Мы собирались в кино. Я, Ленка, Вика, Ксюша и Мариша. На «Кинг–Конг жив», последний фильм британского режиссера Джона Гиллермина. Спустя десять лет после событий первого фильма оказалось, что обезьян Конг не погиб в результате падения, а впал в кому и его в таком состоянии все это время содержали в научно-исследовательском институте Атланты. 1986 год не давал возможности купить билеты по интернету, поэтому пришлось заранее съездить в кинотеатр «Октябрь» и выкупить квитки, отстояв в гигантской очереди — все хотели на «Кинг–Конга». Я, Ленка, Вика, Ксюша и Мариша. 5 билетов. В нужный день мы договорились встретиться в 15.45 во дворе возле беседки и отправиться через весь город на киносеанс к 17.00. Я собиралась особенно тщательно, выпросила у мамы кофточку с рукавом летучая мышь и накрасила губы. Ровно в 15.45 стояла у беседки и ждала, но подруг не было. Пятнадцать минут прождала, стала волноваться. Побежала к той, что жила неподалеку, звонила в дверь, никто не открыл, из телефонной будки принялась звонить. Уехали без меня? Может, я время перепутала. Странно было ехать в кино одной, я ведь иначе себе представляла. Как мы будем шутить и делиться секретиками, обсуждать училок и рассказывать о планах на ближайшие каникулы. Я сидела над колесом троллейбуса, на своем любимом высоком месте, как раз оно оказалось свободным, но и возможность смотреть в большое окно не радовала. На подходе к кинотеатру было людно, я старалась рассмотреть подруг, но куда там — внутри встречу. Они были в кафетерии, пили кофе глясе.
— Привет, девочки! А куда вы пропали?
Девочки холодно посмотрели в мою сторону и прыснули со смеху.
— Пошли, пошли в зал, — убежали.
В тот день из детской гадливости и интриганства подруги приняли решение разорвать со мной отношения. Почему? Возможно, были причины, мне до сих пор неведомые, а может быть, просто так, из гадливости и интриганства, как я сказала. Фильм мне не понравился, я сидела и чуть не плакала, они все время шептались и показно со мной не разговаривали, а после Ксюша сказала:
— Девочки, пошли в книжный зайдем. Пока! — бросили мне и упорхнули стайкой.
Я скользила домой тенью, кучкой мусора, талой лужицей грязного снега, брошенным фантиком от конфеты, который ветер гонит по асфальту, ржавым гвоздем, завалившимся в угол сарая лет сто тому назад, отмершей веточкой дерева, вырванным во время прополки и подсохшим уже на солнце сорняком и всем-всем-превсем самым ничтожным, что есть в этом мире. Что в нем есть такого еще? Дневник, испещренный тройками (потому что двойки и колы — это конкретный поступок, а тройки про серость и глупость), зарплата в 90 рублей (потому что мама говорила: будешь плохо учиться — будешь в школьной столовой грязные тарелки мыть за 90 рублей, и никто тебе спасибо не скажет), рваные капроновые колготки, зашитые толстой ниткой (потому что нормальные люди такие выбрасывают, а те, кто за 90 рублей, зашивают). К моим 11 годам — а в год, когда показывали «Кинг–Конг жив», мне было именно столько — мне уже хорошо вложили в голову, что такое хорошо и что такое плохо. Не словами и не нравоучениями, а своим взрослым отношением к тем или иным вещам, уважением к «по блату!», к «очень влиятельному человеку» и важности, чтобы общество одобряло тебя с ног до головы.
— Как ты выглядишь?! Грязный передник, стыд какой — что люди скажут!
Мама до двух часов ночи крахмалила мне манжеты и воротничок, утюжила, пришивала, чтобы только в школе не подумали, что я из плохой семьи, ведь ей еще на родительское собрание идти.
С гордостью шагала мама, когда ей говорили, что дочь молодец, и в панике хваталась за скакалку, когда узнала, что я ударила девочку.
И вот меня отвергли. Веками живущий страх, что тебя изгонят из общины и ты будешь погибать в лесу среди дикости, всколыхнулся в моей душе. Мне хотелось, чтобы один из медведей этого леса сейчас же меня сожрал или Кинг–Конг сжал в кулаке, но вместо этого пришлось идти в школу, сидеть за соседней партой с обидчицами и во время веселых игр на перемене повторять математику, словно я этого и хотела — подучить правила. Буквально через три урока девочки подошли как ни в чем не бывало:
— Пойдем после уроков к Ленке феном волосы сушить?
Ленина мама купила новый фен, который подкручивал локоны, и это было соблазнительно. Но разве можно вот так просто взять и простить обиду? Они играли моими чувствами и наслаждались. Дети жестоки. Нет, я не пошла сушить феном волосы.
В западном прокате фильм «Кинг–Конг жив» провалился. Актер Питер Майкл Гетц, исполнивший роль доктора Эндрю Ингерсолла, экспериментировавшего над приматом, по итогам получил чек на 3 цента, приколол его степлером к афише фильма в своем доме.
Можно ли прожить жизнь и не узнать, что такое поражение, унижение, предательство? Что такое быть отвергнутым, распятым? Зачем так? Такой вот путь человеческий — погибать, чтобы учиться восставать из пепла, воскресать. Верить. И встречать лучшие дни своей жизни.
Т.С.
