Планка. Тонкая горизонтальная линия, обозначающая так много. Часто мы даже не задумываемся, что устанавливаем для себя планку, чтобы ее преодолеть. Кое–кто проводит эту линию в виде своеобразного рубежа, переходить через который нет ни возможности, ни смысла. Впрочем, в этой статье об этих людях вы не найдете ни строчки. Она — о других, о тех, кто постоянно поднимает планку, о тех, кто стремится познать непознанное, о тех, кто мечтает раздвинуть горизонты, кто летает без крыльев, кто однажды все–таки проткнет небо!20 лет назад Сергей Бубка впервые в мире взлетел на шестиметровую высоту. Свершилось то, о чем мечтало не одно поколение прыгунов. Советский спортсмен превратился в живую легенду. Но сколько таких легенд знает история спорта?..
В далеком 1930 году студент Тбилисского университета Дмитрий Иоселиани наверняка даже не догадывался, что много лет спустя о нем будут рассказывать подрастающему поколению. Он просто прыгал. Сперва — через пропасти в родной Сванетии, а потом — в высоту, в длину. Так вот, именно Иоселиани стал первым советским спортсменом, которому удалось побить мировой рекорд в легкой атлетике. Тогда еще фиксировались результаты в прыжках в длину с места, и Дмитрий прыгнул на 3 метра 48,2 сантиметра. Попробуйте добиться того же, и вы поймете, сколь высока планка, установленная для вас Иоселиани.
24 июня 1941 года, будучи парторгом полка Пролетарской дивизии, он оборонял мост под Борисовом. Был тяжело ранен. Когда очнулся, его подобрали местные жители, и врач с помощью сахарных щипцов и самогона, которым обработал рану, достал из тела командира пулю. В Беларуси Дмитрий Иоселиани стал партизаном. Это про него: «Тов. Иоселиани Д.М. участвовал в диверсионных группах по уничтожению живой силы и техники противника. Им был уничтожен эшелон из 7 вагонов, 7 танков, 10 автомашин и 350 солдат и офицеров». За войну он заслужил орден Ленина.
30 лет спустя после того, как Иоселиани побил рекорд американца Ю.Эври, превращенный им в великого спортсмена Роберт Шавлакадзе прервет безоговорочное превосходство американцев в другом виде легкой атлетики — прыжках в высоту. 64 года подряд побеждали они на Олимпиадах, но в Риме мировой рекордсмен Джон Томас стал всего лишь третьим. Роберт Шавлакадзе опередил его, буквально облизав планку на высоте 216 сантиметров. Рядом с ним будут стоять высокий чернокожий Томас и коренастый Валерий Брумель, проигравший чемпиону не по взятой высоте, а по количеству попыток. Планка не смогла их рассудить.
Вчитываясь сегодня в публикации о Брумеле, обращаешь внимание прежде всего на два сравнения. Вечный юноша, сполна использовавший выпавший ему шанс в эпоху «оттепели». Легкоатлетический Гагарин, доказавший своим соотечественникам, что космос гораздо ближе, чем представления о нем. Вот Брумель на переполненном стадионе в «Лужниках» устанавливает свой последний мировой рекорд — 2.28. Ему аплодируют 100 тысяч зрителей, среди которых генсек КПСС Никита Хрущев и американский посол Аверелл Гарриман. Из громкоговорителя доносится: «Слава Брумелю!» Хрущев доволен. Наконец–то советский человек показал американцам «кузькину мать» — пропаганда включает все громкоговорители страны. Брумеля рисуют целеустремленным, волевым, обладающим кристальными моральными качествами и тактическим умом. Кажется даже, что в некоторые моменты он сам начинает говорить о себе с чужих слов. Но вот он приезжает в Америку. Его приглашают в телестудию, забрасывают неловкими вопросами. Валерий смущен, но логичен: «Я не политик, не философ. Я спортсмен. И все же мне совершенно ясно, что вы — кстати, не первый и не последний — пытаетесь сейчас доказать, что американский образ жизни лучше советского. Говорю прямо: мне это не нравится. Но если говорить о вашей стране, то она мне нравится. Я чувствую себя здесь «в своей тарелке». Скажу больше: вы богаче нас. Но это не дает вам совершенно никаких преимуществ». Зайдя в студию мировым рекордсменом, Брумель выходит из нее едва ли не героем. Его планка поднимается все выше и выше.
