Как поселить мифы и легенды в городе?Древние знали, что в каждом городе живет Гений места — особый дух, делающий этот город непохожим на остальные... Он — и в загадочности старых кварталов, и в богемных кафешках, и в шумных карнавалах, и в тихих сквериках с фонтанами, скульптуры которых покрылись благородной патиной... Город — это больше, чем место проживания. Это один большой миф, включающий множество малых. Сегодняшнее заседание клуба «Триолет», на которое пришли искусствовед, заместитель директора Национального художественного музея Беларуси Надежда УСОВА и преподаватель Академии искусств известная художница Ольга САЗЫКИНА, началось с возмутительной для моего слуха сентенции.
Н.У.: В Витебске есть Дух места, в Полоцке, в Гродно... В Минске я его не ощущаю.
Л.Р.: Да тут легенд и мифов, как осенью — желтых листьев! Другое дело — их нужно рассмотреть, извлечь «из–под асфальта». А кое–где и создать. С другой стороны, хотим мы того или нет, наблюдаем, как Минск превращается в мегаполис. А мегаполис — это унифицированная культура, призрак «МакДональдса» в полосатых чулках ходит по проспекту...
О.С.: В Минске по крайней мере три месяца в году — депрессивные, темные. В скандинавских странах принят закон максимально освещать города во время долгой северной зимы. Получается трехмесячный праздник города, с ярмарками, концертами. Наша площадь перед Дворцом Республики — прекрасное место для такой ярмарки, чтобы было море огней, кафе, оркестры, вечерний променад...
Н.У.: Да, Минск — очень древний город. Старше Москвы, старше Вильнюса. Но феномен его в том, что каждое следующее поколение минчан живет в совершенно другом городе. Бесконечные войны раз за разом меняли его облик. Я приехала в Минск более 20 лет тому назад. Это тоже был другой город. Я ходила в кафе «Пингвин». Мой сын знал его как кафе «Блюз». Его сын увидит на том же месте гостиницу «Европа», которую видели люди, жившие сто лет назад. Фантомный город, который то появляется, то исчезает, фантомные дома, которые то появляются, то исчезают... Посмотрите на ратушу: она была, ее снесли, потом восстановили...
Л.Р.: Главное — целостное ощущение истории, и тогда не будет иметь значения, что ратуша исчезала... Исчезало и Старо Място в Варшаве, отстроенное после бомбардировок последней войны. В нашей ратуше есть настоящее привидение — авантюриста и дуэлянта XVII века Володковича, который стал «мэром» Минска при поддержке солдат своего друга Радзивилла. Володковича за «бесчинства в барочном стиле» осудили на смерть, в подвале минской ратуши он был расстрелян. И привидение его поселилось там — и никуда не исчезало! Эту легенду среди множества прочих я «раскопала», когда писала книгу «Я — мiнчанiн», которая вот–вот должна выйти. То есть стоит поискать — и все находится. Снесли дом — остались камни фундамента. Под асфальтом — мостовая. В земле — могилы тех, кто тут жил. Есть материальная оболочка города, которая меняется, а есть аура города, которая останется, даже если города уже не будет.
Н.У.: Привидение — это романтично... Но нужны материальные вещи. С ратушей связана еще одна традиция: каждое воскресенье на ее балкон выходил оркестр и играл для горожан. Почему бы не возродить это? Ну и поставить в скверике скульптуру Володковича...
О.С.: Нужны видимые знаки. Посмотрите, как горожане реагируют на бронзовые скульптуры Жбанова. Правда, мне кажется, ауру города сегодня стоит создавать более современными средствами — светом, светогазетой, зазеркальем... Опускаться под землю, стеклить колодцы, выходить на крыши. То есть сделать среду города интерактивной.
Н.У.: И более радостной. Я не против мемориалов. Они должны быть и воздействуют очень мощно. Но в центре должны стоять и другие памятники. А посмотрите, какие зеленые насаждения появились в городе после войны? Соответственно партизанскому мифу: ели, сосны... Мрачные, темные. Город–борец. Город лесов. А любимые городские деревья — это клен, рябина, каштан, которые должны дать городу краски, чтобы осенью он «расцветал» желтой листвой, алыми гроздьями...
О.С.: В интерьеры я бы внесла как можно больше стекла, которое преломляет свет и дает ему максимально проникнуть в помещение. И побольше оранжерей за этими стеклянными стенами. Зеленый цвет мог бы быть культовым цветом города.
Н.У.: Когда я спрашиваю иностранцев, что их поражает в Минске, все говорят одно и то же: невероятная чистота, невероятная красота женщин и удивительное отсутствие людей в центре. То есть в сравнении с толпами, которые ходят по центральным улицам европейских мегаполисов. Правда, кое–что меняется. Появился наш «Арбат» — улица Ленина... На ратуше — городские куранты. В городе должны слышаться звуки — бой часов, звон колоколов...
О.С.: И еще запахи должны быть... Москва пахнет асфальтом, Питер — водой, Минск когда–то пахнул липами.
Н.У.: Даже цвет Минска был другой — красный. Он был построен из красного кирпича. Теперь он серый.
О.С.: Значит, минчанам не хватает не только света, но и цвета.
Н.У.: Три месяца в году мы видим только серо–бело–черный, ахроматический мир. Хорошо, архитекторы начали это понимать, и в новых микрорайонах появились цветовые пятна.
Л.Р.: И все же — вначале слово, то есть литература. Минск стал известен со «Слова о полку Игореве». Битва на Немиге, плач Ярославны... Вот ведь — узнаваемый, раскрученный миф: Немига! И как мы с ней обошлись? Загнали под землю! Памятник битве на Немиге снесли.
