Проблема в том, объясняет заместитель директора по психиатрии РНПЦ психического здоровья кандидат медицинских наук Сергей Осипчик, что зависимость на раз–два не преодолевается. Если она формировалась два года, а еще 5 лет человек находился в ее плену, то 7 лет как минимум должна длиться борьба. Собственно медицинская составляющая невелика: 14 дней — программа детокса, а дальше от 28 до 60 — реабилитация в учреждении здравоохранения. Бывает, пациенту хватает уже чисто медицинского этапа — это идеал. Но если ситуация зашла слишком далеко, если человек сам себе не хозяин? Недаром ведь существует программа снижения вреда для наркозависимых. Тех, кто существует от дозы до дозы и полностью сосредоточен на поиске ее любой ценой. Меньшее зло — и для общества, и для самого больного — заместительная терапия метадоном. Нет ада — есть контроль за ситуацией. Однако под аккомпанемент горячих споров: зачем делать наркотик, считайте, легальным?
Если бы от зависимости существовала волшебная таблетка или верный метод! Но, увы, гарантии здесь никто не дает. В том числе потому, что это крайне трудно — выстроить новую структуру жизни. Причем жесткую. Раньше все у человека крутилось вокруг алкоголя или наркотиков, а чем теперь заполнить образовавшийся вакуум? Но медики стараются это сделать даже в условиях дневного стационара. Стараются и общественники в реабилитационных центрах. Более того, у нас, по словам Сергея Осипчика, обсуждается и такой дискуссионный вопрос, как принудительная медико–социальная реабилитация. На нее идут во многих странах — Бельгии и Испании, Италии и Нидерландах, Португалии и Швеции, считая альтернативой для больных наркоманией, которые совершили нетяжкие правонарушения. Выбор: или курс лечения до 24 месяцев, или тюрьма. Но порядки в тамошних центрах реабилитации, говорят наши медики, столь строги, что как минимум каждый второй отказывается. В том–то и насмешка болезни: заполучить ее легко, а выкарабкиваться придется долго и мучительно. Перекраивая свою жизнь и себя не щадя. Ведь ты — уже не ты, а какая–то другая личность.
В этом смысле показательна ситуация с трудоустройством. За год в территориальные центры социального обслуживания за ним обратились 26 наркозависимых, прошедших лечение. Вот их социальный портрет: люди трудоспособные, инвалидности не имеющие, но мало что знающие и умеющие. У половины из них за плечами только базовое или среднее образование. Единицы со специальностью. А главное, не наблюдалось самой потребности работать. Как результат каждого второго сняли с учета. С вернувшимися из ЛТП, по сути, схожая картина. Хотя обратились за помощью в поиске работы за год почти 2,4 тысячи человек и более 1.000 ее получили, 167 отправлены на профобучение, 1.700 были сняты с учета по разным причинам. В том числе за неявку в органы занятости более двух месяцев без уважительных причин или за отказ от вакансий. Опять–таки лень–матушка. Среда, которая затягивает. Неумение жить по–взрослому. Но специалисты не отчаиваются: и дальше будут пытаться помочь. Тем более с наркозависимыми работа идет, можно сказать, пока в пилотном режиме.
Наверное, никто не обольщается и не ждет здесь быстрых результатов. Пусть на первых порах сотня, тысяча зависимых воспользуется шансом на новую жизнь. Если вспомнить об их семьях, это уже немало. А если посмотреть на последние выкладки статистиков, то можно увидеть очередное подтверждение того, что, скажем, алкоголь теряет свои идеологические позиции. За год снизились его потребление, число умерших от случайных отравлений спиртным, количество женщин с хроническим алкоголизмом и алкогольными психозами. На 3,4% стало меньше преступлений в состоянии опьянения, на 4,6% — административных правонарушений, на 5,8% — ДТП по вине пьяных водителей. В целом мы все больше созреваем для культуры пития, о которой так мечтают врачи. Сформируется она — и о тяготах реабилитации говорить не придется.
gabasova@sb.by
