Концепция так называемого правого поворота, то есть прихода к власти в странах Западной Европы консервативных традиционалистских формаций, сама по себе не нова. Особенно серьезно к этой теме и политологи, и сами представители истеблишмента подошли в 2010‑х, когда стала очевидной неспособность левых, находящихся у руля многих стран Евросоюза, предлагать обществу позитивные пути развития. Программные для партий такого толка принципы построения социального государства: создание равных возможностей для всех граждан, поддержка наименее обеспеченных слоев населения и перераспределение доходов с целью стирания классовых и имущественных границ. Вместо этого последние десятилетия прошли под знаком расширения до неприличных масштабов прав ЛГБТК+ сообщества (причем часто в ущерб гражданам с традиционной ориентацией) и безумных экологических экспериментов вроде закрытия АЭС и перехода на зеленую энергетику.
Левая идея, которая в ХХ веке снискала бешеную популярность во всем мире, в Европе уже к началу текущего десятилетия оказалась не только нежизнеспособной, но и начала оказывать серьезное влияние на мировые тенденции развития — многие страны на других континентах (по инерции или из-за давления со стороны Евросоюза) воспринимали Париж, Берлин или Брюссель как образец для подражания или же, наоборот, получали яркий образ того, как нельзя строить взаимодействие в рамках модели «государство — общество».
Недееспособность как политическое кредо
Отправной точкой для старта текущих тенденций правого поворота принято считать миграционный кризис 2015 года, в ходе его миллионы мигрантов с Ближнего Востока и из Африки ринулись в Европу. Безответственная политика коллективного Запада во главе с США привела к колоссальной катастрофе, последствия которой до сих пор не оценены полностью. Находившиеся в тот момент у руля европейских стран политические лидеры (такие, например, как социалист Олланд во Франции) и руководство Евросоюза в целом не смогли адекватно справиться с возникшими проблемами: уровень жизни в развитых странах еврозоны стал снижаться, проблемы с общественной безопасностью в итоге вылились в череду кровавых терактов вроде атаки на театр «Батаклан» в Париже в ноябре 2015‑го, а неспособность беженцев интегрироваться в общество стала причиной усиления национальной и расовой розни. Евроскептицизм и недоверие к действующей власти стали нарастать.Объективности ради: не только левая часть истеблишмента не продемонстрировала должные управленческие навыки. Правоцентристы из ХДС/ХСС в Германии также совершили ряд серьезных ошибок, которые в конце концов привели уже к левому развороту с зеленым оттенком в немецкой политике, вознеся на вершину власти нынешнего канцлера Шольца.Вполне естественно, что европейский избиратель стал искать здоровую альтернативу дискредитировавшим себя политикам. Повезло в этом плане венграм: их лидер Виктор Орбан, триумфально вернувшийся в премьерское кресло еще в 2010 году, смог (единственный из европейских политиков на тот момент) здраво отреагировать на разразившийся кризис с мигрантами. Во многом успех правых во главе с Орбаном как на почве отстаивания суверенитета в бесконечных пикировках с Еврокомиссией, так и во внутренних реформах, стал толчком к возвращению консерваторов в большую политику.
Сейчас в Европе как минимум четыре страны уже свернули направо. Помимо Венгрии, относительно долгое время в руках у правой партии PiS находится власть в Польше, совсем недавно ультраправые под руководством Джорджии Мелони одержали победу в Италии, а «Шведские демократы» добились лучшего в своей истории результата на выборах в риксдаг.
На этом фоне телеканал CNN объявил, что «правые консерваторы в Европе вновь наслаждаются своим подъемом», а ряд экспертов поспешил выступить с пророчествами о скором формировании традиционалистского квартета, который изменит в пользу правых ситуацию в Европе и подвигнет к повороту в эту сторону еще колеблющиеся народы.
Овраги, про которые забыли
Однако к подобным заявлениям стоит относиться с известной долей скептицизма. Правые правым рознь. Возьмем, к примеру, пару Польша — Венгрия.В то время как Орбан следует четко выверенному национально ориентированному курсу, режим Дуды —Моравецкого практически полностью сдал польский суверенитет Соединенным Штатам. Пока венгры готовятся к зиме, вводя разумные режимы экономии и закупая российский газ, польские элиты обрекают народ на страдания от холода в угоду политическим амбициям. Если уж говорить напрямую, то к определению термина «правые» PiS относится весьма условно.
Вдобавок, в этой же паре наблюдается ряд серьезных разногласий касательно текущей политической ситуации в мире, которая не позволит им эффективно взаимодействовать в рамках гипотетического объединения европейских правых. В марте, после начала СВО в Украине и введения антироссийских санкций, риторика государственных деятелей с обеих сторон серьезно обострилась из-за нежелания Венгрии ввязываться в украинскую авантюру НАТО, горячо поддержанную Польшей. Дело дошло до того, что известный отсутствием знаний о политическом этикете премьер Моравецкий заявил, что пути Польши и Венгрии разошлись.