Прыгуны вообще не терпят ограничений. В 1968 году в Мехико членам американской сборной говорили просто: Советский Союз — враг, нужно сохранять бдительность, не вести разговоров с посторонними. После убийства Кеннеди и его брата, после убийства Мартина Лютера Кинга, после начала войны во Вьетнаме американцам очень трудно было не валить все на коммунистов. Внешний враг всегда избавляет правительство от недовольства граждан. Но что это? Молодой американский прыгун Дик Фосбери, лишь благодаря своей феноменальной одаренности да еще обнаруженной у него больной спине освобожденный от необходимости воевать в Сайгоне, мило беседует с советским спортсменом Валентином Гавриловым. Руководители обеих делегаций хватаются за головы, но изменить ничего не могут. А потом атлеты выходят в сектор, параллельно с их соревнованиями финишируют марафонцы, но даже победа легендарного эфиопа Мамо Волде мало волнует зрителей. Гаврилов проигрывает Фосбери. Но это еще не все. Фосбери выигрывает, прыгая задом наперед.
«Однажды, уже много лет назад, на Землю прилетел инопланетный космический корабль, из которого вылезли зеленые человечки. Им срочно требовались угольные брикеты для пополнения запасов топлива, и они постучали в первый попавшийся дом. Дверь открыл долговязый школьник, который помог пришельцам. Взамен он получил амулет и бутылку с некоей жидкостью. Амулет обладал способностью на несколько секунд отключать гравитацию, а жидкость, если сделать несколько глотков, переворачивала человека в воздухе, повышая его кинетическую энергию». Первоапрельская шутка газеты «Советский спорт» — лишь один из способов объяснить феномен Фосбери. До него существовало два способа преодоления планки — «ножницы», который каждый из нас проходил в школе, и «перекидной», который прославил Брумель. Дику понравились «ножницы», он все более и более наклонялся спиной к планке, и — хлоп! — получился «фосбери–флоп», новый ультрамодный стиль. В Мехико он принес его создателю титул олимпийского чемпиона.
Сегодня соревнования прыгунов в высоту трудно даже представить без наследства Дика Фосбери. Появление нового стиля преодоления планки удачно совпало с приходом в легкую атлетику поролоновых матов, сменивших банальные опилки. Падать после прыжка стало гораздо приятнее. Но ведь нужно было еще научиться прыгать. И стиль, как показала дальнейшая жизнь, не имел в этом деле никакого значения. 2 метра 35 сантиметров — на такую высоту взлетел в 1978 году запорожец Владимир Ященко. Взлетел старым добрым «перекидным» способом. В Афинах прошлого года такой прыжок принес бы ему серебряную (!) медаль. Но Ященко так и не принял участия ни в одной Олимпиаде. Он как вихрь пронесся по планете, он будто бы не замечал планок, не видел ограничений, не ограничивал себя... Ященко тянул себя в стратосферу, но, как метеорит, сгорел в банальной атмосфере.
Через 20 лет после того, как его карьеру сломала травма (дело было за несколько месяцев до московской Олимпиады), он умер от посталкогольной комы. Его тренировал тот же Владимир Дьячков, который взрастил самого Брумеля. Дьячков называл Ященко гением высоты. Ему все давалось легко. «Он взлетал на 2,50, но из–за чисто технических ошибок брал меньше, чем на самом деле мог», — с горечью вспоминал позже Дьячков. Геннадий Авдеенко, олимпийский чемпион Сеула, служил вместе с Ященко в спортроте под Одессой. Ященко в 1983–м еще не был забыт окончательно, но от златокудрого красавца, по которому втайне от родителей сохли многие невесты СССР, уже тогда осталось немного. Владимир ходил коротко стриженным, он осунулся и плыл по течению. Он плыл на легендарный остров Хортица. Когда он установил мировой рекорд, он приплыл туда и вместе с подводными археологами начал искать утерянные запорожскими казаками сокровища. Он достал с днепровского дна старинную подкову и радовался своей удаче, как мальчишка...
Удивительно, но детство еще двух великих прыгунов ХХ века прошло недалеко от Запорожья — в Ворошиловграде. Годы менялись, а условия оставались одинаковыми. «Мы все время жили в бедности. Оставалось одно — терпеть. Терпеть, чтобы опять не есть щей с солониной. В десять лет я их хлестал, как голодный волчонок. Позже, когда я прыгнул выше всех в городе, мать стала подкладывать мне лишний кусок мяса. Мясо я съедал втайне от отца и братьев. Быстро, жадно. Я и сейчас ем почти так же...» — так говорил о себе Валерий Брумель. А вот и Бубка: «Я в общем–то из очень простой семьи. Мама работала сестрой–хозяйкой в женской консультации, папа был старшиной — потом, после переименования, прапорщиком, бабушка — уборщицей в магазине. Когда мне исполнилось 15, со старшим братом уехал от родителей в Донецк, куда пригласили моего тренера. Мы жили в заводском общежитии, сами и готовили, и стирали... Я очень хотел добиться своей цели, я к ней шел».
