Все подружки поумирали, а я годик поживу!от сидит красивая дама в столовке (так бабушка называет ресторан), а этот киллер-гад заходит и к ней подсаживается. Склоняется и говорит на ухо: не бойся… — все больше воодушевляется творческими фантазиями Антонина Волынко.
Дальнейшее повествование, которое может быть очень-очень долгим, останавливает Валентина:
— Мама, я же тебя давно просила: записывай свои «озвучки», чтобы их и праправнуки могли почитать.
Рассказчица слегка обиженно машет рукой: да ну вас, шутники — фильм-то и вправду очень интересный. А насчет книжек — так она уже всю библиотеку любовных романов перечитала. К счастью, лет до 98 со зрением никаких проблем не знала. Это теперь приходится иногда очки надевать:
— Мне же, детка, вторая сотня пошла! «Неўміручая», видно, я. А книжки — моя страсть. Сяду днем, а оно же так интересно: что будет дальше? Читаю-читаю, уж и вечер за окном. Жду, чем дело кончится, страничку за страничкой переворачиваю… А там глядь: на улице светает…
Долгожительница внимательно следит за жизнью своих внуков и правнуков.
О том, что мама еще и теперь запросто может засидеться с книжкой до утра, дочка в курсе. К сожалению, проконтролировать соблюдение книголюбкой режима дня не представляется возможным — старушка живет одна. Правда, по хозяйству ей помогает специально нанятая работница. Часто приезжают дети и внучка Вика, которая квартировала у бабушки четыре года, пока училась в университете. Кстати, Виктория — любимая внучка. Когда она родилась, Антонине Волынко было уже 78 лет. Сетовала: трех внуков вынянчила, «выгадавала», а вот четвертую вряд ли успеет. Хоть бы в первый класс отправить… А тут, смотришь, и замуж выдаст. Вике уже 22 года, на руках у молодого специалиста турбизнеса диплом с отличием. Во многом, как считает бабушка, благодаря ей. Ведь в семье знают: перед самыми ответственными моментами нужно просто попросить Антонину Захаровну помолиться. Слышит ее Бог… Молилась бабушка и перед каждым внучкиным экзаменом. И хотя в доме стоит икона, Антонина Волынко всю жизнь предпочитала читать молитвы в саду в своей родовой усадьбе. Привычка эта появилась после того, как муж-коммунист выбросил из дома образа святых. А закрепилась во времена войны, когда Антонина с двухлетним сынишкой и старенькими родителями пряталась в лесу от фашистов:
ежала по болоту, сыночка Геночку к себе платком привязала, маму с отцом за руки тащу… И молюсь, молюсь, молюсь… Прямо в небо, на сосны. Потом землянки рыли, маленьких да слабеньких туда прятали, а сами в трясине сидели. Слышим: взрывы! Сердце кровью обливается: неужто моих нашли? Немцы, сволочи, чуть услышат какой шорох или кашель — просто бросают в то место гранату. Людей погибло — уйма. А я своих сберегла, — с гордостью рассказывает собеседница, которой вовсе не нужно задавать вопросы — ее монолог струится ручейком, как долгая повесть прожитых лет.
Дочка Валентина с маминым ковриком.Добрая и мягкая улыбка на лице, ласковый взгляд — родные не помнят Антонину Захаровну иной. У нее все окружающие всегда «деточки», «ласточки», «любенькие» и «хорошенькие». Может, оттого и живет так долго? Как будто по глазам уловив мой вопрос, долгожительница берет в руки гармошку, растягивает меха и в ответ с азартом припевает: «Все подружки шьют подушки, а я кружево вяжу. Все подружки поумирали, а я годик подожду!»
Мы смеемся, а бабушка идет показывать подарки и фотографии: на 100-летие, 14 марта, у нее было много гостей. Председатель Новополоцкого горисполкома Дмитрий Демидов подарил шикарную подушку, которую именинница очень хочет продемонстрировать журналисту:
— Мя-я-ягкая, пуховая! Утонуть можно. Я ее внучке передам. А еще начальник города меня в щечку поцеловал — уж очень я ему понравилась, — по-детски радуется Антонина Захаровна.
