Призрак бродит по Европе

На Мюнхенской конференции по безопасности тесно от политических звезд. Как сказал знакомый дипломат: “За те сорок минут, пока я стоял в очереди в гардероб, увидел всех”. О влиянии гардеробщиц отеля “Байеришер Хоф” (четыре глубоко пенсионного возраста бабули с чувством собственного достоинства столь глубоким, что мировые политики стоят и не возмущаются) на мировую политику можно написать отдельное исследование. А пока оно пишется, в очереди ведутся разговоры и даже переговоры. Иногда я думаю, что выражение “переговоры на ногах” родилось именно здесь.

Мюнхенская конференция хороша тем, что здесь можно прилюдно не соглашаться и дискутировать не только на узкие темы момента, но и затевать дебаты по экзистенциальным вопросам. Или, например, филологическим, как случилось во время дискуссии “Будущее Запада: падение или возвращение?” у министра иностранных дел Великобритании Бориса Джонсона и дамы, задавшей вопрос из зала. Кстати, люди, задающие вопросы из зала, как гардеробщицы в “Байеришер Хоф” — тема отдельного исследования. Вот молодая дама тянет руку и, получив микрофон, начинает тараторить свой вопрос. А модератор ей: вы, мол, дама, молодая и активная, но вы хотя бы представьтесь, чтобы мы знали, с кем имеем дело. Она, чуть смутившись: “Керсти Кальюлайд, президент Эстонии”. Да, не каждый европейский политик получает доступ на сцену Мюнхенской конференции, большинству приходится сидеть в зале и задавать вопросы. Если получится. Хотя президенты, премьеры и министры время в основном проводят на двусторонних переговорах (президент Польши Анджей Дуда признался, что встречался с коллегами в 4 часа ночи: Мюнхен во время конференции не спит) и деловых завтраках, ланчах и ужинах. Мировая политика вершится в перерывах между горячим и десертом, сдобренная рейнским белым и бордоским красным.  

Да, так вернемся к Борису Джонсону, который, говоря о брексите, использовал слово “освобождение”. Дама из зала возмутилась: у Европы, мол, слово это сопряжено с иным смыслом, а потому не стоит его использовать в данном контексте. Известный своей вспыльчивостью (что не есть хорошо для политика) Борис Джонсон мгновенно среагировал: “Мы должны гордиться своим решением. И если я хочу использовать слово “освобождение”, то могу это делать”. И, чуть поостыв, добавил: “Мы будем в Европе — географически, культурно и духовно. Вы знаете, где нас найти”. О выходе Великобритании из ЕС вслух сожалели все, кроме него.

Развод по-британски сейчас самый большой кошмар многих (но, очевидно, не всех) лидеров стран Евросоюза. Министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский предложил задуматься о причинах: “Но я не вижу этого среди политиков — все виноваты, только не мы. Я считаю, это решение было вызвано тем, что Британия не была удовлетворена состоянием дел в ЕС. Многие страны могут пойти по этому пути”. Министр финансов Германии Вольфганг Шойбле: “Наша самая большая проблема в том, что все больше людей в ЕС не доверяют европейским институтам. Нам нужно сделать Европу более эффективной, более безопасной. Мы должны убедить некоторых из наших восточноевропейских партнеров в том, что мы смогли преодолеть раскол ЕС, произошедший в результате Второй мировой войны, и нам не стоит идти на повторение риска такой ситуации”. Ващиковского пока не убедили. Пугающий призрак бродит по Европе — призрак раскола.

Постановка диагноза Евросоюзу и выработка методов лечения идут одновременно. Первый вице-президент ЕС Франс Тиммерманс говорит: “Средний класс потерял уверенность. Нужно вернуть ему уверенность в нашей способности формировать общество. Есть соблазн пойти по пути протекционизма или защиты в виде национализма. Это неправильно, потому что национализм означает стравливание государств друг с другом. Нам нужно идти по пути европейского патриотизма, потому что стоящие перед нами вызовы мы не сможем преодолеть в одиночку”. Но сработает ли страх как объединяющий фактор? Поговорим об этом в Мюнхене в следующем году.