А вот есть ли в нем место человеку — вопрос особый
Второе июня. Наша экспедиция «Будь здоровой, Беларусь!», которая через двадцать с лишним дней триумфально завершится в далекой Наровле, только-только набирает ход: позади пока лишь Дубой и Пинск. Вот из него мы рано утром и вышли, имея на борту приданного «Сокола», кроме штатного экипажа, еще начальника Пинской межрайонной инспекции природных ресурсов и ораны окружающей среды Александра Горошко и ведущего специалиста республиканского ландшафтного заказника «Средняя Припять и Простырь» Руслана Подвительского (на снимке). Переход до гидроузла «Стахово», где запланирована ночевка, предстоял долгий и неприятностей типа низко повисших над рекой линий электропередачи не сулил, а посему, комфортно разместившись на верхней палубе теплохода, неспешно завели разговор из разряда: «А вот, помню, был случай…».
— А вот, помню, был случай, — дождался своей очереди я. – Ловили мы с другом щуку на одной припятской старице. Поздняя осень, легкий минус, никакого комфорта и клев никудышный. Темнеет рано, и мы, считай, несолоно хлебавши, возвращаемся к реке. Смотрим, прямо на середине затоки что-то огромное чернеет. На корягу не похоже, их здесь просто нет. «Рыбак. Вернее, труп его, — говорит друг, у которого такая вот «шиза» иногда проскакивает. – Утонул раньше, а теперь всплыл, понимаешь». Жутко как-то от этих слов стало, но делать нечего, плывем к «трупу». А тот вдруг… поднимается, взмахивает огромными, метра три в размахе, крыльями и тяжело так, словно «Боинг» на взлете, поднимается… Что это было — ума не приложу.
— Орлан-белохвост – сто процентов, — убежденно говорит Руслан Подвительский. – Очень редкая птица, «краснокнижник», в Европе почти не встречается, а на Припяти – пожалуйста. В нашем заказнике целое озеро есть, возле которого они гнездятся и кормятся. А еще есть…
Руслан продолжает фразу, а я смотрю на него и… не узнаю. Вот только-только передо мной сидел флегматичный, неторопливый молодой человек, эдакий, извините, увалень, а сейчас… Глаза горят, руки выписывают замысловатые «зигзуги», пытаясь воссоздать, показать нам и замысловатые траектории полета, и внешнее обличье всех этих малых выпей, квакв, черных аистов, шилохвостей, белоглазых чернетей, малых погонышей, галстушников, мородунок и варакушек. Я, честно говоря, некоторые названия пернатых впервые слышу, и Руслан, который с ними явно на «ты», даже немного злится, когда я прерываю его страстный монолог, чтобы правильно записать название той или иной птицы.
Этот тип людей мне хорошо известен, и отношусь я к ним с большим уважением и пиететом. Потому что они фанаты, и уж если погружаются в свое дело, то до такой степени, что все остальное – не сказать, чтобы высокая зарплата, кочевой образ жизни и прочее — для них абсолютно не важно. Вот и Руслан так красочно, ярко и зримо рассказывает о своем заказнике, что кажется, будто все его без малого сто тысяч гектаров, все эти болота, дубравы, пойменные луга, которые считаются эталонными, исходил и излазил вдоль и поперек.
— Семьсот двадцать пять видов растений, в том числе и одиннадцать видов, занесенных в Красную книгу и практически неизвестных для Полесского региона, – к примеру, камнеломка трехпальцевая, сердечник мелкоцветковый. Крупнейшие в Беларуси концентрации лося и кабана, воспроизводственные центры бобра, выдры, американской норки. Сто пятьдесят гнездящихся видов птиц, пребывание 52 видов, занесенных в Красную книгу, – это почти семьдесят процентов от всего состава гнездящихся в Беларуси птиц. Эх, видели бы вы, что это за зрелище, когда десятки тысяч перелетных гусей падают на польдеры. А токовища турухтанов…
— Руслан, извини, туру… кого?
— Турухтанов, — с сожалением, как на дитя неразумное, смотрит на меня Руслан. – Птичка такая из отряда ржанкообразных, семейства авдотковых. «Краснокнижник», защищается директивами Евросоюза и Бернской конвенцией. Гнездится на Таймыре, Ямале, побережьях Берингова и Охотского морей. Европейские орнитологи душу бы заложили, чтобы на него одним глазком взглянуть, а у нас – пожалуйста, после вывода птенцов десятки тысяч пар образуются.
Никогда нами не виденного турухтана некоторые из нас, которые еще молодые и не очень женатые, сильно зауважали, даже назвали «нашим человеком», когда узнали, что, добившись в жесткой конкурентной борьбе благорасположения самочки, он потом семейной жизнью не заморачивается, а рвет когти (или крылья?) на севера. От греха, значит, подальше.
Руслан над незамысловатой этой шуткой с нами охотно посмеялся, но с заповедного мотива не сбился.
— Нет, мужики, я серьезно говорю: для птицы, зверя, рыбы здесь настоящий рай. А какая мощь, какая красота! Можете себе представить силу течения на Простыри, если я, человек отнюдь не субтильного телосложения, да еще и на солидной «казанке», песчинкой себя здесь чувствую? А рыба? — Руслан держит паузу прямо по Станиславскому и посматривает на меня. – Однажды что-то такое долбануло, что лодка, а я на моторе шел, остановилась, а спиннинг на кусочки разлетелся. Сом, наверное, был. Килограммов на пятьдесят, как минимум.
Достоинства, предполагаемый вес и размер глаз непойманного сома мы обсуждали горячо и долго, а когда эмоции иссякли, задал я Руслану очень для меня да и для всех тех, кто к природе нашей неравнодушен, важный вопрос: есть ли в этом раю место для человека, не испоганит ли он его, если вдруг хлынет сюда массовым порядком?
— Может. Здешнее биоразнообразие ведь потому и уцелело, что места эти труднодоступные, населения мало, мелиорация повальная не сильно навредила, промышленных предприятий с их вредными стоками и выбросами практически нет. И человека неорганизованного я бы сюда пускать поостерегся: больно уж неприглядные пейзажи он после себя оставляет. Но туризм, в том числе и экологический, набирает обороты, и наша задача — направить его в цивилизованное русло. Наметки есть. «Днепробугводпуть», спасибо его директору Ивану Киевцу, передал нам неплохой домик на гидроузле «Качановичи», и мы приспосабливаем его под базу для экотуристов. Рыбалка, лодки, дайвинг, фотоохота с вышки – все можно. Но под нашим постоянным контролем, — жестко обозначает свою позицию Подвительский.
Спорить с ним не приходится. Ведь если для того, чтобы попасть в рай небесный, нужно обязательно пройти чистилище, то в отношении рая земного такой принцип отбора желающих тем более оправдан.
На снимке: заповедная жизнь.
