в Минске понравилось (и турнир, и спортсооружения, и рестораны, и т.д. и т.п.), но вот «в одной из центральных белорусских газет» написали, что он, Гольдштейн, говорил что–то, но на самом деле он ни с кем не встречался и ничего не говорил.
Я, как выражается современная молодежь, выпал в осадок!
Как же так? Ну пусть бы этот Гольдштейн обвинил меня в искажении его мыслей, извращении высказываний — тут можно было бы и поспорить! — поскольку на самом деле я ничего «не извратил» и «не исказил». Но публично лгать, что мы не встречались и что не было никакого разговора, — это уже подлость, это не лезет ни в какие ворота. Ущипнув себя за локоть, я еще раз включил диктофон, еще раз прослушал наш диалог — и горько рассмеялся...
Поскольку я беседовал с загадочным французом не более трех–четырех минут, то не имею морального права характеризовать личность и профессиональные достоинства этого представителя «Экип». Хотя понятно, что в здравом уме такие гнусные выходки (заявлять после состоявшегося интервью, что никакого интервью вовсе не было) не делаются. Остается думать, что обилие и меню минских ресторанов, которые так понравились Гольдштейну, просто–напросто отбили пылкому парижанину память...
Я не обижаюсь на него, с кем в командировке не бывает...
Жаль только, что после публичного тиражирования безумств Гольдштейна нашлись люди, которые ему поверили и забросали интернет–сайт «СБ» вопросами типа: «Так было интервью или нет?»
Было, уважаемые читатели!
Те же, кто сомневается, могут позвонить мне, и я предоставлю каждому удовольствие собственными ушами прослушать горячее признание Гольдштейна в любви к Минску, городским спортсооружениям и т.д. Только честно признаюсь: мне немножко противно еще раз слушать голос этого заезжего и не вполне адекватного француза.
