Когда не стало бабушки, социальные работники взяли на себя весь груз родительских забот
«Продам половину детей» — это письмо повергло в шок всю редакцию. Безусловно, сомнения закрались сразу. В таких намерениях может сознаться либо человек психически нездоровый, либо доведенный до крайней нужды и отчаяния. Но, зная о том внимании, которым у нас в республике окружены матери и многодетные семьи (а из письма выходило, что пишет нам многодетная мать), как-то трудно было представить, что нашлась семья, которая этим вниманием обделена. К тому же написавшая письмо не могла не осознавать, что, заявляя такое во всеуслышание, она вызовет огромный резонанс, который бумерангом ударит именно по ней самой.
Тем не менее разобраться в ситуации было необходимо. И вот мы с представителями Лельчицкого райисполкома уже в деревне Милошевичи. Заместителю председателя исполкома Ольге Гавриловец этот дом и его хозяйка знакомы хорошо. Я же с некоторой опаской разглядываю небольшую покосившуюся хатку, заросший бурьяном огород, грязный двор.
Внутри дома — зрелище еще более мрачное. В сырой и темной комнате нестерпимо, извините, «благоухает». Когда здесь в последний раз проводилась уборка и проводилась ли она вообще – сказать сложно. Вдоль стен – одни кровати, ведь здесь живут мать со своими вечно меняющимися сожителями и пятеро детей. Старшая дочка уехала к своему отцу, бывшему мужу Нины Лозко, в Россию, еще одна дочь умерла в восьмимесячном возрасте…
«Хозяйка» дома – неопрятная худая женщина неопределенного возраста. Я знаю, что ей тридцать семь, но с таким же успехом ей можно дать и пятьдесят. Здесь же и не совсем трезвый отец хозяйки, пришедший, как он объяснил, присмотреть за младшим внуком. Сам малыш лежит в полусломанной старой коляске во дворе на солнцепеке, весь облепленный мухами.
«Да, это я писала в редакцию!» – с вызовом сообщает Нина Лозко. Но когда речь заходит о «продаже детей», она теряет всю свою браваду и идет на попятный, отказывается от авторства, заявляя, что детей своих никому не отдаст. А потом, уже тихо, добавляет еще одну странную фразу: «Он такого написать не мог».
Ситуация запутана еще и тем, что, как оказалось впоследствии, Нина Лозко… не умеет ни писать, ни читать. Как рассказала одна из ее бывших учительниц, Людмила Турко, несмотря на то что девушка училась в обычной общеобразовательной школе, у нее имелась видимая задержка в развитии. За восемь лет школы, которую окончила «со справкой», она так и не научилась складывать буквы в слоги, а писать – и подавно. Так что имя «доброжелателя», написавшего злополучное письмо, так и осталось неизвестным.
Лет семнадцать назад Нина вышла замуж и уехала в Пензенскую область к родственникам мужа, где родила троих детей. Почему развелась – сейчас вряд ли кто узнает, но вполне возможно, что бывший супруг попросту устал бороться со своей благоверной, любящей бурные застолья.
Так или иначе, но в 1996 году Нина вернулась в Милошевичи. За ум взяться не пожелала, на работу устроиться – тоже. И тогда женщина выбрала самый простой способ получения средств для беззаботного существования – рожать детей и жить на пособие. Вместе с пенсиями ее родителей и домашним хозяйством, которое вели старики, она могла вполне сносно существовать.
Пока была жива мать Нины Лозко, вся многодетная семья держалась на ней. Дети были более-менее сыты, обуты-одеты. Но два года назад она умерла. Смерть совпала с обменом паспортов, и, поскольку советский паспорт Нины Лозко оказался недействительным, а поменять его на новый она не торопилась, семья оказалась практически без средств к существованию.
Но несмотря на отсутствие паспорта, благодаря районной социальной службе ее дети бесплатно посещали садик, питались в школе, горе-мамаша пользовалась всеми льготами, положенными многодетной семье, получала гуманитарную и адресную помощь, бесплатное питание на детей до двух лет…
— Когда подошло время отдавать одного из младших в детский сад, мы сами занимались оформлением его документов. «Скорая» выделила машину, которая и отвезла его на медицинское обследование. Сами отмыли ребенка от грязи, выбрали одежду поприличнее из гуманитарной помощи, – рассказывает Ольга Гавриловец. – Мать же только рукой махнула: «Надо вам – вы и возитесь с ним».
