Прощальный поцелуй
Нет любителя музыки, который бы не знал и не наслаждался волшебной красоты романсом «Я встретил вас…» на стихи выдающегося русского поэта Федора Тютчева. Впрочем, сам Федор Иванович относился к своему творчеству без должного пиетета, скорее, как к хобби. Однако в истории культуры дипломат, камергер двора, председатель комитета цензуры при Министерстве иностранных дел остался как гениальный русский поэт.
Сегодня мы расскажем об истории рождения одного из выдающихся образцов любовной лирики.
Шел 1823 год. Амалии Лерхенфельд было 15 лет. Федору Тютчеву — 20.
— Теодор, сегодня я вам покажу место, где в Мюнхене раньше всех зацветают яблони! – объявила Амалия, и ее ножки в маленьких башмачках резво заскользили вниз по лестнице, у подножия которой их уже ожидала запряженная коляска.
Федор поспешил за ней. Он совсем недавно приступил к работе в русской дипломатической миссии, находящейся в Мюнхене, и города с его окрестностями еще почти не знал.
Амалия привезла его на берег реки. На крутом склоне высились развалины старинного поместья, а рядом раскинулся цветущий яблоневый сад, весь в розовых лучах заходящего солнца.
— Вот и сад. Не правда ли, хорош?
Федор любовался спутницей и полудиким романтическим пейзажем вокруг и все не мог решить, какое творение природы более совершенно: яблони, усыпанные бело-розовым цветом, или девушка в нежно-палевом платье, свежая, как майское утро? Порыв ветра вдруг сорвал с ветвей облачко цветов и осыпал ими Амалию: изящную шляпку, рассыпанные по плечам черные локоны, длинный прозрачный шарф. Девушка осторожно сняла с рукава один цветок и положила его на ладошку:
— Ничего особенного, всего пять лепестков, но разве это не сама гармония? – тихо сказала она и коснулась лепестков губами.
«Нет, она – совершенство!» — окончательно решил Федор.
— Хотите, Теодор, поклянемся друг другу, что до самой смерти, когда бы ни пришлось нам увидеть яблони в цвету, мы будем вспоминать друг о друге: я — о вас, вы – обо мне? – вдруг предложила Амалия.
— Клянусь, моя фея! – тут же откликнулся Федор и опустился перед ней на одно колено. Взяв подол ее платья, он прижал его к своим губам. А сам подумал, что он-то будет вспоминать о ней, на что бы ни поглядел: хоть на яблоню в цвету, хоть на чертополох без всякого цвета. И завтра на службе, разложив на столе документы, он опять будет видеть одну ее и думать о ней.
Однако юным влюбленным не суждено было связать свои судьбы. Родители прелестной Амалии решили, что родовитый, но недостаточно богатый русский — неподходящая партия для их дочери. И вскоре состоялась свадьба Амалии с молодым секретарем русского посольства бароном Александром Крюденером, тоже влюбленным в Амалию. Тютчев остался на службе в Мюнхене, а Крюденеры уехали в Петербург. Красавица Амалия произвела фурор в русской столице. За ней принялись ухаживать Пушкин и большой поклонник женской красоты император Николай I.
Амалия одерживала победы в свете, жизнь Тютчева шла своей дорогой. Иногда она дарила им праздники – редкие встречи.
Однажды Федор Иванович приехал на лечение в Карлсбад. Среди отдыхавшей здесь русской и европейской знати было много его знакомых. При виде одной из дам по-молодому затрепетало его сердце. Это была все она же, Амалия. Они часто и долго, как когда-то в Мюнхене, бродили по улицам Карлсбада, и все вспоминалось Федору Ивановичу: и первая встреча на балу, и яблоня, осыпавшая девушку бело-розовыми цветами.
Вернувшись в отель после одной из таких прогулок, Тютчев почти без помарок записал словно продиктованное свыше:
«Я встретил вас – и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое –
И сердцу стало так тепло…»
Поседевшему Тютчеву было в это время 65 лет, все еще привлекательной Амалии – 61…
Три года спустя Федор Иванович, разбитый параличом, тяжело умирал в Царском Селе. В один из дней, открыв глаза, он вдруг увидел у своей постели Амалию. Долго не мог говорить, не вытирал слез, и они тихо бежали по его щекам. Молча плакала и она.
Тютчев уже плохо владел телом, но еще в полной мере владел слогом. И на другой день продиктовал одно из последних своих писем к дочери Дашеньке: «Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с моей доброй Амалией, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В ее лице прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй».
Множество людей еще будет испытывать сердечный трепет, читая удивительные строки Тютчева, вдохновленные божественной Амалией. И только сама «виновница» их появления на свет так никогда в жизни и не насладилась их очарованием. Она не читала по-русски. Правда, вдова поэта послала ей аккуратно выполненный подстрочный перевод стихотворения про то, «как поздней осени порою бывают дни, бывает час…». Но ведь буквальный перевод не может передать и половины той волшебной ауры, что присутствует в подлиннике гениальных стихов.
