Последний лист

Думаю, что будет правильно, если именно этой историей завершу серию эссе. Самой загадочной и наиболее грустной.

Время от времени меня спрашивают, насколько правдивы такие сюжеты, не выдумка ли и фантазии автора они. Скажу так: моя «кредитная история» с Небесами накопила достаточно много историй живых и конкретных, которыми можно было бы поделиться с читателями. Только в тех случаях, когда по этическим соображениям необходимо заменить истинное имя и место, где все описанное происходит, приходится прибегать к особенностям такого жанра, как эссе. В остальных случаях – чистая публицистика. Так было в сериях «На встречной полосе», «Молния над горизонтом», а теперь и в «Луне над озером».

Тех, кому по душе подобные описания, могу порадовать. Завершив эту серию, будем думать, как лучше «упаковать» другие истории и сюжеты. Их осталось еще немало. Но, как говорится, соловья баснями не кормят. Так что начнем…

Вода у берега озера по утрам уже несколько раз покрывалась тонким ледком. Пора было доставать лодку и готовить ее к зимовке. Помогал мне сосед Павел с ближайшего хутора. Мы благополучно завершали эту работу, когда из кармана куртки, где лежал мобильник, полилась мелодия Нино Рота из кинофильма «Крестный отец». Почему-то всегда ощущаю легкий озноб, когда слышу эту музыку. На этот раз было от чего вздрогнуть. Высветился номер с двумя девятками: одна после цифры оператора, другая его завершала. Сообразил не сразу, но в чувства привел далекий хрипловатый голос и короткая фраза: «Пришла пора. Можно…»

Год назад, когда на календаре вовсю властвовал ноябрь, мы с Павлом занимались такой же работой на берегу. Изрядно замерзли. Пришли ко мне, и я сразу налил соседу полстакана водки, а сам выпил горячий кофе. На следующий день, ближе к обеду, собирался уезжать. Тепло расстались — когда еще увидимся! Надел новенькую военную куртку, купленную как-то по дешевке на барахолке в Ждановичах, и пошел прогуляться по окрестностям. Смеркается в такие дни рано. Уже подходил к своей усадьбе, когда из беседки, что у Дома охотника, меня окликнул пожилой мужчина.

— Какая в этом году здесь рыбалка? — спросил он, явно желая завести разговор.

— Ни шатко ни валко, — ответил я. — Разве что щука и окунь неплохо ловились.

— А мы вот на охоту приехали, — продолжил незнакомец. — Меня, самого слабого, оставили за камином приглядывать. Может, по рюмочке?

 Я подошел ближе. Передо мной был мужчина с усталыми глазами, несколько квадратным подбородком и тонкими губами. Вряд ли он пользовался успехом у женщин. Хотя кто их поймет…

Олег Игоревич оказался бывшим военным. Я же на заре своей журналистской карьеры работал в окружной газете и неплохо знал воинскую часть, где проходил в те дни службу нынешний собеседник. Понятно, что мы тогда если как-то случайно и пересекались, то к нынешней встрече это никак не относилось. Столько лет!

Сам я давно отказался от крепких напитков и считаю, что нет ничего лучше и полезнее, чем хороший зеленый чай.

— А мне можно теперь и коньячку, — с грустью сказал Олег Игоревич. — Беречься уже ни к чему – недавно онкологию обнаружили.

— Сегодня врачи многим помогают, — попытался подбодрить собеседника.

— В моем случае — вряд ли, — сказал он. — Но я, конечно, сдаваться не намерен. Постараюсь дать бой болезни.

Мы вошли в Дом охотника, и Олег Игоревич подбросил в камин пару березовых поленьев. В большом зале было холодно, и мы продолжили наш разговор, не снимая теплых курток.

Не знаю, чем я так расположил собеседника, но он вдруг сказал:

— Журналистам такие истории интересны. Расскажу вам свою тайну, но будет у меня одно условие…

По словам Олега Игоревича, в женитьбе ему повезло только со второй попытки. Но ребенок в семье был лишь один. Больше как-то не получалось.

— Леонид рос здоровым и смышленым парнем. Собирался учиться на журналиста или дипломата, — рассказывал он. — Мы с Ириной, моей супругой, не были против таких планов. Но случилось банальное для такого возраста. В выпускном классе влюбился в Алену. Парочка была — не разлей вода. Ходили, держа руку в руке. Нас это сильно беспокоило, особенно когда дети заговорили о женитьбе. Но вот как-то между влюбленными пробежала черная кошка. Поссорились капитально. И однажды днем, когда я пришел домой перекусить, к нам пришла Алена. Я был дома один. Тогда и состоялся у меня с ней тот злосчастный разговор. Признаюсь, — говорил Олег Игоревич, — я сознательно обострил ситуацию, наговорил ей всякой всячины и, по сути, выдворил из дома. Не учел, что у некоторых в этом возрасте очень хрупкой бывает психика. Мы жили в одном военном городке и о случившейся беде узнали быстро. Алена бросилась с моста в речку. Трудно передать, как переживал случившееся наш сын. Да на него косились все, считали виновником. А ведь настоящим виновником был я, — продолжал мой новый знакомый. — Хотя о нашем остром разговоре с Аленой никому не рассказал. Не рассказал до сих пор.

По его словам, он виновен и в том, что полетела под откос судьба Леонида. Отчислили со второго курса. Наркотики. Лечили. Помогали. Была у него и ходка в тюрьму. Настоящую семью сын так и не создал.

— Неужели никому так и не рассказали правду? — спросил я, когда Олег Игоревич подбрасывал очередное полено в камин.

— А зачем? Жена, похоже, догадывалась. Но тоже молчала. Вы первый, кому изливаю душу. Да и то потому, что серьезно болен.

— Но вы ведь все равно не разрешите рассказать мне эту историю читателям? — тихо спросил я.

— Ну почему же, — услышал в ответ. — Если не справлюсь с болезнью, а шансов у меня, как я уже сказал, очень мало, — пишите. Кому надо — тот узнает, о ком идет речь. А я дам вам отмашку: позвоню по телефону, в номере будет две девятки. Дам вам свое добро…

Бежали день за днем. Я лишь изредка  вспоминал о том разговоре в Доме охотника. Иногда вообще не воспринимал его всерьез. И вот этот сегодняшний звонок…

Решил воспроизвести в памяти то событие годичной давности. Надел ту же теплую военную куртку и пришел в беседку к Дому охотника. Его недавно закрыли на неопределенное время. Говорили, нерентабельный. Погожих дней здесь давно уже не было. Казалось, что пронизывающий ветер, который дул с озера, проникал сквозь меня. Это потому, возможно, что осознавал, как еще один человек, который повстречался на моей долгой журналистской дороге, перевернул последний лист своего бытия под солнцем. Рухнула еще одна тайна.

Поражаюсь, как долго, даже в ноябрьскую непогоду, остаются зелеными листья сирени. До самого снега. А вот еще недавно нарядный клен, что растет у беседки Дома охотника, сбросил последний лист. Их много сейчас на земле. Вот вновь с озера подул поток свежего ветра, листья вздохнули, вздрогнули и, как золотые мыши, побежали по дороге. Кто куда…