Посещение Европы

Мадрид я помню с детства. Он открылся для меня как способ зарабатывать высшие баллы на уроках иностранного языка... Колонка Татьяны СУЛИМОВОЙ
Знаете, есть такой пикантный анекдот про дом свиданий, в котором самый дорогой номер был не тот, где гостя ждала роскошная девица. И не тот, что по соседству, с дырой в стене, в которую исподтишка можно наблюдать за тем, как девица дарит свою любовь посетителям. Наиболее дорог и востребован был номер, из которого тайком можно было видеть визитера, подсматривающего за действом, происходящим в номере с девицей. Вы же поняли, о чем я?

Наблюдать за подсматривающими — удовольствие особое. И я так увлеклась, что чуть было не забыла о самом Мадриде, где это и происходило.

Мадрид я помню с детства. Он открылся для меня как способ зарабатывать высшие баллы на уроках иностранного языка. «Madrid es el сentro cultural, politico y administrativo», — уверенно декламировала я, предчувствуя слова педагога о том, что я тоже молодец! Уроки о том, как хорошо устроена La Plaza del Sol — площадь Солнца. И о самом старом ресторане в мире El Botin, занесенном в Книгу рекордов Гиннесса и расположенном на Plaza Mayor. Все знакомые удивлялись, отчего это в то время, когда во всех школах учат такой полезный английский, в нашей был введен испанский. Верно, имелись в виду перспективы развития отношений. Политических, экономических и... личных.

И вот благодаря этим школьным урокам испанского языка я чувствую себя в Мадриде практически своей. Настолько, что могу запросто отвлечься от красоты дворцов и административных зданий, не «дзiвiцца» на полотна Гои и Веласкеса, а увлеченно рассматривать туристов. Странных... По меркам пожилых мадридцев, наследников титулов и состояний, потомков тех, чьи портреты украшают стены художественных музеев.

Стою на улице и любуюсь просто солнцем. Краем глаза слежу за тем, как вращается дверь в столетнем отеле RITZ. Кто входит, как выходят... Пожилая дама с задорной стрижкой придерживает рукой воротник дорогого пальто. На пальцах массивные кольца. Испанка — видно по тому, как сложились у глаз и рта морщины. У испанок они образуют такой глубокий узор, в котором читается жизнь, полная общения, смеха. Разговаривать и смеяться — самые лучшие занятия для тех, чьи деды и прадеды любезно предоставили в пользование наследникам неплохие капиталы. Дама точно из тех. С ней пожилой спутник, одет исключительно. Смотрю и с удовольствием проживаю с ними эти несколько минут жизни. Пара отправляется в сторону квартала дорогих магазинов... Дверь не прекращает вращаться. Из нее появляются на белый свет... китайцы, китайцы, китайцы. Вот они — основные постояльцы королевского отеля. «Фундаторы» оного в 1910 году, перерезая красную ленту в день открытия, и представить себе не могли, как

в 2008-м будут выглядеть их основные клиенты. Отчего–то мне кажется, что у этих китайцев лица чиновников. Такое, знаете, специальное выражение. Выражение без выражения. Зато барсетки в руках пестрят нескромными именами — Гуччи, Луи Виттон. Они идут смотреть полотна Рафаэля в галерею Прадо, а я воображаю картину «Тридцать три китайца смотрят на Маху обнаженную...». Вращается столетняя деревянная дверь и выпускает еще одну гостью — девушку с золотыми волосами, длинными ногами и руками. Она перебирает пальцами брелок с буквами LV и, демонстрируя хороший черниговский акцент, томно бросает: «Ну шо, пойдем уже!» И он за ней — хороший чернявый хлопец с бегающими глазками. Братья–славяне тоже любят Европу.

...Во время обеда в ресторане мне предлагают сначала посмотреть на столик, где можно присесть. Я поднимаюсь по лестнице и понимаю смысл просьбы. Дело в том, что рядом накрыт банкет на 25 персон. Персоны уже приступили к трапезе. Все они чернокожие. А рядом еще два столика, каждый для четверых. Четверых азиатов. Итого их восемь. Когда–то это был любимый ресторан Хемингуэя...

Меня не смущает такое соседство. Почему оно должно смущать? Все господа прилично одеты, подтянуты и держат себя очень интеллигентно. Знаете, как дети, которых впервые пустили за один стол со взрослыми. Я, к слову, такая же. А рядом — англичане, но не джентльмены из романов викторианской эпохи — в мятых футболках, с отсутствием причесок и манер. Громко икают. Вот это — плохая компания.

Путешествуя по Европе, понимаешь, что она — живой организм, в котором идут необратимые процессы. Нас, восточных гостей, манит в ней аристократическая утонченность. Мы за ней! А она отправляется туда же, куда и герой фильма Лукино Висконти Morte a Venezia («Смерть в Венеции»). Облетает листьями, трескается оштукатуренными стенами, умирает. Мировой океан подмывает Европу снизу, это Висконти верно заметил.

Европу похищают веселые, бодрые разноцветные люди. Скупают виллы на престижных побережьях. Замки. Но и они, сколотившие сегодня свои первые состояния, оставят же их когда–нибудь детям и внукам. Может быть, те так же расслабятся и постепенно сдадут старушку следующим. Безденежье бодрит. Достаток, благополучие погружают людей в состояние сладкого сна. Вечного.

Интересно будет посмотреть на жильцов королевского отеля еще через сто лет. И на Европу.

Какой разрез глаз будет у ее жителей?
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter