В воскресенье в Минск прилетел Михаил Шемякин, подтвердив, что все сказанное им год назад на «Славянском базаре в Витебске» — не просто вежливость знаменитого гостя, а самый настоящий бизнес–план, к осуществлению которого он и намерен приступить в ближайшие дни. Помимо открытия здесь своей выставки, этот непредсказуемый человек собирается создать в Беларуси ювелирную мастерскую и одновременно филиал своего института психологии и философии творчества, познакомиться с современной белорусской живописью и оценить возможности наших художников за рубежом. И все это — из чистой любви к искусству.
— Я не занимаюсь модными вещами и даже рад, что мои работы не достигают бешеных цен, — говорит он о себе. — Чем дальше вы продвигаетесь, тем меньше вас понимают. Чем больше вы развиваетесь, тем меньше у вас шансов продать свое искусство... Вообще, успех художника — штука сложная и опасная. Помню, как бывший министр культуры Михаил Швыдкой сказал по случаю открытия одной из российских выставок: «Скоро у нас будут свои Дэмиены Херсты». А зачем нам это? Ну распилил этот Херст акулу — и что? На мой взгляд, по–настоящему можно удивить только серьезным искусством.
Собственно, в поисках этого серьезного искусства Шемякин и приехал в Минск — в первый раз он побывал здесь еще мальчишкой, 54 года назад. Его творческая биография, местами сильно смахивающая на плохой детектив, известна каждому, кто хоть немного интересуется современным искусством. Однако нынешняя повсеместная свобода, когда художники вольны делать все, что заблагорассудится, художника изрядно напрягает.
— Да, мы жили в серое, жуткое время, — соглашается Шемякин. — Почти все мои друзья прошли через психушку, на нас реально ставили эксперименты... 6 месяцев я провел в клинике имени Осипова, только благодаря маме смог вырваться оттуда. Но еще долго не мог рисовать, не выносил даже запаха краски! Однако же мы не могли жить без искусства — в отличие от сегодняшней шпаны, которая делает себе имя на безобразных скандалах и выставках типа «Слава России»... Испытание свободой — страшная вещь.
После высылки из СССР в 1971 году Шемякин 10 лет провел в Париже и вот уже почти 30 лет живет в пригороде Нью–Йорка — тем не менее по–прежнему считает себя русским художником и строит большие планы в отношении своих коллег из «этой части света».
— У России и Беларуси колоссальная потенция, чтобы создать свое культурное пространство, — считает мастер. — И я приехал сюда с верой, что белорусское искусство существует.
Наконец–то я понимаю, почему его везде называют не иначе как великим мастером, а порой — и современным гением. Упорство и работоспособность у него действительно нечеловеческие. Заканчивая работу над книгой, посвященной памяти его близкого друга Владимира Высоцкого, Шемякин одновременно способен делать костюмы балеринам «Мариинки» и расписывать здание драмтеатра в Новосибирске, работать над декорациями к опере «Король Лир» и проектировать памятник жертвам терроризма в Самаре... Тем не менее сам он — всегда в черном, в своем неизменном картузе, напоминающем польскую конфедератку, — похоже, не сильно озабочен собственным имиджем.
— Вы знаете, наверное, благодаря тому что хорошим художником я себя не считаю, это позволяет мне иногда двигаться вперед, находить что–то новое, — говорит Шемякин напоследок. — И это чувство недовольства я в себе очень ценю.
Кажется, я ему верю...
