Небольшая речушка Проня прочно вошла в историю Великой Отечественной войны. Около девяти месяцев — с октября 43–го по июнь 44–го — здесь стоял фронт, шли ожесточенные бои. Чаусская земля обильно полита кровью. Здесь, по официальным данным, покоится прах около 20 тысяч погибших солдат. Но их, по словам могилевских историков и поисковиков, раза в два больше... Накануне 70–летия освобождения, которое район отмечает 25 июня, мы побывали в краях, где по сей день находят останки не вернувшихся с войны.
О чем молчали
О кровопролитных боях на Проне в 1943 — 1944–м — ни слова ни в 6–томной истории Великой Отечественной войны, ни в 12–томной истории Второй мировой. Руководитель Могилевского областного историко–патриотического поискового клуба «Виккру» Николай Борисенко уверяет: и спустя 70 лет после войны мало кому известна подлинная цена «стояния» на Проне. Факты и события историки подавали в усеченном виде, ведь здесь наряду с частями Красной Армии сражались штрафной батальон и несколько штрафных рот. В соответствии с «Положением о штрафных ротах действующей армии» от 26 сентября 1942 года, принятом на основании приказа № 227 «Ни шагу назад», роты эти были созданы с «целью дать возможность бойцам и младшим командирам всех родов войск, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свою вину перед Родиной». Штрафников бросали на самые трудные, хорошо укрепленные участки обороны противника. И они искупали вину. Ценой собственной жизни.
Сколько их полегло у прибрежных деревень Кузьминичи, 11 раз переходившей от наших к немцам, и Прилеповки, вошедшей в историю Великой Отечественной как Прилеповский плацдарм, где немецкая полоса обороны имела три линии укрепления?
Много раз наши безуспешно пытались прорвать немецкую оборону, но враг намного превосходил их по численности, вооружению. Поля у Прони были усеяны телами, вода в реке — бурая от крови. Вот строки из доклада одного из командиров батальона 371–й стрелковой дивизии 10–й армии, наступавшей в 1943–м: «...дальше вперед идти невозможно — под огнем немецких пулеметов гибнет все живое!» Участники сталинградских боев уверяли: даже там не было так тяжело, как здесь осенью 1943–го. Не изменилась ситуация и в 44–м. Одна только 290–я дивизия с 1 по 10 марта на берегах Прони убитыми, ранеными и пропавшими без вести потеряла около 1.200 бойцов. А в это время Совинформбюро передавало: «...на отдельных участках... наши войска вели бои местного значения, в ходе которых улучшили свои позиции».
Штрафники и новобранцы
Вместе с Борисенко и его заместителем Сергеем Тагаевым едем по Чаусскому району. Эти края для них родные. Бабушка Борисенко Александра Федоровна на всю жизнь запомнила, как в их деревню Удовск пришли немцы, как пряталась она с четырьмя детьми в окопе, как фашисты из ее хаты, стоявшей на возвышенности, палили из пулемета по нашим. А тетя руководителя «Виккру» Валентина Денисовна в те страшные дни нашла на поле убитого комиссара — немцы проткнули его грудь штыком. В штыке застряло удостоверение. Уже после войны она отыскала в России родных погибшего...
Сергей Тагаев тоже давно изучает события тех лет — поиски в архивах, воспоминания старожилов, свидетелей, раскопки:
— Наши дивизии пополнялись осенью 1943–го в основном новобранцами, мобилизованными полевыми военкоматами на территории только что освобожденных Смоленской, Брянской, Орловской областей и восточных районов Могилевщины. Толком не обученные, порой без обмундирования они зачастую гибли в первом же бою, поскольку как штрафники оказывались в первых рядах штурмующих.
Уроженец Чаусского района, ветеран, в годы войны дивизионный разведчик 374–й разведроты 290–й могилевской стрелковой дивизии Тихон Калистратович Скачков так вспоминал свой первый бой:
— Нас, необученных, сразу бросили в атаку, показали только, как затвор в винтовке разобрать и собрать. В военную форму не переодевали, шли, кто в чем был. Перед атакой гранат не дали. Только 5 патронов к винтовке. Сказали: четыре раза можно выстрелить, пятую пулю оставить себе... Очень много наших погибло в тот день, очень много...