Вокруг в комнате самовязаные коврики, скатерти, салфетки.
— Всех снабдила-обеспечила. Мои работы есть и в Москве, и в Витебске, и в Америке (там живут внучка и две правнучки). У меня же по четыре внука и правнука! Пусть память останется, — рассуждает рукодельница.
Наша героиня в молодости и вправду была красавицей.
Неужели и сейчас столетняя новополочанка еще работает? Дочка подтверждает — да. И не успели бабушке подарить подушку, как она тут же схватила нитки с иголкой и села вручную шить наволочку. Теперь красуется творение ее рук насыщенно-розовыми цветами на самом видном месте. Вообще-то все подарки на столетие бабушку порадовали. Большинство из них она заранее заказывала сама — просила привезти хорошую туалетную воду, крем, «вкусные» шампуни и гели для душа. Своей внешности долгожительница уделяет большое внимание. Вот и теперь тайком берет в руки круглое зеркальце и поправляет прическу. Заметив мой взгляд, улыбается: гляньте, мол, ни одной морщинки! Разве может такое быть в сто лет?! Дайте-ка мне мой портрет, что на стене… И сама себя оценивает: ну разве не красавица?! Потом показывает свой новый паспорт, срок действия которого истечет в 2042 году: хочешь не хочешь, а дожить-то теперь придется, раз такое доверие оказано. Готовясь к фотосессии, бабушка напрочь отметает предложенный дочерью выбор: зеленый или алый платок повязать. Не надо, мол, мне «хустка» — бант давай! Бант — это заколка-крабик, которая очень идет к светлым волосам героини.
Никогда бы не сказала, что эта ухоженная пожилая женщина, которая подчеркивает, что образцовые чистота и порядок в доме — исключительно ее заслуга, в далеком прошлом была обычной сельчанкой. Работала на ферме дояркой, вместе с мужем сама построила дом, занималась огородничеством. Может быть, весь секрет в родовых корнях? Ее отец уехал из деревни Парфеновцы Полоцкого района в молодом возрасте. Служил в армии, участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах. Был георгиевским кавалером. Граф Львов, у которого в то время служил конюхом, подарил ему патефон. Этакую невидаль полочанин и привез в родные Парфеновцы, когда прибыл свататься к односельчанке. Поставил на подоконник избы и устроил селу музыкальный вечер. А назавтра батюшка наотрез отказался венчать молодых — заявил, что жених притащил из города нечистую силу. Пришлось со свадьбой повременить. Более удачным был следующий визит, тогда и увез георгиевский кавалер молодую жену в Петроград. Там и родилась Антонина аккурат в дни Февральской революции (28 февраля по старому стилю). По рассказам мамы знает: за окном больницы, где шли роды, бегали вооруженные люди, повсюду — стрельба.
Подушка, подаренная председателем горисполкома.
Чуть позже ее родители вернулись домой. Причем не с пустыми руками. В свое время отца как военного героя на большие праздники приглашали к императору на георгиевские обеды, после которых все гости по издавна установившемуся обычаю завязывали в салфетку свой прибор — тарелку и кружку и уносили их с собой на память о царском гостеприимстве.
Продав эти реликвии на родине, отец Антонины Волынко смог построить дом, купить корову и лошадь. Большое богатство в те смутные времена.
Сегодня благодаря ясному уму и твердой памяти столетняя юбилярша готова часами рассказывать о своей семье. Как и следует гостеприимной хозяйке, под хорошую беседу предлагает мне угощение и слегка обижается, когда я отказываюсь от рюмочки оставшегося после юбилейного застолья ликера с женьшенем. А вот секретами долголетия делиться не собирается — их попросту нет. Так же, как и особенного меню. На завтрак — чай и бутерброд с колбасой и маслом. Обед и ужин — все обычно. Любит колдуны и поливку. С ностальгией вспоминает, как в доме бочками солили грибы и огурцы, квасили капусту, мочили яблоки. В больнице лежала всего два раза в жизни. Мечтает нынешнее лето опять провести в родной деревне, где еще сохранился дом, в котором выросли ее дети. А еще — помолиться в саду. За долгую жизнь и хороших потомков.
