Константин Баландин, Анна и Геннадий Лучины: стройотрядовское движение — нечто большее, чем песни под гитару у костра!

Освоение целинных земель, строительство Березовской и Лукомльской ГРЭС, Полоцкого и Мозырского нефтеперерабатывающих заводов, трех рудников Солигорского калийного, а еще Байкало-Амурская магистраль — в послевоенные годы комсомольцы, взяв под шефство все наиболее важные новостройки Советского Союза, принимали, как тогда было принято говорить, самое активное участие в решении задач, поставленных партией. И у каждого на то была своя причина: одни хотели заработать денег (некоторые стройотрядовцы за четыре-пять трудовых сезонов могли позволить себе новехонькую машину или кооперативную квартиру), другие — чему-то научиться, третьи — оценить необъятность просторов Родины.  Но чаще, признаются многие, ехали по зову сердца.

– Приехали и построили — звучит красиво и легко. Но что за этим стоит, — профессор кафедры БНТУ, кандидат исторических наук Константин БАЛАНДИН

(на снимке) подводит к тому, что комсомольское стройотрядовское движение — нечто большее, чем мы думаем: — Не путайте с банальными песнями под гитару у костра. Комсомольские стройотряды — это школа жизни, которая не только требовала от ребят определенных навыков, но и сама ими, в случае дефицита, щедро наделяла.

Константин Иванович знает, о чем говорит: был командиром югославского и польского отрядов, молдавского и приморского (Владивосток) зональных отрядов, комиссаром Логойского зонального и Уральского областного. Как на ладони каждый из 11 трудовых семестров, которые проходили на просторах огромной Родины и не только ее. Ребята с воодушевлением и энтузиазмом брались за любую работу: убирали урожай, строили не дома, школы и улицы, а целые поселки и города, БАМ и многое другое.

Небывалая популярность студенческих строек вполне объяснима, вспоминает Константин Баландин. Почему принимающая сторона ждала ребят с огромным нетерпением и особым расчетом? Материальная база колхозов, предприятий раньше была скудная, материалы в огромном дефиците. Но под молодежные комсомольские стройки всегда выделяли и кирпич, и цемент — то есть предоставляли все необходимое, чтобы ребята смогли выполнить доведенный план по объемам работ. Понятное дело, каждый руководитель хотел, чтобы отряд приехал именно к нему.

Константин Иванович приложил немало усилий, чтобы в университете возродить стройотрядовское движение. И, может, теперь несколько потеряна масштабность работ, тем не менее немало студентов БНТУ приняли участие в весомых белорусских проектах — на строительстве Национальной библиотеки, БелАЭС в Островце, Августовского канала, ТЦ «Столица», гостиницы «Европа», «Минск-Арены», занимались реконструкцией Большого театра оперы и балета — и это далеко не все.

— Традицию молодежных строек необходимо продолжать по двум причинам, — поясняет свою точку зрения Константин Иванович. — Во-первых, молодые силы, ищущие и желающие добиться новых высот, — это огромная помощь стране, способная подвигнуть и других людей на созидательный труд. Во-вторых, это школа самостоятельной работы, школа жизни. А современная молодежь ее мало знает. Сейчас некоторые дети не умеют элементарного — за собой ухаживать. Но, оказавшись вдали от дома, они вынуждены учиться — работать в команде, помогать друг другу, самим решать собственные проблемы. А комсомол давал еще и самый главный бонус — сильную, на многие годы, дружбу.

Константин Баландин твердо убежден: все стройотрядовцы, и он в том числе, прошли истинную школу руководящей работы — их учили контактировать, находить нужных людей. Это был своего рода резерв кадров, которые умели находить выход из различных ситуаций, надеясь только лишь на собственные силы. Заметьте, многие ректоры вузов, руководители разного уровня прошли школу стройотрядовского движения. Неужели кто-то станет оспаривать его пользу?

