Потерпевший? Терпи!

Люди годами ждут возмещения ущерба, причиненного преступлением

Год назад в семье Марины Линько из Жодино произошла трагедия: была зверски убита сестра Елена. Уголовное дело рассматривал Минский городской суд (по месту жительства жертвы). Приговор убийце, неоднократно судимому минчанину, был вынесен суровый и справедливый: 23 года лишения свободы. Интересы потерпевшей стороны, которую представляла Марина, также были учтены. Суд обязал преступника возместить семье погибшей материальный ущерб и моральный вред, в общей сложности 22 миллиона рублей. Более двух месяцев назад приговор вступил в законную силу, но ни копейки из причитающихся миллионов Марина пока еще не получила, да и не надеется получить.

— Вы только не подумайте, что этими деньгами я хочу стереть память о сестре, — смущалась собеседница, пытаясь объяснить мне, для чего ей нужны эти злосчастные миллионы. — Тут другое... Во–первых, убийца должен быть наказан, в том числе и рублем. Во–вторых, после суда я оказалась в очень тяжелом материальном положении. Гибель Лены подорвала мое здоровье, я долгое время провела в больнице, теперь вот не работаю, а у меня двое детей и старушка мать. Сестра по возможности маме помогала. А как сейчас будет, не знаю. Нам даже памятник на могилку не за что поставить.

Отчаяние Марины хорошо известно большинству таких же, как и она, потерпевших. Суммы, прописанные в исполнительных листах, следующих за осужденными в исправительные учреждения, чаще всего так и остаются непогашенными. «За прошлый год 0,2 процента погашений, — подтвердила Алла Фалько, секретарь судебного заседания Минского горсуда. — Если и отчисляются какие–то деньги, то по искам многолетней давности. Сами понимаете, что после всех деноминаций истцы получают копейки». Многие потерпевшие, измотанные бесконечной рутинной перепиской с различными инстанциями, оставляют всякую надежду на денежное возмещение своих страданий и потерь. Некоторые пишут в суды заявления об индексации «сгоревших» сумм. Только в этом случае шансы получить то, что причитается, тоже невелики. Зачастую исполнительный лист путешествует за должником и после его освобождения, сопровождая бывшего зэка всю жизнь.

На сегодняшний день фактически единственный источник возмещения материального ущерба и морального вреда — собственные трудовые заработки осужденных. В исправительных учреждениях и ЛТП на данный момент находится 38 тысяч 168 человек. Из них трудоспособных — более 27 тысяч, и почти 93 процента трудоустроено. А толку? Средняя заработная плата в местах лишения свободы составляет всего 45 тысяч, в то время как статей всевозможных отчислений не одна и не две. Среди первоочередных — алименты, подоходный налог, процент в Фонд социальной защиты населения, расходы на содержание. При том при всем на счету самого работника должно остаться не менее четверти заработка. Понятное дело, при таком раскладе потерпевшим рассчитывать не на что.

Из 23 исправительных колоний собственные производственные предприятия есть у 18 ИК, разъяснили мне ситуацию в управлении организации производства и трудового использования спецконтингента департамента исполнения наказаний МВД. Среди этих производств есть и передовики, как, например, предприятие ИК N 12, где среднемесячная зарплата достигает 170 тысяч. Но это скорее исключение, чем правило. Возможность относительно неплохо зарабатывать имеют лишь квалифицированные работники, каких немного. Труд разнорабочего стоит соответственно. К тому же есть одна закономерность: чем строже режим, тем проще организовать нормальный производственный процесс. И наоборот. Больше всего «трудовых» проблем возникает в колониях общего режима, где большинство осужденных — молодые люди до 30 лет, у которых нет ни профессии, ни опыта работы. И хотя возможность обучиться специальности в колониях имеется, особого желания идти в подмастерья молодежь не выказывает. Не видит смысла. Скажем, получил 18–летний вор–дебютант год лишения свободы. Зачем ему возле станка вкалывать? Социальные связи у воришки не потеряны, родители его опекают по–прежнему: деньги и посылки–передачи сын получает исправно. В таких случаях вместо ожидаемых денег потерпевшие довольствуются сообщениями руководства ИУ: «Злостно уклоняется от работы под предлогом болезней, нарушает режим содержания и т.д.».