А вот что рассказывали ветераны 324–й стрелковой дивизии, воевавшие на Проне: «Для развития нашего наступления в районе д. Улуки срочно была сформирована 7–я стрелковая рота из прибывшего пополнения. Роту — в основном местные жители и бывшие партизаны — возглавил лейтенант Ковальчук. Ночью они ворвались в траншеи противника, завязался рукопашный бой. Помощь вовремя не успела, и отбивать контратаки врага силой до двух батальонов пришлось оставшимся в живых после штурма бойцам... Погиб и лейтенант Ковальчук, поднявший в атаку последних своих воинов...»
Фамилии многих погибших увековечены на могилах и обелисках. Но в этих списках всего с десяток штрафников. Могилевские поисковики настаивают: штрафники достойны, чтобы их подвиг был увековечен на отдельном мемориале:
— Они шли впереди, гибли сотнями... Установить их имена сегодня сложно. Сюда и на другие участки фронта их раскидывали из шестого накопительного штрафного батальона. Но учета — кого куда — не вели. История самого 6–го батальона туманна. Как, впрочем, и других. До 90–х годов сведений о штрафниках в архивах было не найти, они хранились в специальных фондах, куда поисковиков и исследователей не допускали.
Чтобы установить имена штрафников, навсегда оставшихся на его родной чаусской земле, Тагаеву понадобилось пять лет. Теперь в его списке — около трехсот фамилий. А сражались тут 11–й отдельный штрафной батальон и восемь отдельных армейских штрафных рот.
Чтобы помнили
В Чаусском районе что ни шаг — место боя. Местные жители показали мне ферму, построенную на костях солдат, не перезахороненных после войны. Показали другие места, где до сих пор лежат останки. И нет над их безымянными могилами ни креста, ни памятного знака... Житель Чаусов Валерий Безрученко, местный поисковик, признается:
— Сколько себя помню, тут кости, военную амуницию, снаряды находили. 70 лет минуло после войны, а поиски продолжаются. Останки перезахоранивают в братских могилах. Но все меньше свидетелей тех страшных событий.
Елена Ануфриевна Хоботова из деревни Гладково в свои 98 лет помнит, как в село пришли немцы, как гоняли женщин на Проню:
— Строили блиндажи, копали траншеи. Не только на Проне, немцы укреплялись по всей местности. Отдыхать не давали. Правда, никого из мирных жителей на моих глазах не убили. Расстреляли двоих солдат. Они зашли ко мне в хату, попросили воды. Попили — и тут прогремели выстрелы... Не знаю, как сама не погибла...
Деревня Гладково находилась под оккупантами с 15 июля 1941–го по 25 июня 1944 года. Здесь в братской могиле похоронены 44 воина 139–й стрелковой дивизии, погибшие в 44–м. Сотни освободителей покоятся в захоронениях соседних деревень Васьковичи, Красница, Левковщина... А неподалеку от Гладково, у деревни Драчково, сегодня, в день освобождения района, торжественно откроют памятник генералу Лазаренко. Иван Сидорович прошел пять войн, был репрессирован. После выхода из лагерей в годы Великой Отечественной оборонял Брестскую крепость. Погиб 25 июня 44–го в ходе Могилевской операции в Чаусском районе. Звание Героя Советского Союза ему присвоили посмертно...
Справка «СБ»
В Чаусском районе 99 воинских захоронений. По словам главного специалиста отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Чаусского райисполкома Анны Щербины, 25 июня в агрогородке Антоновка, в братской могиле, где покоится прах 1.197 наших бойцов, состоится торжественное перезахоронение останков 17 солдат, найденных в июне этого года в ходе совместной российско–белорусской Вахты памяти. Имя одного удалось установить по памятному медальону.
Фото автора.
Советская Белоруссия №118 (24501). Среда, 25 июня 2014 года.