С ТЕМ, что комсомол научил преодолевать трудности, любить, дружить и даже поставил на твердый жизненный фундамент, согласен и Геннадий ЛУЧИНА. Сегодня он владелец небольшой дорожно-строительной компании. Сам признается: во многом благодаря пройденной школе комсомола — 16 лет жизни провел на строительстве БАМа:

— Я попал в сводный отряд имени 18-го Съезда комсомола, где было 300 бойцов со всего Союза. Плечом к плечу работали россияне, литовцы, латыши, молдаване, но белорусов было больше всего — 80 человек. Дружили, общались, в любой ситуации были вместе — никто внимания не обращал на разность менталитета и характеров. Мы были одной большой семьей.

Третьего мая 1978 года, преодолев почти семь тысяч километров, они приехали покорять тайгу. Из удобств — три общежития на всех (мест не хватало — часть ребят жили в палатках), одно из которых было недостроенным, и столовая. Куда ни глянь — тайга. Даже названия у так называемого поселка, которому еще предстояло вырасти и расшириться, не было. Это позже он получил название по имени реки Кичера, которая протекала рядышком. Места, утверждает Геннадий, красивейшие. Позже, когда строительство поселка и БАМа наберет обороты, парни станут работать не только под девизом «Я — хозяин стройки!», но и «Сохраним каждую березку» — эти деревца хоть и изредка, но выделялись среди вытянутых таежных сосен, напоминая о родном доме и наполняя тайгу солнечным светом.

— Из нашего отряда был образован комсомольско-молодежный строительно-монтажный поезд № 608 имени 18-го Съезда комсомола, — продолжает Геннадий Лучина. — Стояла задача вырубить 100 километров просеки под железнодорожное полотно и еще 110 — под линию электропередачи. И, помимо всего прочего, построить рабочий поселок. К 6 мая нас обули, одели, сформировали бригады лесорубов, строителей, позже — монтеров путей. Мне предложили должность мастера на пилораме, так как был за плечами опыт работы. Но из-за солидарности как комиссар отряда остался с большинством — и подался в лесорубы.

Масштабы работ хоть и были колоссальными, но ребят не пугали — на БАМ мечтал поехать каждый. Это было престижно. Но, несмотря на тщательный и скрупулезный отбор, все же нагрузку выдерживали не все — процентов 30 из вновь прибывших отсеивались. Свято место пусто не бывает, добавляет Геннадий Лучина: вместо них появлялась очередная партия добровольцев.


Оказаться в составе отряда могли только неженатые или незамужние. По одной простой причине: не было возможности всем предоставить жилье. Но этот запрет нисколько не помешал рождаться новым семьям уже в самой тайге.

Геннадий, как и многие другие, тоже женился. Правда, с будущей женой Анной познакомился еще в Беларуси. Отношения были серьезные, но со свадьбой решили повременить — как и другие, грезили БАМом. Только у Анны строительной специальности не было. В какой-то момент это стало серьезным препятствием на пути к мечте. Но Геннадий нашел выход: ему предложили должность комиссара отряда. Согласился лишь с одним условием — девушка обязательно поедет с ним. Сначала в роли художника-оформителя — Анна рисовала стенгазеты и плакаты с громогласными призывами «Даешь БАМ!», пока отряд ехал в поезде.

— Свадьбу сыграли в августе того же года. Ребята всячески помогали — деньгами сбрасывались, продукты собирали всем миром, а платье для невесты пришло посылкой: родственники выбирали за глаза — но ничего, село как влитое, — с теплотой в голосе вспоминает Геннадий Степанович. — Свадьбу гуляли весело: с конкурсами, песнями. Никого из взрослых не было, поэтому наши же ровесники были и сватами, и посаженными родителями.

К этому времени Геннадий построил дом 36 «квадратов», в октябре в нем стало тепло — в поселке наконец заработала котельная. Без одной стены — ее достраивали на ходу, так как уже в октябре выпал первый снег и начались морозы.

