«Нынче ночью в воздухе пахло Временем. Он улыбнулся, мысленно оценивая свою выдумку. Неплохая мысль. А в самом деле: чем пахнет Время? Пылью, часами, человеком. А если задуматься, какое оно — Время то есть — на слух? Оно вроде воды, струящейся в темной пещере, вроде зовущих голосов, вроде шороха земли, что сыплется на крышку пустого ящика, вроде дождя. Пойдем еще дальше, спросим, как выглядит Время? Оно точно снег, бесшумно летящий в черный колодец, или старинный немой фильм, в котором сто миллиардов лиц, как новогодние шары, падают вниз, падают в ничто. Вот чем пахнет Время и вот какое оно на вид и на слух». Две с лишним недели прошло, как Рей Брэдбери отправился на свои небеса, однако, как и предсказывал, он будет на Земле всегда. Пусть летят годы, меняются времена, а книги великого сказочника, который наотрез отказывался признавать себя фантастом, все так же будут оставаться с нами, как и при его жизни.
«Все время, — отмечал Брэдбери, — я бегал по полям и поднимал с земли яркие предметы. Подняв такой предмет и перевернув его, я говорил себе: «Ух ты, это же рассказ!» Свои «Марсианские хроники», которые принесли ему всемирную славу, он называл нечаянным романом. В 1949 году начинающий, страдающий от безденежья писатель с выпученными глазами носился по нью–йоркским издательствам в надежде пристроить хоть куда–нибудь свои короткие рассказы. И лишь после совета сделать из них некое подобие романного повествования, которое привыкшая к комиксам публика желала читать из номера в номер, Брэдбери придумал новые названия, позволяющие читателям принять новеллы за главы романа, ввел хронологию событий, и с тех пор весь мир стал зачитываться историей о колонизации людьми Марса, о противостоянии аборигенов «незваным гостям», о начале и последствиях третьей мировой войны на Земле.
«Картина полета Алана Шепарда, официально обозначенного национальным управлением по аэронавтике и исследованию космического пространства как «Испытание № 108», выглядит следующим образом. Хотя первоначально старт был намечен на 8 часов утра по нью–йоркскому времени, ракета с капсулой «Меркурий» и астронавтом поднялась с пусковой платформы фактически в 10 часов 34 минуты по нью–йоркскому времени... Корреспондент агентства Юнайтед Пресс Интернэшнл сообщил с мыса Канаверал: осложнения начались, когда над районом мыса Канаверал собрались тучи. Официальные лица, ведающие проектом, приказали окончательно проверить метеорологические условия здесь и в районе возвращения. Пока шла проверка, была обнаружена неполадка в одном из приборов в ракете. Это вызвало задержку на 1 час, пока его заменяли. Произошло несколько задержек и по другим, менее значительным причинам, и, наконец, ракета поднялась с пусковой платформы. Связь между Шепардом и контрольным центром проекта «Меркурий» была хорошей во время всего полета. Представитель национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства сказал, что время полета, не считая спуска капсулы с парашютом, составило 15 минут. Шепард достиг высоты 115 миль, а капсула приводнилась в океане на расстоянии 290 миль от места запуска» («Вверх и вниз», 27.05.1961).
«Находясь трое суток в безмолвных просторах Вселенной, вдали от любимой Родины, пролетая над всеми континентами, морями и океанами, я, как и мой космический брат Валерий Быковский, не был одинок. Мы знали, каждую минуту чувствовали, с каким огромным вниманием и волнением следят за нашим полетом все советские люди, чувствовали тепло их сердец, их горячую любовь, слышали их добрые напутствия. Коммунистическая партия, Родина, великий советский народ дали нам силу и крылья для осуществления столь сложного полета. Душевный отеческий разговор с Никитой Сергеевичем Хрущевым в первый день полета глубоко взволновал меня и вдохновил на мужество и добросовестный труд для успешного выполнения задания» («Речь товарища В.В.Терешковой», 23.06.1963).