Сергей Бубка недавно стал руководителем НОКа Украины, у него дом в Монте–Карло и командировки по всему миру, его сын подает большие надежды в теннисе. В прославленном Бубкой Донецке спортсмену установили памятник, и продвинутая молодежь возлагает к нему цветы.
Дик Фосбери никогда не считал себя героем. Ему было неудобно от свалившейся на его плечи славы. Он пил пиво и учился на инженера. Фосбери оставил большой спорт сразу после своей большой победы. Он уехал в глушь штата Айдахо, чтобы открыть свое дело... Позже он признался, что долгие годы мечтал стать на колени перед Брумелем. Его мечта осуществилась в 1987 году, когда в Риме праздновали 75–летие ИААФ. Узнавший о желании Фосбери Брумель попробовал противиться, но американец не зря изобрел новый стиль прыжков. Он и на этот раз выкрутился: принес Валерию какие–то особые резиновые шнурки для обуви, захотел собственноручно вдеть их в кроссовки, да и плюхнулся перед Брумелем на колени. «Флоп» — между прочим, по–английски и значит «плюхнуться».
Планка Валерия Брумеля застыла на отметке 2 метра 28 сантиметров. Он, олимпийский чемпион Токио, был уже готов штурмовать и 2,30, как дикая, кошмарная авария превратила его из героя в легенду. Он стал литератором, и в одном из своих произведений — романе «Не измени себе» — так перемешал правду с правдой, что нам не дано найти в нем лжи.
...Он сел на мотоцикл позади мотогонщицы Тамары Голиковой. «Москва стояла в золотых листьях, только что прошел дождь». Девушка оглянулась на миг. Она хотела улыбнуться кумиру. «В следующее мгновение мотоцикл влетел в лужу... Страшный удар о столб, я понесся в черную бездонную дыру». На Голиковой не было даже царапины. «Я высвободил из–под себя ступню — вместо нее торчали страшные костные обломки. Сама ступня висела на одних связках и сухожилиях». Стоял вопрос об ампутации... Два года его мучали операциями, но нога отказывалась заживать. Прямо из больницы он убежал в кинотеатр посмотреть «Королеву Шантеклера», но споткнулся и почти напрочь перечеркнул всю работу медиков. Он стоял у края пропасти, когда пришла телеграмма: «Вся Америка пишет, что ты навсегда покинул прыжковый сектор. Я не верю. Ты доказал, что способен выходить из самых тяжких ситуаций. Тебе достаточно вспомнить, сколько раз ты меня обыгрывал. Прости, но я ежедневно молюсь Богу, чтобы он помог тебе преодолеть себя. Все мы чего–то стоим до тех пор, пока не перестаем подниматься перед самим собой еще на одну ступеньку. Все. До встречи в секторе. Я буду ждать. Год, два, три, четыре. Я у тебя в долгу... Ник Джемс». В персонаже романа легко угадывался Джон Томас. Случай свел Брумеля с доктором Илизаровым. Спортсмен уехал в Курган, и спустя всего пять месяцев после того, как ему поставили аппарат Илизарова, он уже мог ходить. Еще через два он начал прыгать. «Люди чаще нуждаются не в ногах и руках, а в духовной поддержке. Им нужно постоянно напоминать, что единственный выход из того или иного затруднения или несчастья — бороться с ними. Другого пути нам не дано». Брумель всегда считался упрямым, а тут его и вовсе сочли сумасшедшим. «Я стеснялся и в зал явился вечером. Я сознательно оттягивал этот день. Планка должна была показать, на что можно рассчитывать в будущем». Он прыгнул. Он взял 2,08. Этот свой прыжок он посвятил Гавриилу Илизарову. Он выправил не только свою ногу, но и жизнь многих окружающих. Новая телеграмма не заставила себя ждать. «Кислов пошутил: «Правительственная?» «Почти что, — ответил я. — Какой–то Ешуков из Вологды». Он писал: «Огромное отцовское человеческое спасибо! Моя двенадцатилетняя дочь два года была прикована к постели. Она боялась вставать. С ней случилось это после испуга. Сегодня она увидела ваш прыжок и пошла. Представьте, встала и пошла, как раньше. Вы вернули в дом счастье. Спасибо!» Ради этого стоило прыгать. Ради этого можно было бы даже проткнуть небо!
Планка — тонкая горизонтальная линия, всегда стремящаяся вверх...
