Вчера Совет Министров рассматривал программу развития льноводства. Сложная тема. И дискуссии вокруг нее разворачиваются предметные. Все же лен — традиционная культура в наших краях. Можно сказать, одна из визитных карточек страны. Но... Не самый лучший контраст: нынешней осенью долгунец убирали преимущественно вручную. Как и 200 лет назад, женщины в поле вязали снопы.
А урожай был рекордный. Вырастили 60 тысяч тонн волокна. Успех бесспорный и в нашей суверенной истории небывалый. Но результат, как известно, оценивают не в поле, а в амбаре. Потому что долгунец не терпит промедления в уборке. Иначе не сохранить хорошего качества. Перележит — пойдет на веревки, а не на батист. Увы, со сроками затянули. Практически до ноября лен еще лежал на полях. Плюс ручная уборка увеличила затраты. По словам министра сельского хозяйства и продовольствия Семена Шапиро, вчетверо. Небывалый урожай принес неожиданные проблемы. Но почему оказался омрачен хороший результат и большой лен стал большой головной болью Минсельхозпрода?
Ответ прост. Его озвучил на заседании Совмина Семен Шапиро. Из 1.101 прицепных комбайнов 700 закуплены при СССР. 28 новых самоходных комбайнов ПО «Гомсельсмаш» «имеют ряд технических недоработок». Чуть раньше от специалистов Министерства сельского хозяйства и продовольствия слышала и более жесткие отзывы о технике. Новый комбайн, который льноводы ждут с 2004 года, оказался низкопроизводительным, по полю передвигается, как черепаха, слишком часто ломается и при этом стоит 200 миллионов рублей. Словом, получилось совсем не то, что ожидали. Между тем ради этой новой техники сельчане отказались от импорта ее аналогов за рубежом.
У производителя машин на сей счет своя правда. К слову, не менее жесткая. Генеральный конструктор Минпрома — директор специального конструкторского бюро ПО «Гомсельмаш» Андрей Дюжев соглашается с тем, что «есть технические недоработки». А почему? Конструктор видит ситуацию по–своему. Модель (аналог бельгийской), выбранная в качестве базы для создания своего льноуборочного комбайна, изначально не соответствовала белорусским стандартам по безопасности — у нее открытая кабина механизатора. К тому же она низкоскоростная. Когда в 2004 году гомельчанам передали документацию на изготовление, многое пришлось менять по ходу. В машине много гидравлики, которая завозится из–за рубежа. Отсюда — высокая цена, повлиять на рост которой практически невозможно.
Кроме того, бельгийская техника сконструирована под идеально ровное поле, определенную густоту посевов льна (не менее 2.000 растений на квадратный метр). С этим у нас пока проблема. Сеялок современных ведь тоже нет. Вместе с тем «Гомсельмаш» готов в тесном сотрудничестве с аграриями довести машину до ума, если она действительно будет нужна. Пока объемы поставок не впечатляют. В 2006 — 2007 годах продано около 10 машин. В 2008–м — 25. «Не чувствуется серьезности намерений», — разводит руками генеральный конструктор.
Кроме того, не факт, что все 1.101 имеющихся старых российских прицепных комбайнов надо менять на самоходные. Дело в том, что в мире уже доминирует так называемая раздельная уборка льна. Что это значит? Примерно четверть посевов выращивают и убирают самоходными комбайнами на семена, когда они полностью созреют. А вторую — берут еще зеленой ради волокна. Получить одновременно хорошие семена и волокна не получается даже в самых продвинутых в этом деле странах. Может, пора и нам присмотреться к этой практике?
Но я как сторонний наблюдатель не могу избавиться от навязчивого вопроса: кому идут на пользу взаимные упреки крестьян и промышленников? Доводы и тех и других резонны. Но разве они не общее дело делают? По идее, должны идти в ногу, мобильно и к обоюдному удовлетворению решая рабочие вопросы. Но впечатление такое, что разговор ведут не партнеры, а непримиримые соперники. В остатке же — ощутимые потери государства. И оттого, что со льном проблемы. И оттого, что технику до ума никак довести не получается. Да и странновато звучит ежеосенний призыв: «Айда, девчата, лен в снопы вязать!» Все–таки XXI век на дворе...
