Весна жадно разговлялась: все началось с мартовской депрессии. Сопровождалось лунным затмением, магнитной активностью и солнечными пятнами. И — как некстати — обвалом мирового финансового рынка. К тому же Марс (не ручаюсь, просто смею предположить) вошел в фазу Венеры, писатель-любитель Минаев опять написал бестселлер, алкоголь в Москве подорожал и его запретили распивать в общественных местах. Негативная энергия сгустками и комьями осаждает глобальное пространство, изливаясь не то из космоса, не то из вечерних новостей. Аномально жаркая погода — рекорд полуторавековых метеонаблюдений. Никто такой жары не ожидал, решительно никто — оттого–то центральное отопление вот уже месяц исправно распаривает москвичей. А у меня, между прочим, нет весенней обуви. Черные лаковые сапоги есть — красотища. Туфель нет. Горе....Утром меня предательски не разбудило щебетание мобильника (благодатная отрада наивного горожанина — просыпаюсь обычно под удушливое кукареканье электронного петуха). Очнулась сама, царски отоспавшись до обеда: часы на телефоне показывали 14.30. Голова гудела так, словно меня страстно по ней били учебником «Экономикс» Макконнелла и Брю. Март, депрессия усугубилась — я проспала институт, пропустив две важные контрольные работы, изумительную лекцию проф. Смирнова (Анненский, Гиппиус и Мандельштам: невозмутимо продрыхла Серебряный век) и совместный праздничный обед одногруппников в столовке на третьем этаже, где планировалось чествование меня, именинницы. Ан нет, мне, соне бестолковой, ни того, простите, ни ложки! Столовка–то (учительская!) загодя была вымолена мною у декана; там на столах — скатерти вместо неистово вонючих клеенок и даже иногда бывают салфетки. Посмотрела я на часы, подумала про Анненского и иже с ним, слегших постыдным грузом на дне моей отоспавшейся совести, и депрессивно так разрыдалась.
Напрасно: день, тоскливо похороненный мною в пучине беззаботного сна, восстал из мертвых. И были контрольные, и был проф. Смирнов. И была столовка — слизкие тефтели, компот, булки «Маковые» (невинный обман, эдакая гипербола: мака было ровно на то, чтобы застрять между передними зубами), и одногруппники весело вручили мне ирисы, открытки и еще какой–то радостный хлам. Оказывается, вчера вечером вместо того, чтобы завести на семь утра будильник, я случайно перевела на семь утра часы. Не понимаю, как у меня так получилось: я этого не заметила. Всему виной депрессия, разумеется. Мои наручные часы показывали, вопреки электронным 14.30 на мобильнике, механическую половину восьмого. Судя по едва окрепшему солнцу — утра. Впустую оплакав пропущенные контрольные, почувствовала скребущую досаду: писать–то их все–таки придется.
Грустно, господа. Мартовское солнце пролило свет на скрываемые доселе морозным полумраком изъяны жизни; сняв с нас пальто и шубы, попутно оголило затхнувшуюся, отвыкшую от свежего воздуха душу. И вот, нате, ее, души, аллергическая реакция на весну: хандра в апогее. А также обострившийся глазомер: ясно вижу, что моя талия исчезла в неотвратимом оползне зимних жировых запасов; комната, подсушенная апрельскими лучами, опылилась обильно и повсеместно, до судорожного чихания; волосы, сухие и безжизненные, подвержены вредному воздействию окружающей среды. И туфель нет. И сил нет — воспрянуть, написать наконец–то курсовую и научиться быть спокойной, уравновешенной, жизнерадостной. Хочется побить кого–нибудь, чтоб его.
Хочется любви. Но, в качестве альтернативы, я согласна на лишний выходной. Как грустно: в марте мне исполнилось далеко за шестнадцать, а я еще не сделала ничего стоящего! Более того, как–то поглупела, заменив потребность в рефлексии склонностью к брюзге. В марте многие, к слову, глупеют. Или немного сходят с ума: коты истошно орут, захмелевшее весною сердце застревает чуть выше середины пути к пяткам, Бритни Спирс бреется наголо.
Хочется счастья. Чтобы укреплялись ногти, рождались дети и был мир во всем мире. Ничего не получается: депрессия. Наверное, нужно пить витамины и плавать в бассейне. Или хотя бы обтираться. Нужно думать о хорошем, но не только о себе. И пить витамины. Говорила уже? Ну, плавать в бассейне. И это тоже? Тогда обтирайтесь. Жестким полотенцем два раза в день. Да будет вам счастье.
...Будет–будет. Потому что все–таки, господа, уже апрель, обжившийся с весенними нововведениями. Это вам не какой–нибудь сумасшедший, хандрящий, оголтелый март. И совсем скоро светлая Пасха: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, духа не угашайте». В Завете ни слова о депрессии.
Так что: весна разговелась!
Ваша Аня ЗУБКОВА, студентка 1–го курса, Москва.