Анна, как только добрались в пункт назначения, стала поваром:

— Повар — и все представляют тебя в белой накрахмаленной шапочке и чистом халатике среди начищенных до блеска кастрюль. Это в идеале. В реальности все по-другому. Особенно сложно зимой приходилось: с утра ребята выкапывали яму, расчищая от снега пространство под будущую кухню, разжигали костер и уходили рубить просеку. Я оставалась одна. Чистой питьевой воды для приготовления пищи не было — топила снег на костре: из ведра снега выходил примерно литр воды. А накормить нужно было 22 человека — первое, второе и чай! Макароны варила и не раз плакала — то пригорят, то недоварятся. Какие там чугунки! Сноровка должна была выработаться, чтобы суметь в обычном ведре да еще на костре готовить пищу.

ПОЗЖЕ, немного освоившись, Геннадий и Анна разбили среди тайги участок под собственный огород:

— Это называется — белорусы приехали, — смеется Анна. — В первый раз посадили зелень — укроп, петрушку, лук, а в теплице рос арбуз, который для пущей надежности аккуратно поместили в колготки. Когда начались перестроечные времена и пошли перебои с поставками продуктов питания, завели поросят, гусей, уток. Мы старались делать так, чтобы семья не страдала ни при каких обстоятельствах (к тому времени у Геннадия и Анны родились две дочери). Однако на фоне повышенной активности нашего отряда нередко возникали конфликты с местными жителями, которые жили несколько в ином ритме. Подсобное хозяйство не вели, а охота и рыбалка была у них сугубо правильная — то есть в определенное время, соблюдая законы тайги, чтобы не навредить природе. Например, не ловили рыбу, когда та на нерест идет. А у нас были свои законы — принципы выживания…


Сложно было им, отрезанным тайгой. Чтобы домой весточку отправить, приходилось добираться до цивилизации около 40 километров. Письма шли долго — неделями, поэтому и были такими долгожданными, поэтому так жадно зачитывалась и перечитывалась по несколько раз каждая их строчка, где сквозила совершенно иная жизнь, по ту сторону тайги.

Геннадий и Анна пережили много за эти 16 лет. И оползни были, когда подвал с продуктами заносило селями, и землетрясение. Несильное, но достаточное, чтобы почувствовать себя песчинкой в масштабах природы, вспоминает Анна. Хватило им и романтики, и рядовых будней. А стоила ли игра свеч? Ведь даже на месте временного поселка уже ничего не осталось — все заросло бурьяном. Жизнь перенеслась в настоящий, постоянный поселок Кичера, расположенный уже по ту сторону железной дороги.

— Ну что вы! — остановила меня Анна. — Тогда нам было по 20 лет. Все складывалось хорошо. На трудности не обращали внимания. А сейчас понимаем, что именно трудности и закалили нас, научили не сдаваться, протягивать руку помощи, уважать друг друга и ни при каких обстоятельствах не терять своего лица. Даже о дружбе понятие было особенное: раз подружились, то навсегда. Потому что нас научили ценить все то, что у нас есть. Сегодня часто слышу, мол, жить тяжело. Но разве можно назвать несносной жизнь, когда ребенок в памперсах, в доме тепло, в магазинах выбор товаров и всегда есть питьевая вода? Плохо, когда ребенку не то что смесь — пустышку негде купить. Рождались малыши — врачей первое время не было. И детский сад у нас появился ой как нескоро. Дети мыкались по соседям, так как год в декретном отпуске никто не сидел — нужно было зарабатывать деньги, чтобы жить. И продукты покупали не килограммами, а ящиками и упаковками; не от хорошей жизни зимой готовили запасы из замороженного молока…

Когда в Минск вернулись в 1993-м (Геннадий приехал год спустя), я долгое время не могла привыкнуть к новому ритму жизни. В любое время можно было прийти в магазин и купить все необходимое! Но еще долгое время по старой привычке товары приобретала упаковками, про запас.

— Не будь комсомольской школы, не стал бы тем, кто есть сейчас, — подвел итог Геннадий Степанович. — У меня выработался характер руководителя. После БАМа и тайги уже ничего не боюсь. Даже на временные трудности смотрю по-другому, сквозь забытую всеми призму — умение радоваться мелочам.

syritskaya@sb.by

Фото автора, а также из семейных архивов героев.