Пригвожденная страна. «Революция гвоздик» в Португалии за два года превратила колонизаторов в колонизированныx

Продолжаем наш международный проект «Привкус цветных революций», организованный Аналитическим центром ЕсооМ совместно с издательским домом «Беларусь сегодня». Десятки ведущих политологов, аналитиков и публицистов из более чем 20 стран мира представляют свое видение феномена «цветной революции», прочно вошедшего в мировую политику и разрушившего прежнюю картину мира. Что из себя он представляет, какое ему может быть противоядие и отчего этот феномен, отточенный на десятке различных государств, оказался несостоятельным в Беларуси? Поискам ответов на эти и другие актуальные вопросы современности и посвящен «Привкус цветных революций». Сегодня — первая часть нашего рассказа про «революцию гвоздик» в Португалии, стране с самым высоким в ЕС государственным долгом к ВВП (в 127 процентов).

Оружие, дети, цветы — наглядный пример манипуляции сознанием для оправдания и «цветных революций», и их разрушительных последствий.

Финансовая технократия

«Революция гвоздик» — это совсем не то, что из нее сделали западные СМИ. Это был очень сложный и длительный набор событий, в ходе которого вооруженные и самые разные политические силы жестко столкнулись друг с другом в гражданской войне. Итог — шесть временных правительств, три попытки переворота, бесконечные теракты и всеобъемлющий двухлетний хаос. Эта революция произошла в ключевой момент мировой политической истории — между французским маем 1968‑го, который, возможно, был ее предтечей, и «цветными революциями» в Бирме и Восточной Европе, которые, несомненно, стали ее кульминацией.

«Революция гвоздик» стала важным событием для Португалии еще и потому, что заставила ее отказаться от существенной части своей национальной идентичности — ее африканских заморских территорий, что стало одной из решающих причин революции в верхах и явилось для страны полным геополитическим переворотом.

Что предшествовало этому? С 1932 года премьер-министр Антониу Салазар создал в Португалии оригинальный политический режим при поддержке англичан, католической буржуазии и армии. Долгое время стоял вопрос о том, является этот режим фашистским или нет. В действительности это был смешанный режим, очень консервативный, поддерживаемый классами, которые привели его к власти. В этом отношении он был очень похож на режим, установленный Франко в Испании, и на авторитарные режимы Центральной Европы в межвоенный период.

Однако перечисленные режимы были построены на фигурах сильных военных, выполнявших роль регента (генерал Франко, маршал Пилсудский, адмирал Хорти). Салазар же был экономистом с небольшой харизмой и всегда довольствовался должностью премьера, оставляя почетное президентство военным. Он превратил Португалию в авангардистскую финансовую технократию и в этом отношении очень напоминал режим Виши во Франции, где доминировал Пьер Лаваль.

Салазар эффективно очистил госфинансы, навязав населению реальную жесткую экономию с моральной и идеологической подоплекой, которая и в XXI веке кажется очень современной.

В 1940‑х годах он торговал как с рейхом, так и с союзниками СССР, при этом требовал оплаты золотом, что обеспечило ему самый большой запас золота в Европе к 1945 году. Салазар также стремился к глубокой экономической модернизации страны, результаты которой сегодня признаны новейшей историографией. Он был вдохновлен итальянским фашизмом, но в очень ограниченной степени: назвал свой режим Estado Novo (Новое государство), ссылаясь на прославление и укрепление страны. По мнению исследователя И. Леонарда, салазаризм — не фашистский, а национально-христианский режим, в нем нет идеи нового человека, поскольку Салазар вместо этого ссылается на сельского обычного человека, который является фигурой прошлого, а не будущего. Режим модернизируется, но вовсе не стремится к фашистской консервативной революции. Наконец, салазаризм не предусматривал насилия при принятии решений, наоборот, он в значительной степени опирался на традиционное руководство, особенно со стороны Церкви, в отличие от итальянского фашизма, который стремился заменить их.