Н.У.: А где памятник нашему легендарному князю Глебу Минскому?
Л.Р.: А я мечтаю о том, чтобы когда–нибудь отстроили Минский замок. Еще в конце XIX века Адам Киркор писал, как горожане растаскивают камни из замковых руин на строительство своих домов. Тогда же в Свислочи ловили «цмокаў» — огромных черных жирных ящериц.
Н.У.: Город должен влюбить в себя писателей, поэтов, художников. Из литературы о Минске я не могу вспомнить ничего, кроме некоторых рассказов Глобуса и ненапечатанного романа моей подруги — лингвиста Инессы Курьян, в котором голова архитектора Лангбарда катится по проспекту Независимости и критикует все, созданное позднейшими архитекторами.
О.С.: Миф Бремена — сказка о бременских музыкантах. Маленькая бронзовая фигурка ящерицы на берегу Свислочи тоже может стать мифом.
Н.У.: В Санкт–Петербурге поставили памятник чижику–пыжику, который пил водку на Фонтанке. А куда повести наших гостей в поисках городских мифов?
Л.Р.: Например, на проспект Победителей, показать место в Свислочи, напротив гостиницы «Юбилейной», где, по преданию, лежит убитый дракон и там же — гроб с телом победившего его рыцаря.
О.С.: Один знакомый художник сказал, что начинает чувствовать город с первой чашки кофе, неспешно выпитой в кафе. В этом смысле удачным мне кажется кафе «Лондон» на нашем главном проспекте, со своей тусовкой, с библиотекой философской литературы.
Л.Р.: Не мною замечено, что чем мельче, провинциальнее город, тем громче названия лавочек, гостиниц и кафе: «Лондон», «Париж», «Версаль» и т.д. Пока все не поймут, что наш центр — тут, что на основе нашей культуры можно сделать мифы, будет ощущение вторичности, будут заимствования.
О.С.: Я оформляла интерьеры частных кафе и знаю, как владельцы выбирают себе тему. Например, хозяину нравится Робин Гуд и он хочет, чтобы кафе было оформлено в стиле средневековой Англии. Его деньги. Он хозяин. А наших мифов никто не знает.
Л.Р.: Значит, их надо популяризировать! Почему не появиться кафе, посвященному трагической любовной истории, которая разыгралась в одном из домов теперешней улицы Куйбышева, когда на руках великой поэтессы Леси Украинки умер ее любимый, известный революционер Сергей Мержинский, до конца диктовавший Лесе письма к другой женщине?
О.С.: Я была сейчас на пленэре в Беловежской пуще, на польской стороне. Что ни тропинка — табличка с текстом. Тут — старинные могилы, там — дуб, под которым король Ягайло отдыхал во время охоты. Было это, нет — никто не проверит. Но создается среда, насыщенная эмоционально, интеллектуально. Представьте акцию: ночью в мостовую вмонтировать таблички с изложением удивительных исторических событий, происходивших в этих местах!
Л.Р.: Один из наших читателей прислал поэму, в которой рассказывается о каждой станции минского метро... А другая его поэма — о Моцарте в Минске. Тот якобы проезжал через наш город по дороге в Петербург.
О.С.: В Вышнем Волочке есть столовая, в которой Пушкин когда–то ел котлеты. Этого факта достаточно, чтобы народ частенько захаживал в эту столовую, переживать опыт великого поэта.
Л.Р.: Нужно просто ощутить дух истории. Знать, проходя через Соборную площадь, что когда–то здесь проходили такие же карнавалы, как во всей Европе... Что под этой площадью — целая система тайных подземных ходов...
Н.У.: Не далее как несколько месяцев назад родился новый минский миф. Директор нашего музея Владимир Прокопцов представил, что по ночам экспозицию музея охраняет призрачная девушка — Летучая Мышь, нарисовал ее. В полночь, в День музеев, эта девушка явилась...
О.С.: И какая была эта Летучая Мышь? Черная? Серая?
Н.У.: Белая.
Л.Р.: Альбинос?!
Н.У.: Главное, невероятное количество людей пришло посмотреть на нее.
Л.Р.: А вот скульптуру девочки с зонтиком в Михайловском сквере несколько раз ломали. И мальчика с лебедем в фонтане Александровского сквера...
Н.У.: Да, есть люди, которые протестуют против красоты, против непонятного. Но мои знакомые цветоводы говорят: если на одном и том же месте три года сажать цветы, их перестают срывать. Нужно учитывать, что в городе много выходцев из деревень. Исчезла целая ветвь культуры Минска — уехали евреи, которых когда–то было в Минске 50 тысяч... Еще не так давно здесь стояли мечети. Ушли «вавилонскость», многоязычие. Но у Минска есть свой «брэнд». Это 50–е годы. Уникальный заповедник архитектуры того времени. Здания на Привокзальной площади с гигантскими статуями... Они тоже могут быть источником мифа. Если не возведут небоскребы в центре, это будет ансамблевый город. Минск может стать очень своеобразной европейской столицей.
На этом мы завершили свое чае–кофепитие. А вечером, возвращаясь с работы, я увидела перед кинотеатром «Октябрь» только что открытую новую городскую скульптуру работы Жбанова — бронзового почтальона с велосипедом. Теперь у меня будет примета: чтобы рабочий день задался, нужно дотронуться до велосипедного руля. А пока жду от вас, уважаемые читатели, писем — спорьте с нами, предлагайте свое.
