Впрочем, повод благодарить меня таким образом у вдовушки есть. Прошлой весной я заглянул к своему новому знакомому из деревеньки за озером по имени Донат за косой. Мы познакомились на рыбалке, и мне понравился этот немногословный латыш. Когда-то он заехал по каким-то делам еще в союзное время в эти места и влюбился в местную красавицу Марьяну. Тогда и переехал жить в эту тихую белорусскую деревеньку. В тот день, когда я зашел к нему, в дверь вбежала его соседка Лиза и со слезами на глазах сообщила, что ее дочь Таня корчится от боли в животе. «Надо вызывать скорую или само пройдет?» — спрашивала у нас женщина. Я пошел взглянуть на девчонку и сразу понял, что следует поторопиться. У нее явно был приступ острого аппендицита. Я подогнал свой внедорожник ко двору Лизы и отвез ее дочь в районную больницу. Там девочке сделали операцию и отметили, что все могло бы закончиться печально, если бы ее не доставили к ним так оперативно.
Тогда я заработал первую партию своих любимых пирожков. Елизавета Михайловна работала в бухгалтерии местного хозяйства. Муж оставил ее и переехал жить к другой женщине в райцентр, когда Таньке было всего три годика. Теперь вот и старшая, Нина, уже студентка, учится в Витебске в медицинском университете.
Лето еще только набирало бег, и я, стоя посередине усадьбы и вдыхая свежий аромат разнотравья с соседнего луга, пытался мысленно составить хотя бы приблизительный план работы, которую предстояло выполнить. Тогда приоткрылась калитка, и я увидел курносое личико Таньки.
— Вот, мама пирожки вам передала, еще теплые…
Я поблагодарил девчонку и угостил ее горсткой хороших конфет, передал красивую коробку импортного печенья Елизавете Михайловне. Поинтересовался, в какой класс перешла Таня.
— Уже в десятый, — гордо произнесла она.
— А приедет ли на каникулы твоя старшая сестренка? — спросил я.
— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Мама говорила, что у нее там любовь какая-то появилась, и, может, даже не одна приедет. Но говорила и о том, что Нинке об этом еще рано думать, надо учиться получше.
Таня уже собиралась уходить, но вдруг неожиданно спросила:
— Мама говорила, что вы книжки всякие пишете, вот я и хочу спросить у вас…
Девчонка застеснялась и, почесав свой милый носик, произнесла:
— Правду ли в книжках о любви пишут, или это все выдумки?
Теперь была моя очередь пожимать плечами.
— По-всякому бывает, — после долгой паузы ответил я. — Вот вырастешь — и сама узнаешь об этой правде.
Танька так же внезапно исчезла, как и появилась.
Вечером, сидя в беседке за чаем и любуясь последними лучами летнего заката, я вспомнил этот странный разговор с совсем еще юной девчонкой. Мог ли я ответить ей что-либо более путное? Вряд ли. Ведь величие и загадочность такого чувства человеческого, возможно, в том и есть, что оно строго индивидуально, как индивидуальны и неповторимы отпечатки наших пальцев. Я продолжил думать на эту тему и вспомнил наш прошлогодний разговор с моим давним приятелем, профессором, в прошлом известным дипломатом Юрием Игнатьевичем. Тогда он приехал ко мне погостить и смириться на природе с тем, что он, как ни печально, достиг пенсионного возраста, и сейчас стоял перед выбором — продолжить преподавать либо заняться научной работой в домашней тиши. Жена Юрия Игнатьевича умерла еще десять лет назад, сын и дочь выросли и построили свои семьи. Оба говорили, что благосклонно примут его решение жениться повторно.
— Легко сказать, — вздохнул мой собеседник.
— Ну а в чем они не правы? — спросил я. — Ты еще не старик. Да и примеров вокруг немало.
Юрий Игнатьевич помолчал. А затем рассказал мне еще свежую и по-своему странную историю из своей жизни. Я решил потренировать память и попытаться наиболее точно воспроизвести его слова.
— Не скажу, что с покойной женой, царство ей небесное, мы жили душа в душу. Если бы не дети и моя служба в посольстве, давно разбежались бы. Однако научились терпеть друг друга. После ее смерти я не ударился в блуд, — продолжил приятель, — скорее, наоборот. Больше уделял внимания работе и сторонился женщин. Но потом как сорвался. Один роман, второй, но все это как-то поверхностно. Это были больше случайные встречи. Не для моего возраста и положения. И я успокоился. Пустил все на самотек. И вот эта странная встреча по пути к тебе сюда. В Бегомле вышел из машины и встал в небольшую очередь у палатки с фруктами. Передо мной стояла женщина в спортивном костюме. Средних лет, светловолосая, с мягкими чертами лица и синими с зеленоватым оттенком глазами. Но на это я обратил внимание уже позже, когда она рассчиталась и уходила. До этого, когда она стояла ко мне спиной, мы случайно коснулись друг друга. Боже мой! Как же это было ново и неожиданно приятно. Так повторилось несколько раз… Это не передать и не описать словами. Я понимаю сейчас ту сказку, в которой утверждают, что для каждого человека в этой жизни есть предназначенная только ему половинка. Вот и я думаю, что после долгих скитаний коснулся, наконец, своей половинки. Коснулся и отпустил… Она, к слову, почему-то улыбнулась мне.
Тогда я не перебивал Юрия Игнатьевича и не задавал лишних вопросов. Сейчас же, вспоминая ту беседу прошлой осенью, подумал о том, как можно до конца своих дней так и не встретить ту самую половинку или ошибочно принять за нее другого человека. Тоже неплохого, но все же чужого. Тут, как и во всем в нашей жизни, дело в удаче.
Вспомнил милое личико Таньки, принесшей мне утром пирожки с капустой, и наш короткий разговор. Пусть ей повезет!
