"Ориентируем себя и других на искоренение формализма". Заместитель председателя Высшего хозяйственного суда Алексей Егоров ответил на вопросы корреспондента «Р»

— Алексей Петрович, в одном из хозяйственных судов я в свое время столкнулся с таким труднообъяснимым фактом: один секретарь приходился на трех судей. Когда действовал старый Хозяйственно-процессуальный кодекс, с таким положением еще можно было мириться. Но с 7 марта сего года начал действовать новый ХПК. Согласно ему надлежит вести все протоколы заседаний хозяйственных судов, рассматривающих те или иные иски. При этом новых штатных единиц не добавилось. Ума не приложу, как в совершенно изменившихся условиях хозяйственные суды выходят из очень сложной ситуации? — Действительно, в хозяйственных судах на трех судей приходится один секретарь. Как выходим мы из ситуации? Мобилизовали специалистов судов для ведения протоколов. Конечно, это вынужденная мера. Надеемся, временная. Несколько месяцев мы можем продержаться, работая в таких авральных условиях. Рассчитываем, что в ближайшее время будут рассмотрены наши предложения. Они, как мы ожидаем, должны быть направлены на существенное увеличение штатной численности не только секретарей, но и судей хозяйственных судов. Судите сами: в прошлом году хозяйственными судами Беларуси рассмотрено более 44 тысяч обращений. Их количество с 2000 года утроилось. При неизменном количестве судей! Нагрузка на одного судью доходит до 60 дел в месяц. Прежде всего это касается хозяйственных судов Минска, Минской и Могилевской областей. — Чем в целом характерен переходный период осуществления правосудия по новому хозяйственному законодательству? — Ваша газета уже писала о том, какой принципиальный характер для хозяйственных судов и субъектов хозяйствования имеет новый ХПК. На пленуме Высшего хозяйственного суда в феврале этого года основное внимание мы уделили именно готовности системы хозяйственных судов к работе в условиях действия нового кодекса. Тем не менее переходный процесс, как и ожидалось, проходит далеко не гладко и не безболезненно. Есть и жалобы, внимательно их рассматриваем. Ориентируем коллег на искоренение формализма. В переходный период это особенно важно. Например, если кто-то обратился в хозяйственный суд до 7 марта, то он, по действовавшему ранее законодательству, имел возможность обжаловать принятое решение в течение года. По новому кодексу субъектам хозяйствования дается только месяц на обжалование вынесенного решения. Конечно, те, кто представляет субъекты хозяйствования, должны знать законодательство. Но мы требуем, чтобы хозяйственные суды не подходили формально к возникающим проблемам и не лишали субъекты хозяйствования права на судебную защиту. — Вы, Алексей Петрович, возглавили инстанцию, которой до недавних пор не было,—кассационную коллегию Высшего хозяйственного суда. Чем вызвана необходимость ее появления? — Мы пришли к настоящему, цивилизованному судопроизводству при рассмотрении хозяйственных дел. Отныне каждая кассационная жалоба будет рассматриваться в судебном заседании коллегиально — в составе не менее трех судей. Ничего подобного раньше не было, хотя и существовала надзорная коллегия ВХС. Новая инстанция создает большие гарантии для обеспечения надлежащей судебной защиты. Если в прошлом году надзорной коллегией рассмотрено около 1 тысячи надзорных жалоб, то нынче она рассмотрит жалоб, по прогнозам, в полтора-два раза больше. Очень серьезная нагрузка ложится на судей. Тем не менее постараемся обеспечить, чтобы каждой жалобе было уделено должное внимание, излагаемые доводы будем анализировать самым тщательным образом. — Хозяйственным судам приходится сталкиваться не с прямым грабежом, кражами, с которыми имеют дело общие суды, а с более тонким подходом, но с теми же противоправными целями. Вот и процедура банкротства подчас становится инструментом передела собственности. Порой само руководство предприятия пытается довести его до процедуры банкротства. Не секрет, что перенимается потихоньку и российский «опыт», предпринимаются попытки ложного банкротства. Какие есть меры по противодействию таким фактам и как они используются хозяйственными судами? — Согласен: в России сплошь и рядом банкротство используется как инструмент для передела собственности. Другая ситуация в нашей стране. В Законе «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» и Указе Президента Беларуси «О некоторых вопросах экономической несостоятельности (банкротства)» от 12 ноября 2003 года № 508 предусмотрены определенные механизмы для противодействия незаконным методам передела собственности. Во-первых, управляющий по делу о банкротстве работает под непосредственным контролем собрания кредиторов (или комитета кредиторов) и, что особенно важно, под контролем хозяйственного суда. Во-вторых, реализация имущества банкрота, исходя из требований законодательства о банкротстве, осуществляется на практике, прежде всего открыто на торгах. И только в случаях, когда имущество не реализуется на торгах с согласия собрания кредиторов (комитета кредиторов), по согласованию с собственником или его представителями под контролем хозяйственного суда возможна прямая продажа. Что же касается ложного и преднамеренного банкротства, то наказание за такие преступления предусматривает уголовное законодательство. В этой связи хозяйственные суды требуют, чтобы при анализе хозяйственной деятельности банкрота управляющие давали заключение о наличии ложного или преднамеренного банкротства. Если по ранее действовавшему законодательству можно было возбудить дело о банкротстве просто при наличии заявления кредитора о непогашенной какой-то сумме, то сейчас обязательно должно быть решение суда о взыскании долга и подтвержден факт неисполнения этого решения. Все это сужает возможности и затрудняет действия нечистоплотных людей или неких группировок, которые стремятся воспользоваться процедурой банкротства как инструментом для передела собственности. Судьи в свою очередь должны иметь в виду, что взыскание с должника той или иной суммы при исполнении решения суда может привести к банкротству. В таких случаях они обязаны выносить частные определения как в адрес собственника, так и в адрес органов власти и управления.