Я никогда не был в Бомбее, а потому и не видел своими глазами, как там танцуют... Там, говорят, всегда тепло, даже жарко.
А в Минске, как и положено в последние дни декабря, — снег. Он то большими хлопьями опускается, то метет, и тогда город, как в тумане. А река, под мостом над Свислочью, похожа на пролитую тушь. Очень черную и блестящую, на глазах густеющую. И все потому, что берега снежные, как чистая бумага.
На улице Купалы, напротив оперного театра, можно встретить самых настоящих индусов. В чалмах, сюртуках, шароварах, в рукавицах и шарфах, а некоторые так в шапках–ушанках. Их маленькие женщины закутаны, как куклы, только черные глаза видны и точка над переносицей. Это не артисты, а купцы заморские. Индусы придают заснеженному Минску абсолютно новогоднее, сказочное настроение. Они, боясь поскользнуться, спешат к выставочному залу. Огромное стеклянное сооружение от пола до потолка забито пестрым и ярким индийским товаром.
Там — ярмарка!
Там есть все, и даже больше. И все это восточное великолепие продается. Как и положено на ярмарке, как принято на восточном базаре, здесь можно торговаться. Продавец сбросит цену, если только быть понастойчивее... К слову сказать, продавцы — наши белорусские девушки, только в платьях, рубахах, шарфах и украшениях индийских. А за их спинами смуглолицый индус сидит. Вот он и есть продавец–купец–хозяин, с ним и советуются по цене товара. Если оптом берешь, то и скидка тебе огромная полагается...
Уверен, что сказочные пещеры Али–Бабы имели бы бледный вид рядом с выставочным павильоном, под завязку набитым ярким товаром. Читатель, не лови меня на слове, я знаю, что Али–Баба — герой не индийских, а персидских сказок. Знаю, но язык мой беден, а слов не хватает, чтобы все, что видят глаза, описать и назвать. Ковры и ткани, драгоценные и полудрагоценные каменья, жемчуга и кораллы, серебро и медь, шелка и бархат, парча и раковины морские, ларцы резные и ширмы расписные, посуда и так далее и тому подобное и бесподобное...
О запахах благовоний я помолчу. Сами понимаете, что запах сандала или имбиря передать словами абсолютно невозможно.
Хожу–брожу с женой, глаза разбегаются, ноздри трепещут. Прикасаюсь к товару заморскому ладонями. Ткани яркие и на ощупь теплыми кажутся, солнцем пропитанными, а если ткани темные — синие или черные, как ночь, то всем известно, какие они — южные ночи...
Все перечесть невозможно. Могу только про слоников и слонов, из самых различных материалов сделанных, на целых десяти страницах рассказывать.
Все, что привезли индийские купцы в заснеженный город Минск, произведено не на огромных фабриках и заводах, а сделано маленькими артелями, семьями...
Встретил на ярмарке много своих знакомых. Некоторые пришли с семьями. Ходили, экзотический товар смотрели, подарки себе и близким новогодние покупали. А что — дешево и эффектно!
Столкнулся у прилавка с изделиями из кости буйвола со знакомым бородатым художником. Поговорили. И у него, и у меня при виде всего этого великолепия и разнообразия товаров похожие мысли возникли. Невеселыми наши мысли оказались. Он у меня, а я у него спросил примерно одно и то же: «Почему в далекой Индии так бережно народные традиции сохраняют и преумножают, поддерживают, по всему миру товарами «народных промыслов» с неизменным успехом торгуют, свою культуру продвигают, а наши традиционные промыслы загибаются? А ведь и нашими ткачеством, керамикой, изделиями из дерева и металла, кожи и соломки можно восхищаться! Ладно, нет у нас камней драгоценных, океана теплого нет, на дне которого жемчуг, кораллы и раковины распрекрасные, хлопок у нас не растет. Но ведь есть у нас глина, стекло, дерево, кожа, лен есть, кузнечное дело еще не забыто, ткачихи имеются...»
Покидая пеструю ярмарку индийских товаров, возвращаясь к зимней реальности, я вспомнил японцев, приезжавших к нам в гости. Вспомнил, как они бережно запаковывали деревянную птицу, сделанную белорусским мастером–умельцем глиняную игрушку, как они восхищались стеклом и жалели, что не смогут взять в Японию много. Стекло — тяжелое...
А может, мы сами свое не ценим и красивым не считаем?
