Виктор Мясников (справа) и Максим Граборенко: учитель и ученик. — Еще один участник той встречи — десятиборец Александр Блиняев — рассказывал, как дорожку на «Динамо» залили битумом и она липла к ногам. Он, кстати, все беговые виды проиграл, выкарабкался на первое место лишь за счет метаний. Вам, спринтерам, полагаю, и вовсе пришлось несладко…
— Там история такая была. Стадион закрыли и покрасили дорожки в бордовый цвет. Вроде как покрытие Mondo. Покрасили обычной краской прямо по битуму, который там всегда лежал. Разминка у нас вместе с американцами была. Выходим — новые дорожки. У нас глаза на лоб лезут: «Когда успели? Был же обычный битум…» Американцы спрашивают: «Что за покрытие?» А мы (что делать?) рассказываем: «Отличное! Шикарная дорожка!» А краска‑то еще толком не высохла. Спортсмены в шиповках начали бегать — обувь приклеивается. Барьеры поставили — никто не может ногу как следует оторвать для прыжка. Для американцев это было настолько неожиданно, что даже слово сложно подобрать для описания удивления.
— Попасть в сборные на матчевые встречи было сложно?
— Если посмотреть список участников, то в нем можно найти и Валерия Брумеля, и Валерия Борзова, и Тамару Пресс, и многих других известных атлетов. Отбор был очень серьезный. Особенно на матчи, которые проходили в США: это ведь еще и возможность поехать в Америку. Кстати, оплата результатов матчевой встречи была на уровне чемпионатов Европы. За победу давали 300 рублей. Мне за второе место полагалось порядка 250. По сравнению со средними зарплатами по стране эти деньги выглядели очень серьезно. У меня родители тогда около 100 рублей зарабатывали. Но еще важнее был престиж. Сегодня я могу сказать, что участвовал в пяти матчевых встречах! Дважды был вторым, однажды выиграл.
— Много белорусов попадало в состав сборной СССР на матчевые встречи?
— В 1973 году Евгений Гавриленко выиграл 400 с барьерами. Александр Блиняев стал первым в десятиборье. Выступал Михаил Желобовский. Но белорусской квоты для принимающей матч страны точно не существовало. В команду попадали лучшие. Причем в то время формат встречи подразумевал возможность заявить лишь двух спортсменов от команды на каждый вид. Сейчас в Минске будет по четыре спортсмена. Задача ставилась однозначная: выиграть. И накачек хватало. Собирали, говорили о том, что мы Советский Союз и не можем ударить в грязь лицом. Тем более дома.
— Вам до 1973 года удавалось посоревноваться с американцами или матч в Минске был своего рода дебютом?
— На Олимпиаде в 1972 году бежал вместе с американцами. Я тогда, кстати, даже успел с чемпионом (правда, тогда он еще не был чемпионом) Родом Милбэрном пообщаться. Из‑за теракта в программе Игр случился перерыв, я улучил момент, «поймал» его и начал расспрашивать: «Как тренируешься, что делаешь?» У меня до сих пор сохранились листочки, на которых Милбэрн расписывал, что он делает в марте, что в апреле, в декабре. Американцы были очень открытые, мы и во время матчевой встречи в Минске с ними много общались. Правда, в основном на банкете в гостинице «Юбилейная». В период соревнований времени практически не оставалось, а вот на официальных мероприятиях все могли отвлечься.
На трибунах стадиона «Динамо» в 1973 году кипели нешуточные страсти. Виктор Мясников — в центре в самом верху.Из 19 матчевых встреч по легкой атлетике между сборными СССР и США 15 выиграли спортсмены из СССР. Участники установили 17 мировых рекордов, а сами соревнования пользовались огромной популярностью зрителей. Один из таких турниров в 1973 году принимал и минский стадион «Динамо»— Где лучше принимали: в СССР или в США?
— У нас. В Америке чаще всего селили в обычные общежития. Соревнования проводили на студенческих стадионах. Атмосфера, считай, тренировочная. После того ажиотажа, который был, допустим, в Минске, там было немного непривычно. Хотя случались интересные истории. Мне, например, никак не удавалось чисто проходить первый барьер. Все время сбивал его. А перед матчем подходит на тренировке главный тренер и просит: «Витя, здесь местный корреспондент хочет тебя снять на первом барьере». Причем фотограф сел прямо под барьером и снимал снизу вверх, как я буду его перелетать. А тогда на барьерах посередине была усиливающая перекладина. Я смотрю: если собью, этой планкой аккурат ему по лицу попадет. Пришлось собраться и брать. Самое интересное, что во время матча после этого я тоже не сбил ни одного барьера — вот она, тренировка!
— Вы участвовали в пяти матчах: какой запомнился больше всего?
— В Беркли возле Сан‑Франциско в 1978 году. До самого финиша был уверен, что выиграю. Но, как оказалось, Грегори Фостер, который позже трехкратным чемпионом мира стал, сумел каким‑то чудом вырвать победу. Я уже начал праздновать, когда подошли судьи и показали кадр фотофиниша. В итоге американец выиграл 0,01 секунды: у него 13,46, у меня 13,47. Если пересчитать — это где‑то 10 сантиметров дорожки. Сущая мелочь. Как он так прогнулся на финише, что грудь оказалась впереди меня, я до сих пор не понимаю. С другой стороны, мой результат стал новым рекордом СССР, так что я не очень‑то расстраивался. Поехал в Америку, установил там рекорд, мне вручили кубок как лучшему спортсмену в составе сборной СССР — отличный результат.
— Рискнете оценить распределение сил перед матчем Европа — США?
— В прошлом году был Межконтинентальный кубок. Фактически Кубок мира. Выиграли его американцы, хотя там, замечу, выступала не команда США, а сборная Америки. Так что в Минске сюжеты могут быть самые непредсказуемые.
komashko@sb.by