При этом Антониу Салазар проводил политику восстановления экономики, опираясь в основном на крупные частные промышленные и финансовые группы. Он сократил импорт зерновых и увеличил производство животноводческой продукции, практиковал умеренный протекционизм, пока Португалия не вступила в Европейскую ассоциацию свободной торговли (ЕАСТ) в 1960 году. Салазар также отличался неподкупностью и был бескомпромиссен в этом отношении со своей администрацией.

Специфический колониализм: на пути к Еврафрике

Салазаризм был удивительно колониалистским в очень специфическом смысле. В 20 — 40‑х годах ХХ века премьер систематически выдвигал колониальную империю в качестве основы для восстановления португальской власти. Он связал свою власть с фигурой короля Генриха Мореплавателя, основателя колониальной империи в XV веке. На самом деле португальский лидер вдохновился французской идеей Еврафрики, которая в то время была на пике популярности. Эта идея также была взята на вооружение немецким геополитиком Хаусхофером и существовала в Испании (ось Испания — Марокко — Сахара) и Италии (ось Италия — Ливия — Эфиопия).

Еврафрика — идея геополитического образования, объединяющего активы Европы и Африки в одном часовом поясе (ось Север — Юг), что должно постепенно привести к полной экономической интеграции.

Французский пример интеграции Алжира, который должен был привести к интеграции от Лилля до Либревиля, вдохновил на аналогичный проект модернизации португальской колониальной империи (Кабо-Верде, Гвинея-Бисау, Aнголa, Мозамбик), и особенно обширной территории Анголы. Салазар решил модернизировать колонии, которые до 1936 года в основном эксплуатировались британскими и бельгийскими фирмами: с этого момента португальское государство взяло на себя большую часть этих разработок и передало их своим монополиям. После Второй мировой войны другие европейские державы отказались от еврафриканской мечты. Но Португалия придерживалась ее и развивала все глубже, потому что считала, что это единственный путь к развитию и могуществу. И потому что Португалия была исторически первым колониальным государством в Африке (Гвинея, Конго, Ангола, Восточная Африка).

С 1960‑х годов Салазар решил превратить Португалию и ее колониальную империю в действительно двуглавое еврaфриканское образование с континентальной европейской частью и заморскими африканскими частями — в так называемую Португальскую экономическую зону.

Проект был колониалистским, но он также основывался на модели, которую можно назвать римской: его целью было постепенное превращение африканцев в португальцев и отправка максимального количества португальцев в Африку (включая изгнанных противников и осужденных), чтобы сделать ее более процветающей и обеспечить социально-экономическое развитие, которое способствовало бы торговле и зарождающейся португальской промышленности. Также планировалось чередовать столицу между Лиссабоном и Сан-Паулу-де-Луандой каждые два года.

Реформа, обреченная на провал

Столь амбициозный проект должен был превратить бедных крестьян Португалии, намеревающихся эмигрировать в поисках лучшей жизни, в поселенцев и цивилизаторов с новыми социально-экономическими возможностями. В долгосрочной перспективе португальская Еврафрика должна была стать огромной единой Португалией со смешанным, но католическим и португалоязычным населением.

Такой проект вызвал враждебность почти всех великих держав. Но военные усилия Португалии были масштабными: в конце 1960‑х колониальным войнам было посвящено 40 процентов бюджета.

Конфликт с другими странами заставил Салазара ускорить модернизацию экономики, открыв Португалию для иностранного капитала и поощряя повышение производительности труда в промышленности. Эти преобразования позволили высвободить рабочую силу, которая стала излишней. Кроме того, колониальные войны стали причиной ухода из страны десятков тысяч молодых людей, отказавшихся проходить военную службу. Доля отказников возросла с 11,6 процента в 1961 году до 20,3 процента в 1972‑м. Многие уехавшие поселились во Франции.

На улицах Лиссабона. Весна 1974 года.

Однако в 1968 году с Антониу Салазаром произошел несчастный случай, он больше не мог оставаться во власти (здоровье серьезно подорвал инсульт, спровоцированный падением с шезлонга. — Прим. ред.). Его сменил профессор Марселу Каэтану, режим вступил в фазу ослабления. Каэтану не обладал авторитетом предшественника, но являлся экономистом и был выбран как представитель наиболее западно-либеральной ветви режима. Салазар завещал преемнику несомненную финансово-экономическую стабильность и высокие темпы роста, однако индустриализация шла медленно, средний уровень жизни португальцев оставался низким, колониальные войны, разжигаемые внешней силой, были дорогостоящими, как и еврафриканские инвестиции. В итоге Каэтану бросили вызов многие, и прежде всего представители армии. И разразилась «революция гвоздик».