Эта ссора не только окончательно испортила и поставила на паузу отношения двух стран, но и внесла раскол в ряды Вышеградской четверки (в нее, помимо Польши и Венгрии, входят также Чехия и Словакия), которая в силу исторических особенностей также могла подвергнуться правому повороту под впечатлением от примера соседей и партнеров.
Так что говорить о полноценном союзе национальных бастионов в ЕС в ближайшей перспективе преждевременно. Слишком разная степень решимости противостоять диктату извне и слишком много противоречий существуют среди правоконсервативных формаций в Европе, чтобы они могли (подобно оппонентам) выступать единым фронтом.Да и руководство ЕС не собирается молча смотреть на то, как зарождается бунт против леволиберальной повестки. 23 сентября, еще до победы на парламентских выборах в Италии сторонников Джорджии Мелони, глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен заявила, что для стран, выбравших «сложный путь» (как Польша и Венгрия), у нее есть определенные инструменты воздействия. Думается, что фон дер Ляйен была прекрасно осведомлена о грядущем триумфе итальянских ультраправых и свою угрозу адресовала в том числе и им: мол, не выбивайтесь из общей колеи, иначе вас ждут неприятные экономические «сюрпризы».
Тем более что механизмы воздействия и правда имеются. Это на Беларусь и Россию ограничения не действуют, а вот внутри ЕС санкционной дубинкой можно больно огреть. Весьма точно высказался в интервью французскому изданию Boulevard Voltaire на этот счет директор европейского аналитического центра ECLJ Грегор Пуппинк: он считает, что европейские механизмы финансирования часто используются для идеологического шантажа.
Но при этом не стоит забывать, что Италия и, например, Польша находятся в разных весовых категориях: Рим является чистым плательщиком европейского бюджета и получает оттуда меньше денег, чем Испания, а вот Варшава — главный бенефициар еврофондов.
Зима — экзаменатор строгий
Некоторые сторонники концепции правого поворота считают, что приход в Европе к власти традиционалистов-консерваторов, ставящих в приоритет национальные интересы, поставит крест на значительной доле западной военной помощи Украине. Интерес к конфликту и на континенте, и за океаном постепенно снижается — с наступлением холодов на первый план выходят проблемы более приземленные вроде обеспечения электроэнергией, теплом и продуктами питания.Если в ближайший месяц на театре военных действий не произойдет резких изменений или не состоится некая разрушительная провокация, украинская тематика продолжит медленно вырождаться в набор идеологических мантр, уступив сиюминутным вопросам зимнего бытия.Уже сейчас, согласно соцопросам, среднестатистического европейца больше волнует не смещение линии фронта в херсонских степях, а морозная свежесть в офисе и квартире.
Будущая зима, особенно после диверсии на трубопроводах у Борнхольма, станет настоящим экзаменом для политических элит Евросоюза. От того, как находящиеся у власти силы справятся с кризисом, будет зависеть, сохранят ли они остатки авторитета, упрочат его быстрыми и четкими решениями или же вынуждены будут сойти с арены, уступая место тем, кто пообещает обществу реальные изменения или хотя бы возвращение в доколлапсные времена.
Однако отход от украинской тематики в медийном и политическом поле не будет означать одномоментную остановку поставок вооружения и сворачивание тренировочных программ для бойцов ВСУ. Важно понимать, что битва за Украину является только одним фронтом борьбы коллективного Запада против глобального Востока, и отказ одной из сторон сражаться будет обоснованно воспринят как поражение и на международной арене, и на внутриполитическом направлении. Пока во всем НАТО лишь Венгрия выступает против войны и введения санкций да турецкий лидер продолжает контакты с российским коллегой. Однако рост числа «дезертиров» неизменно ослабит текущие позиции и ЕС, и Североатлантического альянса, что вызовет негативную реакцию пока еще держащего их на коротком поводке главного бенефициара войны — Вашингтона.
Ньюсмейкер последней недели сентября итальянка Мелони на словах высказывала поддержку Киеву и ни разу не обмолвилась об отказе от каких-то видов помощи. Хотя ее союзники — глава националистической «Лиги» Маттео Сальвини и вернувшийся в большую политику Сильвио Берлускони — не скрывают недовольства экономическими санкциями против РФ и оружейными поставками.В целом правый поворот, о неизбежности которого так долго говорили эксперты, в реальности идет не теми темпами и не в тех масштабах, чтобы строить некие долгосрочные стратегии с его учетом.
В отличие от леволиберальных формаций правые группы разделены по национальному признаку и не имеют необходимой гибкости для создания надгосударственных коалиций для противостояния давлению Еврокомиссии. Вдобавок положение их не так прочно, как кажется: нестабильность политической жизни в Италии и слабая электоральная устойчивость правых вкупе с сильной левой оппозицией в Польше и Швеции могут преподнести немало сюрпризов.
Однако даже в случае действительно правого поворота рассчитывать на мгновенную нормализацию отношений с Беларусью и Россией не стоит — слишком много факторов влияет на выбор стороны в этом противостоянии, помимо политической ориентации.