Особая категория должников — заключенные пожизненно, отбывающие срок в жодинском СИЗО N 8. По делам некоторых приговоренных к исключительной мере наказания проходило по нескольку десятков потерпевших. Увы, им не повезло больше всех. На сегодняшний день, по словам начальника СИЗО Анатолия Бокшица, создать условия труда для заключенных практически невозможно. Слишком затратное предприятие: обеспечение охраны особо опасных преступников их заработками не окупится.

И все–таки облегчить участь хотя бы части потерпевших вполне реально, считает Виталий Стуканов, заместитель начальника управления организации исправительного процесса департамента:

— Во всем мире уголовная политика направляется на защиту интересов потерпевшего, — говорит Виталий Григорьевич. — В частности, я имею в виду мировую практику возмещения ущерба, причиненного преступлением, до отбывания наказания. Не первый год мы предлагаем перенять этот положительный опыт. Две трети осужденных у нас наказаны за кражи, то есть за корыстные преступления. Разве не разумнее, скажем, похитителю компьютера предложить, как это делается в западных странах, возместить потерпевшему материальный ущерб и моральный вред, государству — издержки на предварительное расследование и судебное следствие и дать ему год условно, чем лишать на 5 лет свободы? Разумеется, принять такое решение суд вправе только с согласия потерпевшей стороны. Или, допустим, человеку, не вернувшему банку кредит — 350 тысяч долларов, — суд назначает «срок». В заключении он существует фактически за счет государства, потом выходит на свободу, выкапывает, образно говоря, из земли банку с деньгами и безбедно существует. Кто, скажите, в данном случае в выигрыше? Кстати, в некоторых странах на погашение долга государству и потерпевшему выдаются кредиты. Чем не выход из положения?

В перспективе возможно. А пока... По данным департамента, за минувший год размер причиненного преступлениями ущерба, возмещенного, так сказать, досрочно, составил около 350 тысяч долларов (всего–навсего один невозвращенный кредит, капля в море).

У судей на эту проблему есть своя точка зрения. Судья Мингорсуда Игорь Крот:

— В ряде статей Уголовного кодекса четко прописано: добровольное возмещение ущерба потерпевшему и устранение вреда, причиненного преступлением, являются обстоятельствами, смягчающими ответственность. Если такие обстоятельства наличествуют, поверьте, «скидки» при назначении наказания предусмотрены существенные. Но, увы, оказавшиеся на скамье подсудимых крайне редко изъявляют желание «рассчитаться» с потерпевшими до вынесения приговора.

Его коллега Иосиф Михонский:

— Когда мы назначаем размер денежного эквивалента морального вреда, то руководствуемся прежде всего принципом разумности и справедливости. Хотя, должен сказать, судебная практика в этом вопросе еще только нарабатывается. Так вот о справедливости. Если государство несет ответственность за защиту собственности, здоровья и жизни своих граждан, оно и должно возмещать ущерб, причиненный преступлениями. А потом уже пусть государственные институты разбираются с преступником. Сегодня же процедура исполнения судебного решения для потерпевших оборачивается хождением по мукам.

Думается, в каждом из мнений моих собеседников есть рациональное зерно. Несомненно, в уголовном законодательстве упомянутую альтернативу изоляции от общества следует прописать более четко. Другими словами, добровольный возврат «долга» потерпевшим должен стать обстоятельством, не просто смягчающим ответственность, а прямо определяющим существенное смягчение наказания в соответствии со специальной нормой УК. Правда и то, что воспользоваться этой правовой нормой с пользой и для общества, и для себя сможет лишь тот, кто действительно глубоко осознал свою вину, был нравственно разбужен. Возможно, и государство, хотя бы в форме кредитов обвиняемым в преступлениях или уже осужденным, могло бы помочь людям, потерпевшим фактически дважды: от преступления и от неисполнения судебного решения. Иначе что же, раз потерпевший — терпи? И уж точно не должно быть так, как сегодня рассуждают многие рецидивисты со стажем: тюрьма — дом родной, где за казенный счет накормят, оденут и обуют. С какой стати?