Как выглядит Всеволод Козловский, знает вся минская милиция: рост — около 140 сантиметров, худощавое тело-сложение, волосы — светло-русые. Этот мальчик с 2015 года считается без вести пропавшим. Андрей Фролов, начальник отдела розыскной работы управления уголовного розыска ГУВД Мингорисполкома, говорит, что история исчезновения паренька полна загадок и предположений. Ему довелось родиться в непростой семье. За разгульный образ жизни маму паренька лишили родительских прав. Через какое-то время она вышла замуж, Всеволода усыновил отчим. Казалось, вот-вот в семье настанут мир и благополучие. Но не сложилось. Мама Всеволода ввязывается в авантюру и совершает мелкое мошенничество, связанное с арендой квартир. Суд приговаривает ее к лишению свободы. Узнав об этом, муж решает дальше жить своей жизнью и подает на развод, Всеволод живет с ним. Мальчик начинает регулярно убегать из дома. Через некоторое время женщина вышла на свободу. Буквально в этот же день пропал Всеволод. Совпадение? Розыскники считают, что нет. «Она лишена родительских прав, и не исключено, что вместе с сыном они сейчас скрываются в Московской области», — Фролов считает, что мама мальчика могла выйти замуж, и у Всеволода уже совсем другая фамилия. Однако его не перестают искать.
У малышки Ирмы Омрани ситуация иная. Девочка одновременно является гражданкой и Алжира, и Беларуси. Папа увез ее из Минска, не сказав об этом матери, когда бракоразводный процесс был в самом разгаре. Теперь белорусские родственники Ирмы не находят себе места, не зная, что с ней. Ребенок находится в международном розыске — наши оперативники уже отправили запрос по линии Интерпола.
Старший оперуполномоченный по особо важным делам главного управления уголовного розыска МВД Сергей Кулешов говорит, что из всех несовершеннолетних, которые сейчас находятся в розыске, примерно каждый десятый — заложник конфликтующих родителей: «У родителей не получается жить вместе и они начинают делить ребенка. Например, мама подала на развод, а в ответ папа забирает сына и уезжает. Женщина идет в милицию и объявляет в розыск малыша, а с ним — и папу. Юридически они считаются без вести пропавшими, хотя в большинстве таких случаев дочь или сын находится со вторым родителем в безопасности».
Дети как средство заработка
Порой общение с родной матерью детям, увы, не на пользу. Фролов рассказывает мне историю о девочке из Минска, чью родительницу лишили родительских прав пару лет назад: «Женщина признана недееспособной, воспитывать дочку она была не в состоянии. Но и без ребенка, как оказалось потом, тоже жить не могла. Она выманила ее из детского дома». Малышка была счастлива снова быть с мамой, хотя та была и немного не в себе. Чтобы не попасть на глаза белорусской милиции, женщина уехала в Санкт-Петербург. «Она очень коротко подстригла дочь, одела ее в старую одежду, чтобы походить на нищенок. А затем стала на площади с плакатом, на котором было написано, что у ее дочери онкологическое заболевание», — Фролов говорит, найти беглянок помогла общественная организация «Питер-поиск», куда обратился сыщик. В полиции мамашу опросили и отпустили, а девочку отправили в приют. Через время за ней приехали социальные службы и вернули в Беларусь.
Мама, я уже взрослая
Когда подростку исполняется 15 — 16 лет, мир вокруг него приобретает новые краски. И так хочется познать их все! Недолго думая ребята собирают вещи и отправляются путешествовать. В прошлом году, вспоминает Фролов, парень с девушкой два месяца колесили по России на электричках, распевая песни под гитару, проехав в общей сложности 5 тысяч километров.
Подросток из Гродно ушел из дома внезапно, рассказывает Кулешов. Его нашли через три дня в Москве в приюте для бездомных. Он и его товарищ из другой школы, который пропал в тот же день, стали сторонниками некоей религии «Государство 3.0», которую придумал неизвестный графоман в социальной сети. Поверили, повелись, стали поклоняться. Второго беглеца, к счастью, также нашли. Он оказался в Могилеве.
Среди подростков чаще всего из дома убегают девочки 16 — 17 лет.
Гормоны, первая любовь… Некоторые решаются на совершенно отчаянные поступки. Был случай в Минске, вспоминает Кулешов, когда школьница из обеспеченной семьи взяла деньги, свои документы и уехала. Через некоторое время сыщики нашли беглянку в социальных сетях, написали электронное письмо с просьбой подтвердить, что она жива и здорова. В ответ девушка прислала милиции и своим родителям фотографию и письмо о том, что с ней все хорошо и живет она теперь в Москве. На самом деле в это время она находилась в Турции. Через пару дней юную белоруску должны были переправить в «Исламское государство» в качестве наложницы. Однако девушка вовремя одумалась: прислала родителям сообщение с просьбой помочь выбраться из Турции. Ей помогли. Эта история имела продолжение. Оперативники установили женщину, которая вывезла минчанку в Турцию, обещая высокооплачиваемую работу, оказавшуюся проституцией. В результате возбудили уголовное дело, сутенершу осудили.
Искать даже там, где быть не может
Когда на место исчезновения ребенка выезжает следственно-оперативная группа, далеко не все родители относятся с пониманием к их работе. «Некоторые обижаются, когда мы, например, осматриваем шкафы, тумбы, кладовки и чердаки. Говорят, неужели вы думаете, что мы что-то утаиваем, или в чем-то нас подозреваете. Не понимают, насколько это важно», — Фролов рассказывает случай из своей практики. Десять лет назад, когда он работал в районном отделе милиции, поступило сообщение о том, что пропал маленький ребенок. Родители подняли по тревоге весь дом, позвонили в милицию, опросили всех соседей и родственников — малышку никто не видел. Ее искали десятки человек на протяжении нескольких часов. Фролов решил еще раз осмотреть квартиру. Какое же было всеобщее удивление, когда девочка нашлась под собственной кроватью! Все это время она слышала, что ее ищут. Сначала ей было весело, а потом просто не решалась показаться на глаза родителям, страшась наказания.
И если малышей, умело играющих в прятки, ищут всем миром, то некоторые дети находятся совершенно случайно. Как, например, Ваня вместе с папой поехал в минский торговый центр. Пока сын резвился в детском развлекательном центре, родитель решил посидеть в ближайшем кафе. Изрядно отметив наступившие выходные, поехал на автобусе домой. Жена, увидев, что муж вернулся из торгового центра один, едва не лишилась чувств. Супруг сказал, что ребенка, видимо, забыл в общественном транспорте. Женщина бросилась звонить в 102. Время было уже позднее, магазин закрывался, сотрудники детского центра сами обратились в милицию. Через пару часов Ваня был дома.
К счастью, криминальный след в историях о пропавших детях в нашей стране прослеживается крайне редко. В основном, признаются сыщики, искать приходится тех, чьи номера мобильных телефонов и без того находятся на кнопках быстрого набора у инспекторов ИДН. Однако все равно, говорят в МВД, даже если ребенок уже убегал из дома 15 раз и столько же раз благополучно милиция возвращала его обратно, не исключено, что 16-й раз может стать трагичным. Именно поэтому в случае исчезновения нужно как можно скорее звонить в 102. Порой минуты решают все.
СПРАВКА «СБ»
По данным МВД, за последние 10 лет количество заявлений об уходе несовершеннолетних из дома сократилось почти в 3 раза. Если в 2009 году зафиксировано почти 3.000 обращений, то в 2018-м менее 1.000.
isaenok@sb.by
