Из Минска доехал до Лепеля. От Лепеля добрался до Сорочино. От Сорочино до Ушачей, где и застрял, а до места осталось всего каких–то 10 километров. Автобус, на котором думал добраться до деревни, ушел. Так бывает. Пришлось ловить попутку.
Обычный провинциальный перекресток. Я остановился у маленького магазинчика с названием «Западный». Рядом с этой незатейливой торговой точкой часто останавливаются и легковые авто, и грузовики. Хлеб, мороженое, напитки, конфеты, колбаса, сигареты. Привычный ассортимент товаров. Здесь еще можно увидеть на руле велосипеда старомодную авоську с хлебом. Рядом с магазинчиком — ярко–синяя колонка.
Машин в мою сторону нет, а если и проезжают, то в кабинах тесно от пассажиров. Суббота, вторая половина дня. Дачники, ягодники и рыбаки уже давно проехали.
Хозяйка большого и досмотренного дома в светлом платье сгребает скошенную траву. Ветер доносит сладковатый запах подсохшего сена. По улице пробежал чумазый пацаненок, их здесь называют мальцами. У него в руке банан, шкурки болтаются. Неторопливо, прижимаясь к асфальту, перешла перекресток толстая кошка с тонким хвостом. Прошло пять минут, и у магазина появился вроде тот же малец, но вместо банана он держал в руке большой апельсин. Он озабоченно заскочил в магазин, выбежал и, глянув на меня, спросил: «Брата моего не видели?» «С бананом?» — уточнил я. «Ага!» — малец явно обрадовался. Я указал направление, и обладатель апельсина бросился за старшим братом.
Четыре новеньких МАЗа с высокими металлическими бортами важно проехали друг за другом. Они везли зерно. Может, в Витебск, а может, в Полоцк. За самосвалами протарахтел старый черный мотоцикл с коляской. За мелким мужчиной сидела крупная женщина, а из коляски торчали грабли и коса. На провинциальном перекрестке снова стало тихо, запахло нагретым солнцем асфальтом. Сельчанка у дома на противоположной стороне улицы продолжала сгребать траву...
Мне нравилось стоять в тени, рядом с синей колонкой, и смотреть по сторонам.
На перекресток вышла босая пожилая женщина. Она остановилась и растерянно огляделась. Ветер трепал ее седые непричесанные волосы. Ее взгляд остановился на соседке с граблями. «Тереза, иди сюда, матка памерла... Только что! — нервно и громко прокричала женщина. — Я «скорую» вызвала!»
Тереза поставила грабли к воротам и провела ладонями по лицу. Сказала, что сейчас придет, только мужу скажет. Калитка в воротах открылась и закрылась. Седая женщина повернулась и, оглядевшись, побрела к своему дому.
Вскоре хлопнула калитка, и Тереза с озабоченным видом торопливо перешла перекресток по диагонали. Затем и «скорая» медленно подъехала к перекрестку и свернула к дому с желтым фронтоном. Мне стало грустно, и я даже подумал, что никогда с этого перекрестка не уеду.
Вдруг у синей колонки остановился фиолетовый легковой автомобиль. За рулем сидел полный мужчина и улыбался. Его светлую тенниску перечеркивал ремень безопасности. Я не успел спросить о направлении, как дверки открылись, и из машины выбрались женщина в белых брюках и девушка в голубом сарафане. Все трое были похожи, как бывают похожи только очень близкие люди. Женщина вытащила из салона большущий арбуз. Дочка нажала на синий рычаг, вода полилась на арбуз. Отец семейства довольно наблюдал, как моют полосатую ягоду. Жена же глянула на мужа с осуждением, но без злобы. Мужчина оторвал руки от баранки и сделал обычное для водителя движение: «Извини, друг, занят. Еду в другую сторону...» — затем с видом знатока посоветовал дочке не давить так сильно на рычаг.
И жена, и дочка хотели ответить, но... Мокрый и тяжелый арбуз выскользнул из рук и упал в лужу. Белые брюки женщины, синий сарафан девушки шрапнелью осыпали грязные брызги. Мужчина уронил голову на руль, воткнулся в кулаки лицом. Мать и дочка смотрели на грязный расколовшийся арбуз...
На перекресток въехали старенькие «Жигули» с ржавым прицепом. Я махнул рукой. Красные «Жигули» остановились. Нам оказалось по дороге.
В лицо бил горячий августовский ветер. По пыльной обочине к перекрестку шли братья и ели апельсин.
Как странно и удивительно жизнь компанует сама себя. Будничное, никчемное, драматическое и веселое пролетело за каких–то полчаса на провинциальном перекрестке.
