Хэллоуин входит в противоречие с Дзядами

Уже лет десять бабушки, торгующие на рынках морковкой, свеклой и прочим топинамбуром, ждут не дождутся последних дней октября. Знают: их предпринимательский час близок. На смену привычным пучкам и горкам придет красавица тыква. Покупают ее, не торгуясь, расхватывают по 10 — 20 штук за день. Желательно покруглее и покрупнее. Но не для каши берут, не для сдабривания пшена или риса, не для запекания и не ради полезных семечек. В мусорку их! А что нужно? Из–за чего такой ажиотажный спрос? А грядет типа праздник. Многие из торгующих «гарбузом» даже название его выговорить иногда стесняются, язык привычно на бранное словцо сбивается. И вот что удивительно: бабушки, втридорога впаривающие в эти дни свои тыквы всем желающим, в большинстве своем считают себя людьми верующими. Посты держат, в церковь ходят, свечки к иконам ставят. Но торговля — дело такое: спрос рождает предложение, тут уже не до принципов, Хэллоуин на пороге. В очередной серии проекта «Хронотоп» писатель Владимир Степан и журналистка Юлиана Леонович рассуждают о новых и старых праздничных традициях.


— Раньше, лет сто назад, родители с именем для новорожденного не заморачивались. Приносили в церковь покрестить, священник спрашивал, когда ребенок родился, открывал святцы и давал ему имя. Родился, например, 31 октября — быть мальчику Лукой или Иосифом. Девочка на свет появилась — Златой быть. В советские времена для того, чтобы отнести ребенка в церковь, нужна была решимость. Родители зачастую придумывали легенды: бабушка, мол, тайно провернула дело, нас не спросив, это все она виновата, а мы хорошие, совсем ни при чем... Знаю, что меня крестили в деревенской церквушке в 8 километрах от дома поздним–поздним вечером. Через несколько дней отца, хоть он и был беспартийным, вызвал парторг и отчитал, как школьника. А уж о том, чтобы в те годы пойти и обвенчаться, и помыслить молодым было нельзя. Боялись последствий.

— Знаете, Владимир Александрович, на прошлой неделе присутствовала я на венчании. Людей в Петропавловском соборе — не протолкнуться. Все нарядные, довольные, счастливые — красота! Хор поет, священник благословляет, венцы над головами новобрачных сияют — только успевай фотоаппаратом щелкать. Пока одну пару обвенчают, следующая уже на подходе. И никто ничего не боится. Да и крестили меня, кстати, тоже не тайно. Родители, наоборот, всем знакомым и родственникам сообщили: завтра, мол, дочку в церковь поведем, приходите, подарки приносите. Это был настоящий праздник. Для всех, и для меня в том числе.

— Аккурат на эту Пасху я был в той же Петропавловке. Пришел с корзиной, в ней — кулич и красные яйца. Народу море, столы через весь церковный двор. Взрослые, дети, мужчины, женщины — все возбуждены, так и норовят под брызги святой воды попасть, свечи зажигают. А помню, еще в школьные годы захотели мы с приятелями посмотреть всенощную. Автобус, всегда исправно останавливающийся неподалеку от церкви, в тот вечер пролетел мимо. На подходах к храму дежурили комсомольцы и учителя. Молодежь разворачивали, отправляли домой, пугали, угрожали, записывали фамилии. К церкви мы пробирались огородами, по колено в грязи. На следующий день имели разговор с директором школы: негоже, мол, пионерам и комсомольцам по сомнительным мероприятиям шастать. Стыдно.

— Могу вам в этой ситуации только посочувствовать. Тех времен я, к счастью, не застала. Пасхальные куличи в этом году пекла по рецептам из нашей газеты — там все подробно, по дозам, полочкам и пропорциям. Представляете, как времена изменились, если даже центральная пресса рецепты куличей печатает, а общенациональные телеканалы прямые трансляции из церквей и костелов ведут? И не нужно больше огородами к храмам пробираться. Милиция никого не гонит, охраняет, бережет покой. Следит, чтобы столпотворения не было. И возможно, те, кто когда–то вас не пускал в церковь, сегодня стоят со свечкой среди верующих...