Хронология противостояния

26 февраля 1974 года португальский генерал Антониу ди Спинола (политический и военный деятель, губернатор Португальской Гвинеи в 1968 — 1973 годах. — Прим. ред.) публикует книгу «Португалия и ее будущее», в которой выступает против Каэтану.

25 апреля генерал Спинола и Движение вооруженных сил (MFA) захватывают стратегические пункты в Лиссабоне. Политическая полиция терпит поражение.

15 мая — 6 июля действует первое временное правительство (президент Спинола, премьер Пальма Карлос, общая коалиция). 17 июля — 30 сентября функционирует второе правительство, выступающее уже против Спинолы. 21 сентября принцип независимости африканских колоний принимается генералом Спинолой против его воли, разворачивается гражданская война между МFА и спинолистскими правыми, которые призывали прислушаться к «молчаливому большинству» против происходящей политической радикализации. Из-за политической нестабильности начинается экономический и финансовый кризис.

11 марта 1975 года генералом Спинолой предпринята попытка госпереворота, результат — полный провал. Правительство движется в крайне левом направлении, происходит радикализация и национализация экономики. Идут аресты правых, происходит дипломатическая переориентация с Запада на Движение неприсоединения. Толпа нападает на посольство США в Лиссабоне. В мае 1975 года и практически все лето в Португалии идут уличные бои, усиливается экономический коллапс, в провинциях игнорируется правительственная власть.

Результат «революции гвоздик»: в 1976 — 1977 годах в стране усугубился экономический и продовольственный кризис — повсеместное недоедание и местами локальный голод, случаи каннибализма в Лиссабоне. Португалия вынуждена впервые обратиться за помощью к МВФ. Даже в нынешнем, 2022 году страна все еще не восстановилась…

Гвоздики, песни и разрушительная «Свобода»

Главный символ португальской «цветной революции» гвоздики происходит от цветочного рынка, который служил местом сбора участников народных демонстраций, проходивших в Лиссабоне после падения Каэтану. Гвоздики — цветы сезона, они связаны с маем, следовательно, с Днем труда, и являются заметной частью коммунистической иконографии. В Португалии цветы также имеют особое национальное значение в связи с их ролью в явлении Девы Марии в Фатиме. Но прежде всего они являются отсылкой к движению хиппи Flower Power («сила цветов», или фитократия).

Основная цель идеи раздачи цветов полицейским, журналистам, политикам и зрителям — ослабить чувство страха, гнева и ненависти, в частности у полиции, а также у контрдемонстрантов, и психологически обезоружить их, чтобы морально запретить им применять вооруженную силу. То есть это форма психологической войны.

Так, в ходе этой революции присутствовали «цветочная пушка», а также танк со словом «Свобода». То есть, как и в случае с цветами, был использован и переосмыслен образ оружия. Танк был превращен в символ свободы и отсылал к апостериорной мифизации «цветной революции» вокруг идеала молодых безобидных солдат на танках. По сути, имела место нереальная установка, которая намеренно обманывает зрителя — инфантилизация, утверждающая, что танк — это не танк как таковой, а участник большого и красочно-позитивного действа, своего рода карнавала.

Такие символы формируют основополагающий образ, настоящий миф для всех «цветных революций». Он становится архетипом западного политико-исторического сознания и образцом поп-культуры, культивируемым в СМИ. Предполагается, что он должен обеспечивать единогласие мнений, а мифическая сила цветов чудесным образом нейтрализует противника.

Португальская революция подавалась как ненасильственное событие, поэтому была принята западной общественностью и оказалась весьма фотогеничной. Но была ли она ненасильственной?


Оливье РОКПЛО, доктор, политолог, историк, геополитик, специалист по России и Вьетнаму, советник спецпредставителя Франции в РФ (университет Сорбонна).