«29 июня 1971 года экипаж орбитальной научной станции «Салют» полностью завершил выполнение программы полета и получил указание совершить посадку. Космонавты перенесли материалы научных исследований и бортжурналы в транспортный космический корабль «Союз–11» для возвращения на Землю... Для осуществления спуска на Землю 20 июня в 1 час 35 минут после ориентации корабля «Союз–11» была включена его тормозная двигательная установка, проработавшая расчетное время. По окончании работы тормозного двигателя связь с экипажем прекратилась. В соответствии с программой после аэродинамического торможения в атмосфере была введена в действие парашютная система и непосредственно перед Землей — двигатели мягкой посадки. Полет спускаемого аппарата завершился плавным приземлением его в заданном районе. Приземлившаяся одновременно с кораблем на вертолете группа поиска после вскрытия люка обнаружила экипаж корабля «Союз–11» в составе летчиков–космонавтов подполковника Добровольского Георгия Тимофеевича, бортинженера Волкова Владислава Николаевича, инженера–испытателя Пацаева Виктора Ивановича на своих рабочих местах без признаков жизни. Причины гибели экипажа выясняются» («Сообщение ТАСС о гибели экипажа космического корабля «Союз–11» подполковника Добровольского Георгия Тимофеевича, бортинженера Волкова Владислава Николаевича, инженера–испытателя Пацаева Виктора Ивановича», 1.07.1971).
Хроника освоения космоса, публиковавшаяся в советских газетах, безусловно, способствовала увеличению популярности научно–фантастических романов. Тем более что в них, как правило, рисовались картины светлого будущего, в котором, хоть и не только на Земле, а и на других планетах, в полной гармонии живет единое бесклассовое общество. И Брэдбери, и Кларк, и Азимов, и Шекли, и советские фантасты Ефремов и братья Стругацкие создавали в своих произведениях едва ли не коммунизм. Впрочем, даже такая, с позволения сказать, идеологически точная научная фантастика не избавляла авторов от внимания цензоров и других компетентных служб. Известно, например, что за Аркадием и Борисом Стругацкими приглядывали как за потенциальными диссидентами. А вспомним Ивана Ефремова. Автор «Туманности Андромеды» — книги, где планета превращена в цветущий сад, где нет войн, где все занимаются наукой и искусством, покоряют космос и изменяют психологию человека, — не дожил до окончания публикации своего последнего романа «Таис Афинская». Его он посвятил своей жене, а спустя месяц после смерти писателя она наблюдала за тем, как сотрудники КГБ с утра до полуночи проводили обыск в его квартире. Только благодаря решительности Таисии Ивановны Ефремовой «специалисты» не вскрыли урну с прахом Ивана Антоновича, тогда еще не захороненную и находившуюся в квартире. Дело о якобы имевшем месте шпионаже Ефремова и его жены в пользу Великобритании раскручивали почти два года, но в 1974–м оно было прекращено за отсутствием состава преступления.
В этой рубрике я уже рассказывал, как после путешествия Роберта Хайнлайна по СССР и его достаточно оскорбительных высказываний из ставшего писателем бывшего морского офицера сделали махрового антисоветчика. Из Айзека Азимова цензоры вырезали целые куски и среди прочего — упоминания о том, что прославившийся в Америке фантаст родился в 1920 году в еврейской семье, проживавшей на территории Климовичского уезда Гомельской губернии. Но самая удивительная история случилась вокруг публикации в СССР романа Артура Кларка «2010: Одиссея Два». В 1984 году его начал печатать специализировавшийся на фантастике журнал «Техника — молодежи». Автор посвятил роман космонавту Алексею Леонову и академику Андрею Сахарову. Посвящение Сахарову из публикации было убрано, однако ни переводчики, ни редакторы не обратили внимания, что все русские персонажи романа носили фамилии известных на Западе диссидентов. После выхода в журнале второй части публикация романа была прекращена цензурой, сотрудники редакции получили строгие взыскания, а лично знакомый с Кларком редактор Василий Захарченко уволен.
Творчество Рея Брэдбери счастливо избежало идеологических катаклизмов. Когда–то описавший Время в «Марсианских хрониках», он, пожалуй, сам был машиной времени, которая носится туда–сюда по белу свету и создает людям будущее. В 1997 году он лично изменил даты в своем романе, переместив действие на 31 год вперед. Тогда он страшно не хотел, чтобы третья мировая война началась, как он и предсказывал, в 2005 году. Он вообще не хотел никакой войны.
«По ночам, когда ветер свистит над ложем мертвого моря, над шестигранниками на кладбище, над четырьмя старыми крестами и одним новым, по ночам в низкой каменной лачуге горит свет; ревет ветер, вихрится пыль, сверкают холодные звезды, а в той лачуге четыре фигуры — женщина, две дочери и сын — не дают погаснуть огню в камине, сами не зная зачем, и разговаривают, и смеются. Из года в год, из года в год, каждую ночь, сама не зная зачем, женщина выходит из лачуги и, вскинув руки, долго смотрит на небо, на зеленое пламя Земли, не понимая, зачем она это делает; потом возвращается в дом и подкидывает щепку в огонь, а ветер крепчает, и мертвое море продолжает оставаться мертвым».