— А вот еще что, Юлиана, интересно: Коляды — праздник, в общем–то, совсем не религиозный. По сути своей веселый, позитивный, но и его почему–то нам праздновать не разрешали. По домам мы, дети, ходили осторожно, колядки пели негромко и постоянно оглядывались: нет ли милиции, учителей? Угощали нас конфетами, пирогами бабушки в основном. Те, кто еще застал праздники, помнил традиции. В Минске мы колядовали уже смелее, но ходили исключительно по квартирам писателей, художников, артистов. В те годы только они чтили национальные традиции, поощряли, поддерживали. Могли даже частушку в ответ спеть.

— Зато сегодня колядовщиками на пороге никого уже не удивишь. Их даже в офисы заказывают — ряженые с Козой и Медведем пляшут, поют, вовсю веселят офисный планктон. Дела, говорят, после визита колядовщиков идут у фирмы в гору: тимбилдинг работает. Сама, кстати, не раз принимала участие в подобных увеселительных мероприятиях. Правда, ездили с ребятами не по столичным конторам, а по деревням и агрогородкам: там и народ радушнее, и угощают щедро. Могут за стол пригласить, чарку налить. А уж гостинцев в мешок навалят — не поднять. Может, Владимир Александрович, замутим Коляды и в нашей редакции? Кабинеты с мешком обойдем, песни попоем, медведя за ухом почешем?..

— Колядовщики в офисе — это в традициях. А вот когда хэллоуинщики в дверь стучатся, этого я понять не могу. И никакие красивые слова про тимбилдинг на меня не действуют. Представляешь, сидит журналист, текст про «Дзяды» пишет, весь такой сосредоточенный, близких вспоминает, а к нему в кабинет сама Смерть с косой вваливается. И плевать, что коса бутафорская, а кровь — кетчуп из пакетиков. Нет, по–моему, в этом никакого веселья и радости. Тем более что через несколько дней не на бутафорские, а на настоящие могилы идти придется... В детстве покойниками и разверстыми могилами, погостами и крестами мы друг друга пугали, даже спорили, кто отважится пройти все кладбище темной ночью, когда луна светит. А сегодня эти детские пугалки–ужастики в праздник превратили. И уже не дети, а взрослые дядьки и тетки в детство впали. Глупо это все как–то... Да и из тыквы, считаю, кашу нужно варить, а не в качестве страшилки ее использовать.

— Тыква — это еще самый милый, если можно так выразиться, атрибут Хэллоуина. Откройте лучше интернет, поинтересуйтесь, что к этому веселому международному «празднику» торговля предлагает. Маски покойников, силиконовые кишки, черепа и кости, бархатные гробы и саваны. Косы, вилы, бензопилы... Между прочим, во Франции костюмы и прочий реквизит для Хэллоуина, представляющий опасность, использовать запретили. Молодцы, дальновидные. Берегут свои традиции.

— Знаешь, Юлиана, все бы это можно было, хоть и скрепя сердце, принять. Но мне кажется, что, втягиваясь во все эти игрища с черепами и покойниками, молодежь начинает воспринимать смерть как нечто карнавальное, шуточное, с иронией. В последний день октября они вываливают на улицы, в метро, пугают прохожих, и их радость тем больше, чем сильнее испуг жертвы. Но из безобидной, казалось бы, забавы, до настоящей бензопилы и топора один шаг... Ведь границы реальности размыты, фантазия бурлит, и мозг жаждет уже настоящих эмоций и реальных смертей...

— Мне кажется, Владимир Александрович, Хэллоуин вступает в противоречие с нашими «Дзядамi». В эти осенние дни лично я постараюсь быть тихой, смиренной, больше молчать. Вспомню деревенские кладбища на Витебщине, где похоронены предки. Но тыкву обязательно куплю, кашу сварю.

— И правильно, тарелка тыквенной каши — желтой, горячей, вязкой — и есть тот самый единственно верный хронотоп, который соединяет прошлое и настоящее. Да, не бутафорские маски, скелеты, кости, а самая настоящая вкусная каша. И есть ее нужно тихо, не спеша, как ели ее деревянной ложкой из общей миски наши пращуры.