Белорусское гражданство и новый паспорт Нине Лозко тоже оформляли работники райисполкома, даже выделили три базовые величины на оформление документов. Но сама она, как ее ни просили, так и не смогла собрать все необходимые справки – дважды начинала, но так и не доводила дело до конца. А оставить детей без пособий и льгот, положенных многодетным семьям, ни у кого рука не повернулась.
И тем не менее Лозко чувствует себя обиженной и обойденной. «Посмотрите, в каких условиях жить приходится», — разводит она руками. И старательно загораживает собой мешки с нестираной одеждой — зачем напрягаться, если социальные службы регулярно поставляют гуманитарную помощь?
— Так можно же прибраться в доме, сделать ремонт, привести в порядок огород, завести нехитрое хозяйство, – предлагаю свой план по повышению уровня жизни.
— А кто детей смотреть будет? – возмущенно наступает она.
В этот момент во дворе в плаче заходится ее восьмимесячный сын. «Любящая мамаша», только что твердившая о необходимости смотреть за детьми, даже ухом не ведет. Зато напрягает память и сообщает, что, вернувшись из России, работала в колхозе. Когда ей напоминают, что ее трудовая деятельность ограничилась буквально парой месяцев, Нина только отмахивается: «Какая разница!»
На другом конце этой же деревни утопает в цветах дом однофамильцев Нины — Михаила и Любови Лозко. Это тоже многодетная семья, они воспитывают четверых детей. Просторный дом, где место найдется каждому, построили сами, взяв кредит – под три процента на сорок лет. Сегодня, спустя четыре года, кредит выплатили.
— Конечно, деньги с неба ни на кого не сыплются, — говорит Любовь Лозко. – Муж до недавнего времени трудился животноводом, сейчас руководит фермой, сама я убираю в школе. И огород есть – семь соток. Пока мы на работе, дети заняты хозяйством, у каждого из них свои обязанности. Так что никто без дела не сидит. Зато и результат виден.
Хозяйка явно гордится своим новым домом и порядком в нем. Гордиться и впрямь есть чем: условия, обстановка и современная бытовая техника ничем не уступают тем, что я привыкла видеть в городских квартирах. «Сейчас любой товар можно приобрести в магазине в кредит, даже проценты платить не надо», — объясняют мне.
Летом все дети Любы и Михаила – от старшего Владимира, которому, как и Нининому старшему сыну, исполнилось шестнадцать, до десятилетнего Коли — заняты сбором ягод. Чернику принимают по пять тысяч за килограмм, так что у детей есть хорошая возможность не только заработать себе на обновки к учебному году, но и помочь родителям. Насобирал большое ведро за день – заработал семьдесят тысяч. Вова таким образом самостоятельно оплатил подготовительные курсы в техникуме. Младшие откладывают заработанное, а по выходным родители отвозят их на машине в район – в универмаг или на рынок, где они сами себе выбирают покупки.
Две семьи – два порядка, два уклада жизни. В одной процветает социальное иждивенчество, в другой привыкли зарабатывать исключительно кропотливым трудом, приучая к нему и детей. Но, как оказывается, и неблагополучная семья при искреннем желании может изменить свой образ жизни.
— Случается, под угрозой лишения родительских прав нерадивые отцы и матери берутся за ум. Они кодируются, устраиваются на работу и продолжают воспитывать детей, — рассказывает Ольга Гавриловец. – И у нас в районе такие примеры есть.
Детей Нины Лозко однажды тоже собирались забрать в приют, но дали ей небольшую отсрочку, чтобы она могла исправиться. Не подействовало. Так что если женщина не возьмется в ближайшее время за ум, то после полугодового пребывания в приюте детям будет найдена приемная или опекунская семья. К счастью, в Лельчицах живет много людей, готовых отдать свою любовь и тепло чужим детям.
